Поиски новой хозяйственной модели велись советскими экономистами (Л. Канторович, В. Немчинов, В. Новожилов) уже с конца 1950-х гг. Суть намерений заключалась в том, чтобы жесткую систему единого государственного планирования сделать более гибкой посредством включения в нее элементов рыночного стимулирования. Главными задачами становились повышение материальной заинтересованности производителей результатами своего труда и изменение принципа оценки эффективности работы.
В 1962 г. на страницах советской печати развернулись дебаты по статье экономиста Е. Либермана, которая имела весьма характерное название – «План, прибыль, премия». Профессор из Харькова предложил составлять планы непосредственно на предприятиях в рамках согласованной программы, расширить права предприятий по материальному поощрению своих работников, увязать премиальные выплаты с рентабельностью производства. В ходе развернувшейся дискуссии преобладали высказывания в пользу хозяйственной реформы, прибыли как ведущего экономического показателя, за отказ от валовых оценок, преодоления «штурмовщины» и других негативных явлений советской экономики. Весной 1965 г. была опубликована статья Немчинова, в которой автор предлагал ввести «хозрасчетную систему планирования». На его взгляд план должен был стать не столько заданием, сколько государственным заказом.
Н.С. Хрущев мог, но так и не решился на полномасштабную реформу, реализация которой началась лишь в середине 1960-х гг.
В октябре 1964 г. Н. Хрущев был отправлен в отставку со всех постов по состоянию здоровья. Преемником Хрущева на посту Первого секретаря ЦК КПСС стал Л.И. Брежнев. Октябрьский Пленум ЦК КПСС 1964 г. постановил разделить ранее занимаемые Хрущевым высшие партийные и государственные должности, пост председателя Совета министров СССР занял А.Н. Косыгин.
Перед А. Косыгиным высшим партийным руководством была поставлена задача проведения широких преобразований в экономике, которые затем назовут «косыгинской реформой».
Главной целью реформы являлось повышение эффективности работы народного хозяйства, повышение темпов его роста и на этой основе улучшение жизненного уровня населения.
Основные принципы реформы заключались в предоставлении большей автономии отдельным предприятиям; переводе предприятий на хозрасчет; оценка работы предприятий не по объему валовой продукции, а по реализованной и по полученной прибыли; создание из части прибыли (10-12 % от общей прибыли) фондов экономического стимулирования; внедрение элементов оптовой торговли между производителями, минуя посредников, т.е. государственные структуры, привыкшие все планировать и распределять по «лимитам»; повышении роли прибыли при оценке хозяйственной эффективности их деятельности.
Основные фонды предприятия оставались в государственной собственности, и предприятия должны были вносить за них государству арендную плату. Топливо, энергию и сырье предприятиям предстояло покупать. Это должно было побудить директоров экономить ресурсы и сырье. Предполагалось, что предприятия будут освобождены от мелочной опеки руководящих органов, им сверху будут спускаться лишь самые общие параметры развития. Обязательные для выполнения плановые показатели были сокращены с 30 до 9.
Таким образом, предприятие получало право относительно самостоятельно вести свою хозяйственную деятельность и распоряжаться частью полученной прибыли.
Получаемая предприятием прибыль делилась на три фонда: фонд развития производства, фонд материального поощрения и фонд социально-культурного и бытового развития. Рабочие и служащие очень быстро почувствовали, что выполнение плана ощутимо влияет на получение денежных премий. Характерным явлением для того периода времени стала премия по итогам года или так называемая «13-я зарплата». Серьезным стимулом для работников в условиях дефицита жилья в городах стало быстрое получение квартир на перевыполняющих план предприятиях.
Кроме того, в промышленности было восстановлено отраслевое управление через министерства (введенные Н. Хрущевым в 1957 г. советы народного хозяйства упразднялись), но основным звеном производства по замыслу реформаторов должно было стать хозрасчетное предприятие (самостоятельное, самоокупаемое, самофинансируемое).
В 1966 г. 243 высоко рентабельных предприятия перешли на хозрасчет, в следующем – 7 тыс., а в совокупности они производили около 40 % промышленной продукции страны. В конце 1960-х гг. уже подавляющее количество промышленных предприятий перешли на новые условия финансово-хозяйственной деятельности.
Преобразования затронули и сельское хозяйство. В марте 1965 г. пленум ЦК поднял проблему реформирования сельскохозяйственной отрасли. Для колхозов и совхозов были снижены плановые показатели. Закупочные цены повышались в 1,5-2 раза, а сверхплановые поставки должны были осуществляться по повышенным ценам. В частности, вводилась 50% надбавка к основной цене за сверхплановую продажу сельхозпродукции государству. Кроме того, с колхозов и совхозов списывались долги, а цены на технику и запчасти снижались. С целью повышения материальной заинтересованности колхозников трудодень был заменен ежемесячной гарантированной оплатой деньгами и продуктами по нормам, действовавшим в совхозах. В целом за счет экономических мер предусматривалось изменить пропорции распределения национального дохода в пользу сельского хозяйства.
Менялась государственная политика и в отношении личного подсобного хозяйства (ЛПХ). Из ограничительной периода Хрущева она становилась разрешительной, ЛПХ стало рассматриваться важным каналом поступления сельскохозяйственной продукции в общественное потребление.
Как следствие, уже в 1966 г. доходы колхозов и совхозов выросли на 15 %. Объем сельскохозяйственного производства за годы восьмой пятилетки вырос на 21 % (в предыдущем пятилетии этот показатель составил 12 %). За 1966-1970 гг. государство закупило почти на треть зерновых больше, чем в предыдущее пятилетие.
Увеличился технический парк сельского хозяйства. Так, число тракторов к 1970 г. выросло с 1 613 тыс. единиц (1965 г.) до 1 997 тыс. единиц, зерноуборочных комбайнов – с 520 тыс. до 623 тыс. единиц, грузовых автомобилей – с 945 тыс. до 1 136 тыс. штук.
В результате экономических преобразований удалось улучшить все важнейшие народнохозяйственные показатели. За годы восьмой пятилетки (1966-1970 гг.) объем промышленного производства вырос в полтора раза. Было сдано в строй около 1900 крупных предприятий. В целом объем национального дохода к концу 1960-х гг. увеличился на 41 %, а производительность труда – на 37 %. Эффект от проведения реформы в первые годы ее реализации превзошел все ожидания. Восьмая пятилетка получила название «золотой» из-за выполнения и перевыполнения плановых показателей.
Однако в ходе «косыгинской реформы», как и в годы НЭПа, начавшиеся экономические преобразования встретили глухое недовольство со стороны разросшейся после прекращения сталинских репрессий бюрократии. В качестве примера можно привести начатый в 1967 г. на Щекинском химическом комбинате эксперимент: было разрешено сокращать излишний персонал, а часть заработной платы уволенных распределять между оставшимися. В результате численность работников комбината за два года сократилась с 6 до 5 тыс. человек, а выпуск продукции, наоборот, увеличился на 80 %. Также известность получил так называемый «злобинский метод» в строительстве по имени бригадира Н.А. Злобина из подмосковного Зеленограда: бригада строителей брала подряд на весь цикл работ, которые она обязывалась закончить вовремя и качественно. При этом члены бригады сами определяли объемы дневной выработки, распределение обязанностей и размер заработной платы. В результате численность рабочих сокращалась, производительность труда повышалась, а сроки строительства сокращались. Казалось бы, все плюсы были налицо.
Однако прогрессивный опыт Щекинскогого химкомбината и бригады Н. Злобина не получил широкого распространения, так как, по мнению партийных функционеров внедрение подобной практики на других предприятиях могло привести к появлению безработицы, что было недопустимо в рамках концепции «развитого» социализма и дальнейшего построения коммунизма. Также возникал вопрос об оплате административно-управленческого персонала, сократить который было весьма сложно. В итоге дальше экспериментов дело не пошло.
Показатели восьмой пятилетки подтверждают, что реформа активизировала трудовую деятельность, но в то же время, по мнению многих хозяйственников, оживление трудовой активности определялось тогда своеобразным «междуцарствием»: совнархозов уже не было, а министерства еще не набрали силу и власть.
Современные экономисты полагают, что в условиях однопартийной системы и централизованной плановой экономики даже эффективные показатели реформы Косыгина не могли перевесить возникшие в результате ее реализации противоречия, которые выражались в невозможности долгосрочного сочетания в СССР рыночных и директивных рычагов управления.
По их мнению, реформа изначально была обречена на неуспех, и этому способствовал целый комплекс причин:
– непоследовательность и половинчатость уже в самом замысле реформы. Допущение рыночных начал в жестко централизованную плановую экономику, как показывает мировой и отечественный опыт, дает лишь кратковременный эффект, а затем вновь происходит доминирование административных принципов и подавление экономических. Уже в 1971 г. Совет Министров СССР принял постановление «О некоторых мерах по улучшению планирования и экономического стимулирования промышленного производства». Государство вновь стало устанавливать задания по производительности труда, тогда как во второй половине 1960-х гг. подобное правило не действовало;
– некомплексный характер реформы. Изменения в народном хозяйстве мыслились, прежде всего, как сумма организационно-технических мер, не связанных напрямую с изменением общественных институтов, на которые опирался прежний хозяйственный механизм. Ни о какой демократизации производственных отношений, изменении форм собственности и перестройке политической системы речь даже не шла;
– слабая кадровая подготовленность и обеспеченность реформы. Инерция мышления руководящих хозяйственных кадров, давление на них прежних стереотипов, отсутствие творческой смелости и инициативы у непосредственных исполнителей преобразований обусловили половинчатость замысла реформы и обрекли ее в конечном итоге на неудачу;
– противодействие реформе со стороны партийного аппарата и его руководителей (Л.И. Брежнева, Н.В. Подгорного, Ю.В. Андропова), боявшихся, что экономика может выйти из-под партийного контроля, а реформа – поставит под сомнение сущность социалистического строя. В процессе противостояния реформаторских и консервативных сил, последние получили поддержку в лице главы КПСС Л. Брежнева. По свидетельству В.А. Крючкова, бывшего руководителя КГБ и близкого соратника Ю.В. Андропова, принципиальные разногласия разделяли также Косыгина и Андропова. Андропов опасался, что предлагаемые Косыгиным темпы реформирования могут привести не просто к опасным последствиям, но и к размыву советского социально-политического строя.
Реформа имела и побочные негативные эффекты. Во-первых, процветали те предприятия, на продукцию которых цены были высокие (приборостроение, оборонная промышленность), а угольная и пищевая отрасли заведомо становились убыточными. Вторым побочным эффектом реформы стало стремление предприятий не вкладывать средства в развитие производства, а тратить прибыль на повышение оплаты труда. При этом, предприятия по-прежнему получали государственную помощь, пользовались централизованным снабжением.
Еще одной причиной свертывания реформы стала закрепившаяся тактика частных поправок. В практику стали возвращаться старые методы мелочного контроля и опеки хозяйственных структур, вмешательства партийно-советских органов в повседневную жизнь предприятий.
Британский историк Джеффри Хоскинг называет свои причины крушения реформы Косыгина: во-первых, для того, чтобы в полной мере использовать те возможности, которые она открывала, предприятия должны были сами назначать цену за свою продукцию, но как раз этого права они и не получили; во-вторых, для успешного проведения реформы необходимо было внедрять в производство новые технологии, но в экономике, где успех измеряется ежегодным выполнением плановых показателей, этого вообще трудно было добиться.
Внешним поводом для фактического отказа от продолжения экономической реформы стали политические кризисы 1968 г. в Чехословакии и ряде других стран соцлагеря, где на фоне рыночных преобразований возникла реальная угроза самому существованию социалистического строя. В 1969 г. «косыгинскую реформу» фактически спустили на тормоза. На декабрьском пленуме ЦК были приняты решения, в которых была зафиксирована привычная «обойма» административных методов управления: призывы к рациональному использованию производственных ресурсов, более жесткому режиму экономии в народном хозяйстве, укреплению трудовой и государственной дисциплины и т.д. Хотя формально реформу никто не отменял.
Как и в конце 1920-х гг. несмотря на несомненные успехи НЭПа, партийное руководство ради сохранения своей монополии на все сферы жизни советского общества отказалось от внедрения элементов рынка, так как самостоятельные субъекты экономических отношений показывали, что отеческая опека партии не помогает, а лишь мешает дальнейшему их развитию.
Таким образом, «косыгинская реформа» не смогла переломить неблагоприятные тенденции в экономическом развитии страны, и усилия партийного аппарата свели ее на нет. Реформа 1965 г. в конечном итоге показала ограниченность социалистического реформаторства. Последний гвоздь в реформу вбил золотой дождь «нефтедолларов», пролившийся на нашу страну в 1970-е гг., а стареющая советская партноменклатура в таких благоприятных условиях отказалась в дальнейшем от попыток перестройки советской хозяйственной системы.
9 сентября 1962 года в газете “Правда ” появилась программная статья Е.Г.Либермана, тогда еще неизвестного профессора Харьковского университета, в которой он изложил основные идеи своего взгляда экономической реформы управления народным хозяйством и планирования, о необходимости которой в то время шли разговоры в высших правительственных кругах. Очень скоро, поддержку концепции Либермана высказали ведущие экономисты - академик В. С. Немчинов, академик С. Г. Струмилин, эксперты Госплана СССР, руководители предприятий и многие другие.
Альтернативой "либермановскому" варианту реформы экономики, являлся разработанный в 1962-1963 г. под руководством академика В.М.Глушкова проект Общегосударственной автоматизированной системы (ОГАС). Но при его рассмотрении в 1964 г. затраты на его полную реализацию (15-20 млрд. руб. на протяжении 15-20 лет) были сочтены неприемлемыми, и в конечном итоге проект не был реализован. Более подробно о системе ОГАС вы можете прочесть в этой статье "Политштурма": https://vk.com/wall-78974213_20986
Практически полное отсутствие издержек на проведение реформы по варианту Е.Г.Либермана, и определило выбор Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина. Позже, сам Либерман получит должность консультанта Косыгина, который видел главную проблему СССР при Брежневе в том, что показатели росли только на бумаге, в то время как уровень обеспечения народа продукцией был невысоким.
В обществе коллег, Косыгин был известен как человек поддерживающий либерализацию общества, поддерживал многие западные идеи.
Реформа состояла в следующем:
1. Ликвидировались органы территориального хозяйственного управления и планирования — советы народного хозяйства, созданные в 1957 г., предприятия становились основной хозяйственной единицей. Восстанавливалась система отраслевого управления промышленностью, общесоюзные, союзно-республиканские и республиканские министерства и ведомства.
2. Внедрялся хозрасчёт, сокращалось количество директивных плановых показателей (с 30 до 9-ти). Действующими оставались показатели по: общему объёму продукции в действующих оптовых ценах; важнейшей продукции в натуральном измерении; общему фонду заработной платы; общей суммы прибыли и рентабельности, выраженной как отношение прибыли к сумме основных фондов и нормируемых оборотных средств; платежам в бюджет и ассигнованиям из бюджета; общему объёму капитальных вложений; заданий по внедрению новой техники; объёму поставок сырья, материалов и оборудования.
3. Расширялась хозяйственная самостоятельность предприятий. Предприятия обязаны были самостоятельно определять детальную номенклатуру и ассортимент продукции, за счёт собственных средств осуществлять инвестиции в производство, устанавливать долговременные договорные связи с поставщиками и потребителями, определять численность персонала, размеры его материального поощрения. За невыполнение договорных обязательств предприятия подвергались финансовым санкциям, усиливалось значение хозяйственного арбитража.
4. Ценовая политика: оптовая цена реализации должна была обеспечивать предприятию заданную рентабельность производства. Вводились нормативы длительного действия — не подлежащие пересмотру в течение определённого периода нормы плановой себестоимости продукции.
5.Ключевое значение придавалось интегральным показателям экономической эффективности производства — прибыли и рентабельности. За счёт прибыли предприятия получали возможность формировать ряд фондов — фонды развития производства, материального поощрения, социально-культурного назначения, жилищного строительства, др. Использовать фонды предприятия могли по своему усмотрению (в рамках существующего законодательства).
Новая система народнохозяйственного планирования была даже закреплена в Конституции СССР 1977 г.: «Экономика СССР составляет единый народнохозяйственный комплекс, охватывающий все звенья общественного производства, распределения и обмена на территории страны. Руководство экономикой осуществляется на основе государственных планов экономического и социального развития, с учётом отраслевого и территориального принципов, при сочетании централизованного управления с хозяйственной самостоятельностью и инициативой предприятий, объединений и других организаций. При этом активно используется хозяйственный расчёт, прибыль, себестоимость, другие экономические рычаги и стимулы» (ст. 16)
Фактически, это была попытка ввести элементы рыночной экономики в плановую.
Реформа была встречена в стране неоднозначно. Немало хозяйственных руководителей и просто людей, быстро ориентирующихся в том, на чём в данный момент можно поживиться, сразу же нашли в ней способ улучшить жизнь коллектива предприятия и заодно приумножить собственное состояние.
Ведь многое из того, что прежде приходилось делать втайне, теперь можно было совершать открыто и даже получать за это поощрение.
“Успешные” предприятия добивались огромных ассигнаций от государства, для чего придумывали всевозможные предлоги, часть из ассигнаций ушла в карманы чиновников.
Деньги, вырученные предприятиями, тратились только на увеличение зарплат работников, в то время как затрачивание средств на развитие предприятия или производства не происходило, вследствие чего наблюдалось замораживание темпов экономического роста.
Из-за быстрого роста зарплат, у населения «на руках» появилось много свободных денег, тратить которые было особо не на что - производство просто не успевало удовлетворять возросший спрос, что вело к инфляции и дефициту, явлениям абсолютно не характерным социализму.
То, что нельзя было купить товары, даже если есть деньги, вызывало растущее недовольство в народе.
Замаячило и еще одно проклятье капитализма - безработица, так как уволенные тунеядцы тоже нуждались в работе, а найти ее из-за реформы стало.
Больше денег стало оставаться у предприятий - меньше поступало их в бюджет государства. А расходы росли, нужно было изыскивать дополнительные доходы. Пришлось прибегнуть к испытанной палочке-выручалочке - увеличивать производство водки. Сам Косыгин уже через год после начала реформы вынужден был признать: «предоставив предприятиям свободу манёвра ресурсами, мы не сумели установить за ними действенный контроль».
Словом, куда ни кинь, всюду клин: выгоды от реформы получали оборотистые руководители предприятий, а все причиненные ею убытки должно было покрывать государство.
Допустив в качестве главного критерия эффективности работы предприятий прибыль, советская "номенклатура" подчинила народное хозяйство закону максимальной прибыли со всеми вытекающими из этого последствиями и узаконила капитализацию наемной рабочей силы на предприятиях. Фактически, советская экономика ускоренным темпом переходила на капиталистические «рельсы».
В.И.Ленин еще в 1918 году на этот счет предостерегал: “… величайшим искажением основных начал Советской власти и полным отказом от социализма является всякое, прямое или косвенное, узаконение собственности рабочих отдельной фабрики или отдельной профессии на их особое производство, или их права ослаблять или тормозить распоряжения общегосударственной власти…” (ПСС т. 36, с. 481.)
Как мы видим, любые компромиссы с рыночной экономикой очень опасны для социализма и должны пресекаться. К сожалению, тогда партия не восприняла предупреждения Ленина всерьез, и мы с вами можем наблюдать последствия. Косыгинская реформа стала грубейшим отступлением от дела социализма, частично поспособствовала уничтожению Советского Союза и последующей «прихватизации» общенародной собственности.
81. КОСЫГИНСКИЕ РЕФОРМЫ 60-х гг
Отставка Н.С. Хрущева в октябре 1964 г. с руководящих партийных и государственных постов являлась также важной вехой в советской истории. Время «оттепели», энергичного, но часто непродуманного реформаторства, сменилась временем «застоя», периодом, отмеченным печатью консерватизма.
После отстранения Хрущева от власти полного возврата к сталинизму не произошло. Новое руководство страны во главе с Л. Брежневым выбрало курс дальнейшего умеренного постепенного совершенствования социализма.
В условиях научно-технической и технологической революции в мире, замены экстенсивных методов интенсивными в СССР был взят курс на проведение социально-экономических реформ.
В 1965 г. была проведена экономическая реформа, разработку и реализацию которой связывают с именем Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина.
Суть реформы состояла в следующем: 1) обновить хозяйственный механизм страны; 2) расширить самостоятельность предприятий; 3) использовать в действии материальные стимулы; 4) дополнить административное регулирование экономическим.
Реформа дала некоторые результаты: 1) было возведено 1900 промышленных предприятий; 2) создавались производственные объединения; 3) была закуплена дорогостоящая техника; 4) приостановлено снижение темпов роста экономики; 5) повысилась заработная плата рабочих и служащих.
Наблюдалась необходимость реформирования агропромышленного сектора: в 60-е гг. оставались низкими темпы производства сельскохозяйственной продукции при неизменном росте спроса на нее. Реализация реформ в аграрной сфере и промышленности наиболее активно происходила в годы восьмой пятилетки (1965–1970 гг.).
Суть реформы:
1) планировалось усилить материальную заинтересованность колхозников и работников совхозов;
2) произвести реорганизацию в области планирования, ценообразования, финансирования и кредитования сельскохозяйственного производства. Положительные результаты: 1) развернулись программы химизации и мелиорации земель; 2) началось строительство крупных животноводческих и перерабатывающих комплексов.
Осуществление реформ натолкнулось на противоречие ее замысла с командно-административными методами управления:
1) согласно реформе в промышленности предлагалось опереться на товарно-денежные отношения и экономические методы управления. Предприятия должны были самостоятельно планировать темпы роста производительности труда, снижение себестоимости, среднюю заработную плату. В их распоряжении должна была оставаться большая доля прибыли, которую можно было направлять на повышение зарплаты;
2) но основы командной системы реформа не демонтировала. Был восстановлен отраслевой принцип управления экономикой через министерства. Оставалось в силе директивное планирование, работа предприятий оценивалась по показателям выполнения плановых заданий;
3) механизм ценообразования оставался прежним. Все цены устанавливались в административном порядке;
4) сохранилась старая система снабжения предприятий сырьем, машинами, оборудованием и пр. Уже к концу 60-х гг. реформирование промышленности практически остановилось.
На грандиозные программы необходимо было выделять колоссальные средства, которых не хватало. В результате реформы пошли на убыль. Не смогли спасти положение даже большие валютные поступления 1970-х гг. (продажа нефти и газа).
СОВЕТСКАЯ ЭКОНОМИКА: ПУТИ ВЫХОДА ИЗ КРИЗИСА
Падение темпов роста производства, связанное с низкой отдачей капиталовложений, продоволственный кризис 1962-1964 гг., усугубленные реформационной лихорадкой последних лет правления Н. С. Хрущева, привели экономику СССР в предкризисное состояние. Было свернуто начавшееся в 1962 г. обсуждение в печати основ новых экономических реформ, разработанных группой экономистов под руководством Либермана. Административные реформы заменили необходимые экономические преобразования. В этих условиях против экономического волюнтаризма Хрущева выступили хозяйственники-технократы, сплотившиеся вокруг своего лидера А. Н. Косыгина, поддержавшего решение октябрьского пленума ЦК КПСС 1964 г. об отставке Хрущева.
С 1965 г. стала проводиться хозяйственная реформа, задуманная еще в хрущевский период, но затем свернутая. Перед экономической реформой 1965 г. стояли те же задачи, что и перед хрущевскими преобразованиями: разрешение кризисных явлений советской плановой экономики. В первую очередь имелись в виду малая отдача капиталовложений и незавершенное строительство (долгострой), низкая производительность труда, отстававшая от роста зарплаты, плохое качество товаров и их недостаточный ассортимент, проблема трудовых ресурсов. Однако, в отличие от преобразований Хрущева, реформы, задуманные новым руководством, не должны были затрагивать политических основ общества, без крайностей предыдущего десятилетия. Не подвергались сомнению основные принципы советской социалистической экономики: государственный контроль над собственностью, централизованное планирование, контроль над показателями производства и т. д. Стержнем нового политического курса и хозяйственной реформы 1965 г. была идея долгосрочного и постепенного совершенствования социализма и курс на стабильность управленческих структур. Коренные экономические реформы не затрагивали социальную и политическую систему общества и не ставили под сомнение механизм партийного руководства.
Начало экономическим преобразованиям положили реформы в сельском хозяйстве - наиболее кризисном участке советской экономики. На мартовском пленуме ЦК КПСС 1965 г. поборником реформ в сельском хозяйстве выступил Л. И. Брежнев. Он предложил увеличить капиталовложения в сельское хозяйство с одновременным стимулированием производительности труда. Фактически это бы-ла попытка интенсификации сельского хозяйства. Аграрный сектор советской экономики должен был получить дополнительное количество машин, удобрений и электроэнергии. Общая сумма капиталовложений в сельское хозяйство в 1966-1980 гг. составила. 383 млрд рублей, что превышало более чем в три раза все предыдущие инвестиции в аграрный сектор. Была принята новая долгосрочная система планирования производства. С совхозов и колхозов списывались долги, повышались закупочные цены и устанавливались надбавки до 50% за сверхплановую продажу продукции государству, а также за ее качество. За 1965-1977 гг. закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию возросли примерно в полтора раза почти без изменения розничных цен. С 1965 г. менялась система кредитования колхозов, получавших возможность прямого банковского кредитования в отличие от прежней системы кредитов через заготовительные организации.
Был понижен и подоходный налог с колхозов, взимаемый теперь с чистого дохода.
В 60-70-х гг. были провозглашены широкомасштабные программы мелиорации и строительства ирригационных каналов. стабилизации эксплуатации целинных земель и особый план возрождения нечерноземных земель центра России. В строй были введены Большой Ставропольский, Северо-Крымский, Каракумский и другие каналы. С целью повышения жизненного уровня крестьян большую экономическую самостоятельность получили колхозы и совхозы, где вводились элементы хозрасчета.
В 1969 г., через 35 лет после предыдущего съезда, состоялся III съезд колхозников. Был одобрен новый типовой устав, который отменял старую систему оплаты по трудодням и вводил гарантированную помесячную оплату, при этом денежная часть доходов выросла по отношению к натуральной оплате. В уставе закреплялись пенсионное обеспечение колхозников и система отпусков. Жизненный уровень сельского населения в 70-е гг. значительно вырос, хотя ликвидировать разницу между городом и деревней так и не удалось, ежегодно деревню покидало до 700 тыс. человек. Новые программы, делавшие ставку на рост капиталовложений, вступали в противоречие с прежним курсом интенсивного развития. К середине 70-х гг. экономические преобразования в сельском хозяйстве приобретали все более дотационный и экстенсивный характер.
Параллельно с преобразованиями в сельском хозяйстве развивалась реформа промышленности. Активную роль в ее разработке и осуществлении сыграл А. Н. Косыгин, ставший 15 октября 1964 г. председателем Совета Министров. Начало преобразованиям положил сентябрьский 1965 г. пленум ЦК КПСС. Решения пленума определяли три главных направления реформы: изменение плановых показателей и отчетности, расширение хозяйственной самостоятельности предприятий и усиление материальной заинтересованности рабочих в результатах их труда.
Число плановых показателей для предприятий снижалось с 30 до 9. В дополнение к валовому показателю (т. е. стоимости произведенной продукции), определяющему ранее эффективность производства, вводился отчетный показатель стоимости реализованной продукции. Предприятие теперь было заинтересовано не только произвести, но и продать продукцию. При этом показатель рентабельности предприятия исчислялся как отношение прибыли к сумме основных фондов и оборотных средств. Провозглашалась недопустимость изменения плана без согласования с предприятием, в свою очередь, само предприятие могло самостоятельно распределять выпуск продукции в рамках заданного плана, Таким образом, предприятие получало относительную производственную самостоятельность в вопросах внутреннего планирования выпуска продукции. В целях материального стимулирования производства часть прибыли предприятия оставалась в его распоряжении. На предприятиях создавались фонды стимулирования, которые использовались для нужд развития предприятия, материального поощрения работников, проведения социально-культурных мероприятий, жилищного строительства и т. д. Предусматривалось увеличение премий в случае запланированного перевыполнения плана.
В 1966 г. начался перевод промышленных предприятий на новые условия работы. К концу 1970 г. из 49 тыс. предприятий реформа затронула в той или иной степени 41 тыс. предприятий. Между тем уже в самом начале реформ наблюдалось охлаждение к ним со стороны партийной элиты. На состоявшемся в апреле 1966 г. XXIII съезде КПСС ход экономических преобразований был лишь вскользь затронут в отчетном докладе Брежнева. Определенная оппозиция преобразованиям исходила и со стороны министерств, не желавших отказаться от контроля над предприятиями даже в тех рамках, которые предусматривались реформами. При этом, несмотря на большую самостоятельность предприятий, количество министерств в конце 60-х - 70-е гг. неуклонно увеличивалось. Только в машиностроительной промышленности в 1965 г. дополнительно было создано 8 общесоюзных ведомств, а к концу 1975 г. насчитывалось уже 35 промышленных министерств. 10 июля 1967 г. было принято "Общее положение о министерствах СССР", расширившее права центральных органов власти.
Многие позитивные реформы при формальном подходе министерств становились препятствием для развития производства. Примером может служить введение твердой платы за используемые производственные фонды, не пересматривавшейся в зависимости от размера прибыли. Эта мера должна была стимулировать предприятия более эффективно использовать свое оборудование, снижая себестоимость продукции. Вместе с тем министерство финансов требовало вносить плату за все имеющееся (используемое и неиспользуемое) оборудование на момент последней ревизии. Если предприятие избавлялось от ненужного оборудования, оно все равно платило за него до следующей ревизии. В результате за 1965-1985 гг. доля оборудования, заменяемого из-за технологической отсталости и изношенности, сократилась почти в два раза. Серьезные недостатки крылись и в спускаемой сверху норме прибыли. Министерства и предприятия по-прежнему сами определяли цены выпускаемой продукции, искусственно их завышая. Только в машиностроении за 1966-1970 гг. оптовые цены увеличились на 25-30%. Эффективность образованного в 1965 г. Госкомитета цен, боровшегося с этим явлением, оказалась низкой. Созданный одновременно другой комитет (Госснаб) директивно определял поставщиков и потребителей для предприятий, сужая рамки их самостоятельности.
Главной причиной постоянных сбоев в экономике оставалась "ведомственность". Не существовало практически никакой серьезной прямой связи между соседними предприятиями и организациями, если они принадлежали разным министерствам. Таким образом, расширение допущенной самостоятельности предприятий плохо сочеталось с усилением административных и экономических полномочий ведомств. Все сильнее давало себя знать отсутствие простора для продвижения вперед. Накопившиеся к концу восьмой пятилетки нерешенные проблемы образовали серьезные завалы и препоны на пути внедрения новых методов планирования и хозяйствования, что привело к кризисной ситуации в ведущих отраслях народного хозяйства, к постепенному свертыванию реформ. Хотя первые два года хозяйственной реформы дали значительный результат, в дальнейшем ее эффективность снизилась. Реформа коснулась, в первую очередь, предприятий, не затрагивая верх экономической пирамиды: министерства, централизацию управления и административно-командный аппарат. Постепенно ограничивались права предприятий, возрастало количество плановых показателей, участились корректировки планов. Реформа затухала.
И.С. Ратьковский, М.В. Ходяков. История Советской России
“ПЛАН, ПРИБЫЛЬ, ПРЕМИЯ”
Как обеспечить максимальную эффективность работы предприятий, при которой рост производства сопровождался бы постоянным улучшением качества продукции? Этой проблемой экономисты занимались давно, но с начала 60-х гг. их выступления уже приобрели характер целенаправленной дискуссии. Предметом спора стали предложения харьковского экономиста Е.Г. Либермана, сделанные им на основе анализа опыта работы Экономической лаборатории Харьковского совнархоза и опубликованные в 1962 г. в журнале «Вопросы экономики», а затем и в «Правде» (статья «План, прибыль, премия). В обобщенном варианте эти предложения сводились к следующему:
1. Современный порядок планирования работы предприятий не заинтересовывает их в эффективной, качественной работе. Одна из причин такого положения - ограничение хозяйственной самостоятельности и инициативы предприятий.
2. Задача расширения инициативы и самостоятельности предприятий может быть решена на основе использования принципа « долевого участия в доходе »: чем больше ценностей создало предприятие для общества, тем большая сумма должна отчисляться в его поощрительный фонд, независимо от того, произведены эти ценности в рамках плана или сверх него.
3. Принцип «долевого участия» реализуется в форме планового норматива длительного действия по рентабельности производства. Формирование нормативов происходит дифференцированно по различным отраслям и группам предприятий, находящимся примерно в одинаковых естественных и технических условиях.
4. Использование нормативов длительного действия позволит оценивать работу предприятий по конечной эффективности, а не по большому числу показателей, детально регламентирующих хозяйственную жизнь предприятий.
5. Дело не в показателях, а в системе взаимоотношений предприятия с народным хозяйством. Необходимы существенные коррективы в порядке планирования производства сверху донизу.
6. Усилить и улучшить централизованное планирование путем доведения обязательных заданий только до совнархозов. Ликвидировать практику разверстки заданий совнархозами между предприятиями «по достигнутому уровню».
7. Планы предприятий после согласования и утверждения объемно-номенклатурной программы полностью составляются самими предприятиями.
8. Необходимо разработать порядок использования единых фондов поощрения из прибылей предприятий, имея в виду расширение прав предприятий в расходовании фондов на нужды коллективного и личного поощрения.
Идеи Е. Либермана представляли собой попытку создания концепции «сквозного» совершенствования хозяйственного механизма сверху донизу - от реорганизации централизованного планирования до разработки экономических основ развития производственного самоуправления (принцип «долевого участия»).
Идею «сквозной» экономической реформы разрабатывал тогда целый ряд экономистов. В одном из наиболее проработанных вариантов ее представлял B.C. Немчинов. В его работах мысль о переводе экономики на научные основы управления проводилась в предложениях по построению плановых моделей народного хозяйства (модели расширенного воспроизводства, модели отраслевого и территориального общественного разделения труда, модели планового ценообразования и др.), с помощью которых стал бы возможен расчет различных балансов и оптимумов, в том числе и определение оптимального режима экономического развития на тот или иной период.
Дискуссия незаметно сосредоточилась на одной проблеме - проблеме материального стимулирования (привлечение внимания общественности к этому вопросу было признано фактически единственным достоинством выступления Либермана). Научный совет по хозяйственному расчету и материальному стимулированию производства при Академии наук СССР на своем заседании признал «схему Е.Г. Либермана» в принципе неприемлемой, поскольку ее автор, «нарушив меру и необходимые пропорции, доводит ряд правильных положений до такой их трактовки, которая вместо пользы сулит отрицательные последствия».
Справедливости ради надо отметить, что в критике было и рациональное зерно, например, когда речь шла о недопустимости абсолютизации того или иного показателя учета и оценки работы предприятий. Однако главный пункт обвинений, предъявленных Либерману, заключался в другом: его упрекали не более и не менее как в покушении на основу основ социалистической экономики - централизованное государственное планирование.
РЕАКЦИЯ ТРУДЯЩИХСЯ
На предприятия города и области газеты поступили поздно – в 3-4 часа дня. Из бесед с работниками, которые успели ознакомиться с докладом, можно сделать вывод о единодушном одобрении предложений, высказанных в докладе тов. Косыгина А.Н.
Приводим отдельные высказывания.
Орлов – начальник отдела труда и зарплаты телефонного завода: Очень хорошо, что под экономику предприятия подведена научная основа, а не лозунги о необходимости улучшить экономику. Мы не будем иметь плановых показателей по повышению производительности труда, установленных сверху – но производительность труда будет главным вопросом всей нашей работы.
Петухов – машинист завалочной машины мартеновского цеха Чусовского металлургического завода: Раньше нас призывали работать прибыльно, но все это было только призывом. Как бы я ни работал, я не ощущал этой прибыли. Сейчас, видимо, будет другое дело. Каждый из нас может почувствовать, что такое прибыль.
Информация Пермского обкома КПСС в ЦК КПСС об откликах трудящихся области на доклад Председателя Совета Министров СССР А.Н.Косыгина на Сентябрьском (1965 г.) Пленуме ЦК КПСС «Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства», 28 сентября 1965 г.
Ровно полвека назад – в сентябре 1965-го – в СССР стартовала косыгинская экономическая реформа, названная так в честь ее инициатора, тогдашнего председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина. Могла ли она спасти советскую экономику? Этот вопрос до сих пор не имеет ответа
Отношения Алексея Косыгина и Леонида Брежнева были непростыми, но определять историю их совместной работы как противостояние все-таки несправедливо
Алексей Стужин / Фотохроника ТАСС
В истории России хватает непобедимых полководцев, гениальных мыслителей, великих правителей и крупных революционеров. Миссия управленца не столь впечатляющая, но и в череде неулыбчивых персонажей с портфелями попадаются личности, о которых остается прочная и неглумливая память.
Сентябрьский пленум
На сентябрьском пленуме ЦК КПСС 1965 года наметил контуры грядущей восьмой пятилетки. Именно этот доклад и дал старт экономической реформе.
Косыгин к тому моменту возглавлял правительство почти год, а до этого два года курировал подготовку реформы в правительстве Хрущева . Ему удалось воздержаться от скоропалительных шагов и выйти на пленум со смелой, но не авантюрной программой. Ликвидировались, во-первых, самые экстравагантные начинания отставленного Никиты Сергеевича. Вместо совнархозов возвращались министерства с четкими отраслевыми вертикалями. Во-вторых, правительство отказывалось от тотальной плановой централизации. К середине 1960-х экономика разрослась, и становилось все труднее осуществлять тактическое управление из московских кабинетов. Поэтому отныне предприятия должны были активнее участвовать в разработке решений, в том числе по капиталовложениям и ассортименту продукции. К тому же у них появлялся капитал… И в этом – главное нововведение реформы.
Алексей Николаевич Косыгин (1904–1980) – председатель Совета министров СССР с 1964 по 1980 год
Фото РИА Новости
Вместо плана по валу ключевыми стали показатели реализации продукции, рентабельности производства. План по валу – расчет отгруженной, а не реализованной продукции. Вывезли изделия через заводскую проходную, значит, план выполнен. А ведь заказчик мог их и вернуть… Часто так и случалось: склады были переполнены невостребованными товарами. Реформа же вынуждала производителей изучать спрос, подстраиваться под «возрастающие требования» потребителя. Уже через месяц-другой сотни тысяч производственников ощутили материальную заинтересованность в более интенсивной работе.
Реформа Косыгина или Либермана?
На Западе распространен термин «реформа Либермана». Откуда-то взялась теория, что скромный харьковский профессор Евсей Либерман был теневым стратегом экономической реформы. Затем пустили слух, что на старости лет ученый эмигрировал то ли в Израиль, то ли в США. А Либерман умер в Харькове в 1981-м, на 85-м году жизни. Свою роль в экономических преобразованиях он сыграл, но лидером не был – ни явным, ни тайным.
Реформу готовили на редкость основательно. Замысел секретно обсуждали в Совмине и Госплане еще в начале 1960-х. Хрущев доверил это головоломное дело самому обстоятельному управленцу – Алексею Косыгину, к которому вообще-то относился не слишком тепло. Поминал не без зависти, что Сталин видел в нем будущего премьера.
Словом, на первых порах серьезные товарищи допоздна беседовали, утопая в наркомовских креслах. Потом по инстанциям зашелестели бумаги. Наконец, дискуссия о преобразованиях стала публичной: 9 сентября 1962 года в «Правде» вышла статья Либермана «План, прибыль, премия». Харьковский экономист советовал расширить полномочия предприятий, раскрепостить директоров, дать им возможность расходовать фонды «на нужды коллективного и личного поощрения». В статье реабилитировалось понятие «прибыль», именно на нее предлагалось ориентироваться при составлении плана. Все это прозвучит в докладе Косыгина на пленуме в 1965-м.
Но публикация в «Правде» не появилась бы без одобрения руководства страны – ЦК и Совмина! Косыгин просто привлек к работе Либермана как одного из лучших экспертов. В подготовке реформы также приняли участие академики Василий Немчинов и Леонид Канторович , которые в 1965 году удостоились Ленинской премии (Немчинов посмертно) – «За разработку метода линейного программирования и экономических моделей». В 1975-м Канторович получит Нобелевскую премию по экономике – «За вклад в теорию оптимального распределения ресурсов».
Особый взгляд на будущее советской экономики отстаивал киевский академик Виктор Глушков , автор программы тотальной информатизации хозяйственных процессов. Экономикой, по Глушкову, должны дирижировать машины и те, кто этими машинами управляет. Столь эффектный футуристический план, казалось, был сродни космическому веку. Да и Глушков – сгусток энергии – напоминал Сергея Королева яростной верой в правоту своего выбора, в идею, которая преобразит страну, приблизит общество к коммунизму. Однако когда киевский академик потребовал весомой финансовой поддержки для реализации автоматизированной программы, скептический ум Косыгина запротестовал. Председатель Совмина увидел амбиции ученого, а не сметку хозяйственника. Нет, второго «главного конструктора» бюджет не потянет…
Агитационный плакат эпохи косыгинских реформ
Управленцы того времени полагали, что хозяйство не стоит безоговорочно доверять экономистам-теоретикам. От науки не отмахивались, но до штурвала ученых не допускали. Во многом именно поэтому было отвергнуто и такое предложение экономистов-математиков по кибернетизации народного хозяйства, как СОФЭ (система оптимального функционирования экономики). В Совмине считали, что управлять индустрией должны не компьютерные волшебники, а директора и инженеры, которые и выдвигались на первые роли. Профессорам оставляли роль вспомогательную.
Команда управленцев
Это поколение повидало и нэп, и индустриализацию, и послевоенные реформы. Догматиками они не были, понимали, что управление – не постоянная величина, а процесс, который следует осмотрительно подстраивать под реалии. В Совете министров собрались прагматики, и «реформа ради реформы» их не интересовала. В отличие от преемников времен перестройки они были свободны и от оглядки на мнение Запада.
Косыгин первым из политиков такого ранга четко осознал, что общество всерьез устало от бесконечного чрезвычайного режима. Устало от безбытного существования со спартанским «походным» скарбом – на пути от социализма к коммунизму. Надо сказать, что преобразования 1965–1970 годов иногда презрительно называют «революцией обывателей». Но разве поколение победителей и их дети не заслужили право на скромный домашний комфорт?
Правительство Косыгина работало слаженно, как оркестр Ленинградской филармонии. Сам премьер любил совещания в кругу главных инженеров и директоров. И каждый директор, которому он хотя бы раз пожал руку, чувствовал себя единомышленником «главного инженера Советского Союза». В итоге Косыгин собрал команду одержимых профессионалов, сторонников поступательного развития, а не шоковой терапии, которым такая задача была по плечу.
Это была едва ли не единственная в истории нашей страны
масштабная экономическая реформа, в ходе которой ни у кого ничего не отнимали, не вырывали из рук
Для министра энергетики и электрификации Петра Непорожнего лозунг «Догоним и перегоним Америку» не был элементом пропаганды. Рабочие совещания он проводил на фоне цветной схемы, которая демонстрировала советские и американские отраслевые показатели. СССР значительно опережал соперника по темпам электрификации. За годы реформаторской восьмой пятилетки была пущена Единая энергосистема европейской части СССР, создана объединенная энергосистема Центральной Сибири. Центральное диспетчерское управление заработало в 1967 году.
Министр химической промышленности СССР Леонид Костандов (на фото в центре) и сегодня остается культовой фигурой для работников отрасли
Фото Маршани / РИА Новости
Как гласит легенда, министр химпромышленности Леонид Костандов однажды явился на день рождения Косыгина с ярким пластмассовым стулом в руках. Подарок вроде бы недорогой, но какой долгожданный, ведь это была полимерная мебель отечественного производства. Вскоре полиэтиленовые пакеты, колготки «вошли в нашу жизнь, как водопровод»… Для тех, кто занят в химической отрасли, Костандов и сегодня, через 30 лет после смерти, фигура культовая, как Непорожний для энергетиков. Еще бы, ведь по объемам производства химическая промышленность СССР вышла на первое место в Европе и на второе в мире. И брали не только количеством, но и передовыми научными разработками.
Одним из старейшин правительства был 60-летний Петр Ломако , который стал наркомом цветной металлургии аж в 1940-м. Они с Косыгиным сработались в годы войны, когда в эвакуацию на Урал перебрасывались заводы. Ломако энергично поддержал реформу. Отныне предприятия сами определяли, какая техника им нужнее. Так, объединение «Северовостокзолото» получило мощные бульдозеры фирмы Caterpillar, а также американские самосвалы. Одновременно правительство озаботилось развитием производства отечественных машин. Через несколько лет БелАЗы уже побивали рекорды грузоподъемности. С такой техникой, например, производительность карьера «Кальмакыр» по горной массе достигла 25 млн тонн в год, то есть приблизительно 70–75 тыс. тонн в сутки! Прежде невиданный результат.
Как наша страна («российское могущество прирастать будет Сибирью», сказал Ломоносов) превратилась в энергетическую сверхдержаву – отдельная тема. Заметим только, что без нового подхода к «материальному поощрению» непросто было бы привлечь сотни тысяч рабочих и служащих к трудам праведным в суровом краю. Грандиозные стройки на Севере и Дальнем Востоке велись и раньше, но после 1965 года там начали хорошо платить. Существенное дополнение к исконным социалистическим стимулам – энтузиазму и принуждению! Крупными добытчиками нефти стали и страны Персидского залива, но советский подход в корне отличался. У нас добыча ресурсов давала толчок развитию технологий и производства – в машиностроении, металлургии, кабельной промышленности… И здесь работала реформа.
«Алёнка» и «Седьмое небо»
Всем известная московская фабрика «Красный Октябрь» включилась в эксперимент в числе первых 48 предприятий. Ее директор Анна Гриненко участвовала во всех совещаниях и учебных семинарах, на которых специалистов готовили к новым правилам игры.
До реформы «Красный Октябрь» по плану должен был ежегодно реализовывать 60 тыс. тонн сладостей на 176 млн рублей. От государства фабрика получала 4 млн рублей в год на зарплаты и минимальные (не больше 1% от годовой зарплаты) премии. Когда требовалось оперативно купить что-то для работы, хотя бы канцелярские скрепки, швабру или гаечный ключ, товарный чек не мог превышать сумму в 5 рублей. И вот пришла самостоятельность. Вместо 5 рублей разрешили тратить аж 100, а главное – 10% прибыли оставлять на предприятии. Из сверхплановой прибыли можно было оставить 25%, но министерство всегда выставляло напряженный план, чтобы исключить значительное его перевыполнение.
Один из результатов реформ: в 1966 году у фабрики «Красный Октябрь» появилась новая марка шоколада – знаменитая «Алёнка»
Осязаемые итоги преобразований – новые массовые марки шоколада: «Алёнка» (1966), «Седьмое небо» (1967) и другие, вплоть до «Вдохновения» (1976). В 1970-е, несмотря на волны дефицита, шоколад стал доступнее, чем в прежние времена, к нему уже не относились как к диковинке.
Что такое реформа в действии? К примеру, энгельсское производственное объединение «Химволокно» производило товар, необходимый и промышленности, и частным покупателям в СССР и за рубежом. Ему удалось накопить ту самую прибыль. Результат – 700 тыс. квадратных метров жилья, кинотеатр, семь магазинов, больница, 12 детсадов, пионерский лагерь… Привычные «завоевания социализма» не с неба упали.
О взаимоотношениях премьера Алексея Косыгина и генсека Леонида Брежнева написано немало. Да, они не притворялись душевными друзьями, а по характеру были антиподами. В конце 1970-х их сотрудничество вошло в полосу кризиса. И все-таки определять историю совместной работы Брежнева и Косыгина как противостояние несправедливо. Косыгину было комфортнее с Брежневым, нежели с Хрущевым, отмечает внук премьера, академик Алексей Гвишиани . Последние советские премьеры Николай Рыжков и Валентин Павлов , работавшие с Михаилом Горбачевым , могли лишь мечтать о столь конструктивных отношениях, которые сложились у Косыгина с Брежневым.
Что же касается Политбюро, то там Алексей Косыгин, разумеется, не тушевался. Как-никак членом ЦК ВКП(б) и кандидатом в члены еще сталинского Президиума ЦК КПСС он стал раньше Суслова и Брежнева . Не случайно первые постхрущевские годы иногда называют «эпохой дуумвирата»: лицом страны считался партийный лидер, но при обсуждении экономических вопросов Косыгин всегда показывал, кто в доме хозяин, и до середины 1970-х Брежнев нередко пасовал перед авторитетом «сталинского наркома».
Известно, что генсек подчас критиковал усилия экономистов с позиций простодушного здравого смысла: «Работать надо лучше – вот и вся реформа». Но только из страстной любви к сенсациям можно расценивать эту реплику как надпись на могильном камне преобразований.
Реформы и повышение уровня жизни
Косыгинская реформа осуществлялась в условиях очередного витка гонки вооружений: напрочь испортились отношения с Китаем, что означало новые расходы на оборону. Но если до и после Косыгина в нашей стране с разной степенью успешности заваривались реформы «за счет населения», то его правительство сумело реализовать перестройку на фоне повышения уровня жизни в СССР. Причем задолго до расцвета нефтегазового экспорта: в те годы в энергетику, наоборот, приходилось вкладывать.
Бурно развивалось строительство так называемого кооперативного жилья, и это тоже было отступлением от скрижалей распределительной экономики. На смену аскетическим пятиэтажкам пришли более комфортабельные типовые дома, с лифтами и мусоропроводом. За 3–5 тыс. рублей (сумма по тем временам, конечно, немалая, но и не заоблачная) можно было приобрести однокомнатную квартиру в московской новостройке. К тому же государство предоставляло пайщикам жилищно-строительных кооперативов практически беспроцентную ссуду в размере до 70% от суммы на срок до 20 лет. Условия по международным меркам немыслимо щадящие.
Но попробовали бы вы тогда в областном городе купить по госцене мясо,
масло или колбасу, да много чего еще. Вряд ли попытка увенчалась бы успехом
Средняя зарплата рабочих и служащих в 1975 году составляла 146 рублей в месяц и продолжала медленно, но верно расти. Кроме того, доходы увеличивались за счет премий, 13-й зарплаты и т. п., поэтому квартиры в кооперативных домах никогда не пустовали.
То есть наша страна получила едва ли не единственную в своей истории масштабную экономическую реформу, в ходе которой ни у кого ничего не отнимали, не вырывали из рук. Эдакая реформа без жертв и разрушений.
Подчеркнем, что резко возросло значение прибыли в управлении экономикой. Ретрограды и сейчас оценивают этот шаг чуть ли не как отступление от коммунистических идеалов. Но ведь речь шла не о прибыли частного собственника, а об общенародном доходе. Появление же фондов социально-культурного назначения и жилищного строительства позволило повысить уровень социального обеспечения.
Стало меньше уравниловки в зарплатах. При этом опасных контрастов удалось избежать. Сегодня на предприятиях бывает так: в совете директоров – «парашюты» по 25 млн, а у руководителей среднего звена – зарплата в 25 тыс. В 1970-х самые высокооплачиваемые специалисты, учитывая привилегии, могли получать лишь в 4 раза больше средней зарплаты. И все-таки признаем: в 1965–1970 годах дух корысти в СССР укрепился, хотя и не достиг критических рубежей. Старики ворчали: куда подевалось братство? Все думают только о карьере, премиях, автомобилях, дачах, загранпоездках…
Проблемы мотивации
Впрочем, элементы рыночного подхода и материальной мотивации присутствовали в советской реальности всегда. Это и нэп, и послевоенное восстановление страны, когда тысячам специалистов платили сдельно, забыв о незыблемости скромных ставок. В этом смысле реформа была типично социалистическая.
Принято сетовать на ограниченность предложенной Косыгиным программы. Дескать, Пражская весна 1968-го напугала кремлевских вождей, и начались жестокие заморозки, в которых погибало все живое. Однако это, по крайней мере применительно к экономике, явное заблуждение.
Все планы сентябрьского пленума 1965-го Косыгин реализовал с образцовой дотошностью. Через два года после пленума по новой системе работало 5500 предприятий. Они давали треть промышленной продукции СССР и почти половину прибыли. К весне 1969 года на эти рельсы встало уже 32 тыс. предприятий, обеспечивая 77% советской продукции! Дальше – больше. В начале 1970-х практически все предприятия страны перешли на новую схему работы. Разве можно считать такую реформу половинчатой или прерванной? Если кого-то не устраивает ее «скромный» размах, приведите пример более масштабных преобразований, только без летального исхода для системы.
За годы восьмой пятилетки национальный доход увеличился на 42%, объем промышленного производства вырос в 1,5 раза, сельскохозяйственного – на 21%. К 1970 году Советский Союз обосновался на высоких позициях в таблице ооновского Индекса развития человеческого потенциала, который считается наиболее авторитетным показателем уровня жизни.
Самосвалы повышенной грузоподъемности БелАЗ (на фото вверху) и самолеты-гиганты Ан-22 (внизу) символизировали мощь советской экономики 1970-х
Впрочем, после «золотой» пятилетки темпы роста экономики стали замедляться. Рост продолжался, но скукоживался. И дело тут не только в оборотной стороне реформы. Демонстрировать подъем в 1970-е годы, когда СССР уже превратился в экономического гиганта, было сложнее, чем в начале ХХ века, в 1930-е или после 1945-го…
Кроме того, проявились и очевидные недостатки реформы: предприятиям было выгодно повышать себестоимость продукции и подчас они добивались этого искусственно. Выходили «новинки», отличавшиеся от прежних товаров не столько качеством, сколько ценой. Правительство пыталось бороться с лукавством предприимчивых директоров, стимулировало (с переменным успехом) рациональный подход к делу. Между тем набирала силу теневая экономика, во многом сводившая на нет старания правительства. Ведь насколько труднее добропорядочному технологу бороться за качество продукции, рассчитывая на премию в 50 или даже 100 рублей, когда сосед-мясник зарабатывает по тысяче в месяц и «Волга» у него генеральская. А государство вроде как в стороне…
Рамки и ограничители
Иногда косыгинскую реформу сравнивают с преобразованиями в Китае в 1980-х, а самого Косыгина называют несостоявшимся советским Дэн Сяопином , а то и вовсе – предтечей китайского коммунистического реформатора. Но, право, различий тут больше, чем аналогий. Главным фактором преобразований в КНР оставалась дешевая рабочая сила. И – минимум социальных гарантий. СССР же в 1965 году отправился в противоположном направлении, да и находился он на более высокой ступени развития, нежели Китай на старте реформ Дэн Сяопина.
Деятели косыгинского поколения подготовили страну к индустриальной экспансии. Советский Союз решительно выходил на мировой рынок – и не в статусе ученика, а с позиций силы, экономической и военно-политической. Помешала Афганская война, потом смутное время, когда насаждались идеалы, далекие от прагматической арифметики. Ушло поколение победителей, и страна не справилась с эмоциями…
Конституция 1977 года подтвердила успех начинаний Косыгина. Статья 16 гласила, что в экономической системе СССР централизованное управление сочетается «с хозяйственной самостоятельностью и инициативой предприятий, объединений и других организаций». «При этом активно используются хозяйственный расчет, прибыль, себестоимость, другие экономические рычаги и стимулы», – подчеркивалось в Основном законе. Эти понятия вошли в обиход в результате реформы, провозглашенной в сентябре 1965-го.
Что же, значит, верной дорогой шли товарищи? Как сказать… Попробовали бы вы тогда в областном городе купить по госцене мясо, масло или колбасу, да много чего еще. Вряд ли такая попытка увенчалась бы успехом. Дефицит – главный спутник советской экономики – ни тогда, ни тем более после преодолеть так и не удалось. Не зря бытует мнение, что, если б не этот проклятый дефицит, Советский Союз все еще прочно стоял бы на ногах…
Но мог ли прагматик и технократ Косыгин двинуться дальше, перешагнув через идеологические ограничители и политические преграды, герметично отделявшие идиллию «развитого социализма» от хаоса «дикого капитализма»? Едва ли. И не потому, что боялся Системы, частью которой сам являлся. Будучи трезвомыслящим человеком, он понимал: выйти за рамки предложенных обстоятельств значило бы разрушить все то, что создавалось десятилетиями. На это он пойти не мог.
Премьер известный и неизвестный. Воспоминания о А.Н. Косыгине / Сост. Т.И. Фетисов. М., 1997
Гусев В.К. Эпоха реформ. М., 2001
Андриянов В.И. Косыгин. М., 2003 (серия «ЖЗЛ»)
Леонид Абалкин (1930–2011) – академик РАН, заместитель председателя Совета министров СССР (1989–1991)
«Мы получили прекрасную пятилетку – с 1966 по 1970 год. За весь ХХ век были только две такие успешные пятилетки (первая – в 1923–1927 годах), когда повысились эффективность производства, национальный доход, производительность труда, выросли доходы населения. В конце 1960-х у нас даже появился избыток произведенного мяса, и мы арендовали у стран, входивших в Совет экономической взаимопомощи, холодильники, чтобы его хранить. Я советую вам обратиться к фактической статистике того времени. Тогда еще не было предположений, что возможен дефицит. В стране началось массовое кооперативное строительство, привлекались деньги граждан для улучшения их жилищных условий. Дорогостоящие товары продавались в кредит. Это были очень большие перемены. Они качественно отличались от тех, что происходили у нас в 90-е годы прошлого века.
Беда многих реформ 1990-х состояла в некомпетентности самих «реформаторов», незнании ими реальной экономики, ориентации на чисто книжные понятия. Эти преобразования оказались куда более идеологизированными, чем в 1960-х. Иные «реформаторы» до сих пор находятся в плену идеологем, которым все мы, дескать, должны непременно следовать, не считаясь с реальной ситуацией. Например, продолжать «вытеснять государство» из экономики».
Из интервью Леонида Абалкина о деятельности Алексея Косыгина, 2007 год
Егор Гайдар (1956–2009) – ученый-экономист, исполняющий обязанности председателя правительства России (июнь-декабрь 1992 года)
«Осознание нарастающих проблем, связанных с неэффективностью советской экономики, в середине 1960-х годов подтолкнуло руководство страны к попытке провести экономические реформы. [Эта] прокламируемая программа мер более осторожна, чем реализованная в Югославии, намечаемая в Венгрии, спустя годы предпринятая в Китае. Тем не менее это последняя серьезная попытка найти пути изменения системы управления советской экономикой, открыть дорогу восстановлению рыночных механизмов, демонтированных на рубеже 1920–1930-х годов, инициированная до начала глубокого кризиса социалистической системы. Трудно сказать, в какой степени это было результатом реформаторских усилий, но восьмая пятилетка (1966–1970) по темпам экономического роста оказалась самой успешной за последние три десятилетия существования СССР. <…>
Все доступные нам социологические исследования показывают нарастание со второй половины 1960-х годов остроты проблем, связанных с недостатком товаров на потребительском рынке. Уже с середины 1960-х годов на большей части территории страны мясо исчезает из свободной продажи. Купить его с этого времени можно лишь в кооперативной торговле или на колхозном рынке по значительно более высокой, чем государственная, цене. Исключение: столица, привилегированные города.
В отличие от рыночной экономики, где естественным ответом на подобную структурную проблему было бы изменение розничных цен, в СССР о таком решении нельзя было и помыслить. В 1930 – начале 1950-х годов основа устойчивости коммунистического режима – страх общества перед властью. В 1960-х годах страх перед массовыми репрессиями уходит в прошлое. Режим воспринимается как данность, но не внушает панического ужаса. На смену прежним формам легитимации режима приходит новый контракт власти и общества: вы – власть, обещаете нам – народу, что не будете отменять введенные социальные программы, даже когда они будут более дорогостоящими, гарантируете стабильность розничных цен на важнейшие товары народного потребления. За это общество готово вас (власть) терпеть, воспринимать как данность, неизбежное зло».
Из книги Егора Гайдара «Гибель империи»
