Без малого два года назад энергетическую компанию ТГК-16 возглавил Эдуард Галеев, ранее работавший директором РДУ Татарстана. За это время предприятию удалось реализовать значимый не только для республики, но и для всей страны проект - запустить уникальный энергоблок мощностью 400 МВт на Казанской ТЭЦ-3. «Реальное время» решило узнать у нового руководителя о том, каких еще результатов удалось достичь компании. Об изменениях на станциях, новом режиме работы и реформировании отрасли Эдуард Галеев рассказал в интервью.
«Тарифы ТГК-16 были и остаются ниже тарифов «Татэнерго»
- Эдуард Геннадьевич, прошло почти два года с того момента, как вы возглавили ТГК-16. Каких результатов удалось достичь вам и ТГК-16 за это время?
Этот период прошел для ТГК-16 очень интенсивно и достаточно успешно. 2017 год мы завершили с прибылью более 2 млрд рублей. Считаю, что результаты получились неплохими, особенно учитывая, что наши тарифы на тепло остаются самыми низкими в Татарстане. Парадокс, с момента образования ТГК-16 прошло уже почти восемь лет, а наши тарифы до сих пор остаются ниже того уровня, по которому промышленные предприятия республики приобретали тепло у «Татэнерго» еще до 2010 года, и остаются самыми низкими в Республике Татарстан.
Низкие тарифы позволили нашим потребителям нарастить производство и, соответственно, увеличить потребление энергоресурсов. При этом если говорить о предприятиях Группы «ТАИФ», то рост потребления энергоресурсов идет на фоне постоянно реализуемых ими мероприятий по энергосбережению. Совершенствуются производства, уменьшаются расходные коэффициенты на потребление тепловой энергии, уменьшаются потери тепла через тепловую изоляцию тепловодов. Тем не менее отпуск тепла потребителям с отработанным паром от паровых турбин за эти годы на станциях ТГК-16 вырос более чем на 25%. Это связано с тем, что увеличился отпуск продукции на существующих производствах промышленных предприятий, осуществлен ввод новых производств, выработка необходимой тепловой энергии полностью переведена на КТЭЦ-3. Собственные котельные установки предприятий остановлены и законсервированы.
- Несмотря на некоторые сложности, все же 2017 год для компании прорывной. Запущенная летом ГТУ стала важной вехой и для ТГК-16, и, несомненно, для энергетики Татарстана. Как сейчас работает турбина?
- Однозначно, первая половина 2017 года прошла для всей нашей команды под знаком завершения реализации проекта строительства газотурбинной установки на КТЭЦ-3. Мы вложили в этот проект много сил и энергии. И общими усилиями с компанией General Electric (нашим генеральным подрядчиком) нам удалось завершить строительство энергоблока, ввести его в коммерческую эксплуатацию в запланированный срок и показать желаемые результаты. Более того, по результатам испытаний мы смогли получить параметры энергоблока выше законтрактованных. Вместо указанных в контракте 389 МВт газовая турбина несет нагрузку в среднем 405 МВт. В процессе наладки при соответствующих температурах наружного воздуха мощность ГТУ достигала 425 МВт. Что отрадно, технико-экономические параметры ГТУ стабильны и соответствуют всем нормам и техническим условиям, а коэффициент полезного действия комбинированного производства тепловой и электрической энергии достигает 85%.
Положа руку на сердце, признаюсь, у нас были определенные волнения за проект. Обычно, по опыту наших коллег из других энергокомпаний, когда вводится такое сложное оборудование, тем более совершенно новое, идет длительный период его освоения и наладки, случается очень много аварийных остановов, отказов. Не хочу сглазить, но у нашего энергоблока период «детских болезней» оказался достаточно коротким. Сейчас машина работает надежно. Надо отдать должное GE, наша установка находится под постоянным сопровождением инженерного центра компании, любые вопросы и проблемы сразу берутся в проработку по схеме «круглосуточно семь дней в неделю» и в кратчайшие сроки выдаются рекомендации по их решению. Мало того, мы получаем много рекомендаций на опережение, чтобы превентивно отработать, не допуская аварийных ситуаций. Для этого у нас установлен специально разработанный программно-технический комплекс предиктивной аналитики, входящий во вновь разработанную компанией GE в рамках концепции Индустрия 4.0 платформу Predix. Сейчас мы уже думаем, как дальше усовершенствовать нашу машину, чтобы не допускать снижения ее мощности в жаркий период. Надеемся до конца апреля получить конкретные предложения от GE. Кроме того, в перспективных планах - модернизация проточной части турбины для повышения установленной мощности и эффективности ГТУ.
Выработка электроэнергии увеличилась почти в три раза
- Среди представителей энергоотрасли идет достаточно споров о том, что подобные проекты невозможно окупить без механизмов дополнительной поддержки. В частности, без программы ДПМ (Договор о предоставлении мощности - специальный нерыночный механизм, предназначенный для ввода новых объектов генерации. Он подразумевает заключение поставщиками и покупателями агентских договоров. Заключая договор, поставщик принимает на себя обязательства по строительству и вводу в эксплуатацию новых генерирующих объектов. В свою очередь, поставщику гарантируется возмещение затрат на строительство генерирующих объектов через повышенную стоимость мощности, которую оплачивает потребитель, - прим. ред.). Как вам это удалось?
- Действительно, очень многие коллеги задают нам вопросы: «Зачем вы в это ввязались?» и «Как вы собираетесь окупить проект?» Здесь все достаточно ясно и прозрачно. Перед тем как войти в проект, была проведена серьезная работа по оптимизации технологической схемы нового энергоблока, его интеграции с действующей станцией, а также стоимости его строительства. Это было важно для того, чтобы ввод нового оборудования не лег непосильным бременем на потребителей тепла, а также чтобы максимально оптимизировать затраты на его создание. Переговоры с потенциальными подрядчиками шли непросто, но мы смогли найти взаимоприемлемые параметры контракта. Поэтому и смогли получить хорошую цену. Удельная стоимость нашего проекта составила 535 евро за киловатт. Это учитывая проценты на инвестфазе и затраты на схему выдачи мощности. Это стало возможным благодаря тщательному планированию инвестиционного проекта. И, как говорится, результат налицо. Как шутят наши коллеги из других энергосистем, стоимость проекта ГТУ на КТЭЦ-3 - неприлично низкая.
Кроме того, не секрет, что очень большая доля затрат при эксплуатации энергоблоков с ГТУ является затратами на их сервисное обслуживание и ремонт. Поэтому еще на этапе контрактных переговоров по ЕРС-контракту (EPC - строительство «под ключ», - прим. ред.) было принято решение сразу определиться со стоимостью сервиса. В итоге нам удалось договориться и зафиксировать на оптимальном для нас и генерального подрядчика уровне стоимость и объем сервиса газовой турбины на ближайшие 10 лет. При этом мы смогли убедить наших партнеров, чтобы все модификации оборудования и частей, которые необходимо проводить на ГТУ для обеспечения ее надежности, в гарантийный период выполняются за счет подрядчика. Вместе с тем он гарантирует нам показатели по надежности ГТУ. Все это позволило существенным образом оптимизировать стоимость жизненного цикла ГТУ и затраты на ее содержание. В итоге мы получили показатели окупаемости проекта, приемлемые для акционера компании.
- После запуска турбины прошло более полугода. Как изменилась работа станции за это время?
- Уже сейчас можно говорить о том, что мы выработали в 2017 году по Казанской ТЭЦ-3 в два с половиной раза больше электроэнергии, чем за аналогичный период 2016 года. И это на фоне примерно такого же отпуска тепла от Казанской ТЭЦ-3, как и в прошлом году. К сожалению, мы пока так и не смогли добиться увеличения отпуска тепла с горячей водой населению Казани до уровня хотя бы 1,5 млн Гкал в год, как было еще несколько лет назад. Несмотря на этот негативный фактор, эффективность нашей станции улучшилась более чем на 30%. Так, удельный расход условного топлива на отпуск электроэнергии в целом по станции (количество сжигаемого топлива для получения одного киловатт-часа электроэнергии, - прим. ред.) на конец 2016 года составлял 310 грамм на киловатт-час, а сейчас у нас в целом за прошлый год 244 г/ кВт⋅ч. Показатель среднегодового удельного расхода самой ГТУ составляет порядка 156 г/ кВт⋅ч. И это при том, что турбина находится в коммерческой эксплуатации только с 1 июня. Мы надеемся, что в этом году наши результаты будут еще лучше.
Хочу отметить, если бы мы опоздали с запуском и реализацией этого проекта, ситуация на КТЭЦ-3 была бы очень непростой. Дело в том, что цены на электроэнергию на оптовом рынке электроэнергии последние пару лет не растут даже на фоне роста цен на топливо, а в 2017 году вообще сильно упали. Это связано с вводом новых эффективных мощностей в энергосистеме России, переходом энергокомпаний на физический метод разделения затрат при формировании себестоимости тепловой и электрической энергии, а также с длительным периодом паводка в 2017 году. Паводок был продолжительным, а лето дождливым, поэтому большая приточность рек Камско-Волжского бассейна фактически закончилась только в августе. Из-за этого на рынке увеличилась доля выработки электроэнергии от гидроэлектростанций. Как следствие, на оптовом рынке цена электроэнергии в этот период снизилась в среднем на 100 рублей за МВт⋅ч. Стоит сказать, что в текущий момент с удельными расходами на отпуск электроэнергии выше 300 г/кВт⋅ч на опте (оптовом рынке мощности, - прим. ред.) вообще делать нечего, и без наличия высокоэффективной генерирующей мощности КТЭЦ-3 было бы непросто конкурировать на рынке электроэнергии.
- Раз зашел разговор об эффективности ТЭЦ, не могу не спросить, как вы видите реформу теплоснабжения?
- Мне всегда была близка эта тема, как и вопросы производства электроэнергии. Работая еще в диспетчерской службе энергосистемы Татарстана, мы занимались планированием режимов работы электростанций с учетом их отпуска тепла, так как задача РДУ как раз и состоит в том, чтобы обеспечить максимальную выработку электроэнергии в комбинированном режиме. Естественно, что она существенным образом зависит в том числе от правильно собранной схемы распределения тепловых нагрузок теплосети между электростанциями и самим гидравлическим режимом тепловых сетей, оптимальным соотношением температуры прямой и обратной теплосети.
Сейчас, по моему мнению, происходят тектонические сдвиги в законодательстве о теплоснабжении. Они, с одной стороны, должны обеспечить прозрачность ценообразования, но в то же время несут и определенные риски. Правильность наших опасений мы уже можем наблюдать на примере ситуации с загрузкой ТЭЦ-3 в Казани, когда единая теплоснабжающая организация (ЕТО), фактически пользуясь своим доминирующим положением, занимается произволом и позволяет себе нарушать закон, загружая собственные котельные вместо источника с комбинированной выработкой тепла и электроэнергии, где к тому же еще и тариф минимум на 30% ниже. В этой связи, помимо всего прочего, в каждом конкретном случае, в каждом конкретном муниципальном образовании важно найти именно ту схему взаимодействия ЕТО с другими участниками рынка теплоснабжения, чтобы могли сформироваться именно рыночные условия без какого-либо ручного управления.
Если брать, к примеру, Казань, то здесь важно найти схему взаимодействия игроков теплового рынка, в принципе исключающую конфликты, подобные текущим. В моем понимании и понимании моих коллег, оптимальным могло бы стать разделение в Казани деятельности по производству тепловой энергии и ее транспортировке, аналогичное принятому в электроэнергетике. То есть тепловые сети должны быть выделены в отдельную компанию, с существенной долей собственности у муниципального образования, которое и будет в конечном итоге отвечать за качественное теплоснабжение своих жителей. А теплогенерирующие компании будут конкурировать, чтобы продать тепло от своих теплоисточников по самым оптимальным тарифам. Тогда сразу заработают механизмы оптимизации их структуры, вывода избыточных и устаревших энергетических мощностей, котельных и так далее.
Более того, это позволит расширить сети централизованного теплоснабжения за счет их объединения с локальными изолированными сетями. Плюс из работы будут выведено огромное количество котельных, так как теплосетевая компания будет заинтересована развивать тепловые сети и увеличивать закупки тепла от более дешевых теплоисточников. Очень важно выработать механизмы, которые бы жестко обязали ЕТО исполнять обязательства по развитию системы теплоснабжения, выполнять инвестиционные программы. Нужно, чтобы ЕТО развивала тепловые сети. Это важно, чтобы увеличить загрузку электростанций и довести ее до максимума. Важна роль и муниципальных властей, и Федеральной антимонопольной службы. К маю-июню должны выйти все необходимые подзаконные акты. Единая теплоснабжающая организация, которая при переходе на новое ценообразование по принципу альтернативной котельной получит огромные полномочия, должна получить и огромный пласт обязанностей, определенных обновленной схемой теплоснабжения. Нужно понимать, что статус единой теплоснабжающей организации накладывает на тебя определенный уровень ответственности, а не одни сплошные бонусы.
«ДПМ - не единственное средство»
- Эдуард Геннадьевич, вы долгое время проработали в РДУ Татарстана. Сейчас возглавляете компанию, которая снабжает тепло- и электроэнергией крупные промышленные предприятия республики. В этой связи интересно ваше видение грядущей в энергетике программы ДПМ-2. Как бы вы ее оценили?
- Обновление мощностей российской энергетике нужно. С этим не поспорить. Вопрос лишь в том, какие механизмы создаются для этого обновления. Не секрет, что при первой программе ДПМ было построено много энергообъектов в тех местах, где они фактически не были нужны. Вторая программа должна эти ошибки учесть и не допустить.
Главная беда ДПМ-1 была в том, что она была полностью оторвана от рынка тепловой энергии. В итоге генерирующие мощности построили в том числе и в тех местах, где фактически отсутствует спрос как на электрическую энергию, так и на тепло. Сейчас эти современные блоки простаивают или недозагружены. По данным совета потребителей электроэнергии, четверть энергоблоков построенных по программе ДПМ-1 имеют коэффициент использования установленной мощности менее 40%! Кроме того, стоимость проектов оказалась очень высокой. Это связано с тем, что при ДПМ не были фиксированы предельные стоимости по проектам, определили лишь комфортные для генерирующих компаний удельные показатели стоимости строительства на киловатт установленной мощности и тарифы на мощность, с лихвой покрывающие все возможные и невозможные затраты. Все это легло огромным бременем на потребителя. Плюс постоянно вводятся различные дополнительные надбавки к тарифам на мощность: на строительство генерирующих мощностей в Крыму, в Калининграде, на Дальнем Востоке, на развитие ветряков и строительство мусоросжигающих заводов. Естественно, что сейчас потребители настороженно относятся к любой дополнительной программе модернизации генерирующих мощностей, тем более с аббревиатурой ДПМ.
С точки зрения производителей энергии и чиновников, логика, конечно, понятна. У них уже есть опробованный механизм, который нужно лишь чуть-чуть отшлифовать, а дальше запустить. И голова болеть не будет. Но особенность в том, что вводные, которые сейчас идут по программе ДПМ, кардинально отличаются от тех, которые были в первой программе.
- В чем разница?
- Во-первых, сейчас речь идет о модернизации существующих востребованных мощностей. Более того, мы говорим о модернизации с применением российских технологий. Срок окупаемости проектов должен составить от 15 до 20 лет. Между тем в основном подразумевается модернизация устаревшего и отработавшего свой ресурс оборудования паросилового цикла или, проще говоря, паровых турбин и энергетических котлов. Строительство новых мощностей с применением технологий парогазового цикла практически не предусматривается. Это, в первую очередь, связано с тем, что у нас в России не производятся мощные надежные и эффективные газотурбинные установки. Исключение составляет лишь совместное предприятие с «Дженерал Электрик» по сборке турбины 6FA мощностью 76 МВт и лицензионное производство с компанией «Сименс» турбин SGT-2000 Е мощностью 160-180 МВт. Но в силу определенных внешнеполитических проблем сейчас также есть ограничения на использование этих технологий.
И получается, что мы должны модернизировать только паровые турбины и котлы, которые были установлены много лет назад. То есть обеспечить функционирование морально устаревшего оборудования еще лет на 20. Фактически это приведет к консервации существующего научно-технического развития и эффективности российской энергетики. В Татарстане показателен пример с Заинской ГРЭС. В 2017 году средний годовой показатель удельного расхода условного топлива на отпуск электроэнергии по России опустился ниже 300 г/ кВт⋅ч. По Заинской ГРЭС для блоков с давлением 130 атмосфер среднегодовой наиболее эффективный показатель удельного расхода топлива не может быть ниже 340 г/ кВт⋅ч. Те решения по модернизации, которые сейчас предлагают наши и иностранные заводы без установки ГТУ, теоретически помогут снизить показатели Заинской ГРЭС до 320 г/ кВт⋅ч. Получается, что станция даже после модернизация останется неконкурентоспособной.
- Насколько я понимаю, аналогичная история и с паротурбинными установками на существующих ТЭЦ?
- Да. Они изначально были предусмотрены для комбинированной выработки тепловой и электрической энергии. Значит, рассматривать модернизацию в рамках некомбинированной выработки тепла и электроэнергии в принципе нельзя. Говоря по-простому, если нет у данной паровой турбины хорошей загрузки по теплу, то нет смысла ее модернизировать. Иначе в модернизацию будут вложены деньги, но при этом паровые турбины останутся неконкурентоспособными на рынке электроэнергии. Таким образом, модернизировать существующее оборудование ТЭЦ без анализа фактической его загрузки по теплофикационному циклу категорически нельзя! И по возможности модернизация должна предусматривать строительство газотурбинной надстройки с выводом неэффективных и невостребованных мощностей. Только так может быть достигнута эффективность модернизации.
Есть еще и другой аспект модернизации энергетики. В энергетической стратегии РФ, в прогнозе научно-технического развития ТЭК четко прописаны современные тенденции. А именно: развитие малой энергетики, распределенной энергетики, умных электрических сетей. В этой части получается, что роль большой энергетики снижается. И с позиции прогноза научно-технического развития у российского машиностроительного комплекса есть достаточно большие перспективы в области строительства генерирующих мощностей. В России уже начали выпускать надежные конкурентоспособные газотурбинные установки мощностью до 30 МВт. Это как раз ведет к развитию распределенной энергетики. Другое дело, необходимо вносить определенные изменения в нормативную документацию об энергетике и позволять собственникам этой независимой генерации работать не только для собственных нужд, но и продавать излишки энергии на оптовом или розничном рынках. Это существенным образом позволило бы обновить генерирующие мощности и, главное, не допустить ситуации, когда под программу ДПМ попадают никому не нужные мощности.
- При каких обстоятельствах тогда новая программа может быть эффективна?
- Во-первых, программа ДПМ в принципе не должна рассматриваться как единственное средство против старения энергетических мощностей в энергетике РФ. Это всего лишь один из механизмов. Притом рассматривать ДПМ, только проецируя на рынок электроэнергии, нельзя. Однозначно, решение о включении того или иного энергооборудования во вторую часть программы должно приниматься на основе комплексного анализа при наличии тепловых нагрузок. Четко должны быть обозначены и конечные показатели эффективности оборудования после модернизации. Оборудование в принципе не должно допускаться до ДПМ, если после модернизации его показатель удельного расхода топлива на отпуск электроэнергии будет выше 300 г/ кВт⋅ч.
Во-вторых, мы считаем приоритетным при реализации включение в программу ДПМ строительство газотурбинных надстроек. Ведь во многих случаях только использование парогазового цикла позволяет в разы повысить эффективность станции.
В-третьих, должны быть созданы механизмы, которые позволяют собственникам крупных промышленных предприятий развивать собственную распределенную генерацию. И нужно создавать возможности, чтобы собственникам этой генерации было выгодно продавать избыточную электроэнергию на оптовом либо розничном рынке.
Только при таком комплексном подходе мы сможем без увеличения нагрузки на конечного потребителя существенным образом модернизировать наши энергетические мощности. К сожалению, сейчас мы не видим комплексного решения. Вся большая энергетика сосредоточилась на ДПМ-2. Есть жесткое противодействие потребителей. Но мы надеемся, что в итоге будет найдена общая позиция и это позволит начать модернизацию мощностей именно на рыночных условиях. Потому что только такие условия позволяют выбрать наиболее оптимальное как техническое, так и экономическое решение. ТГК-16 понимает это, как никто. Потому что мы работаем внутри промышленной группы, где есть и потребители, и производители электрической энергии. Каждое наше решение взвешивается с точки зрения его влияния как на наше предприятие, так и на надежность и экономику наших потребителей.
Принятое властями решение о запуске программы модернизации энергомощностей за счёт средств, «высвобождающихся» при завершении ДПМ, обострили споры о принципах функционирования сектора. Вслед за традиционными энергетиками в борьбу за деньги потребителей активно включились и альтернативные генераторы. О своём видении действующей системы поддержки ВИЭ-генерации и перспективах её продления «Перетоку» рассказал председатель Набсовета «Сообщества потребителей энергии», управляющий партнёр First Imagine! Ventures Александр Старченко.
По итогам проведённых в текущем году отборов проектов по договорам о предоставлении мощности объектов ВИЭ (ДПМ ВИЭ) оказались распределены более 4,5 ГВт из 5,9 ГВт изначально запланированных объёмов мощности, и в адрес отраслевых регуляторов стали поступать настойчивые предложения немногочисленных поставщиков оборудования и инвесторов ВИЭ как можно скорее создать для них новые ДПМ ВИЭ.
Регуляторы часто любят говорить, что в России создана система государственной поддержки ВИЭ. На самом деле никакой государственной поддержки нет, поскольку для финансирования возобновляемой энергетики регулятор выбрал механизм ДПМ, сугубо российское изобретение времён РАО ЕЭС. Появление ДПМ было связано с попыткой зафиксировать инвестиционные обязательства поставщиков (оптовых и территориальных генерирующих компаний) в ходе приватизации активов российской энергетики. Но уже в момент подписания этих договоров конструкцию перевернули, и из обязательств поставщиков что-то построить ДПМ превратились в обязательство потребителей оплачивать с доходностью создание чужих активов. Средства по ДПМ собираются со всех потребителей страны принудительным образом: на оптовом рынке – под угрозой отключения от торговой системы оптового рынка, а на розничные рынки платёж по ДПМ с опта транслируют гарантирующие поставщики и энергосбытовые компании.
Но если для тепловой генерации хоть какая-то логика в обязательствах по поставке мощности есть – тепловой мощностью можно управлять, то для объектов ВИЭ, которые, как известно, страдают метеозависимостью, обязательства по поставке мощности как предмет договора – это нонсенс. ДПМ просто удобен для администрирования – на энергорынке создана доступная инфраструктура для сбора средств с потребителей.
В результате ДПМ из способа решения задачи по установлению инвестиционных обязательств превратился в достаточно широко трактуемый и применяемый способ сбора средств с потребителей. А учитывая, что ДПМ по своей конструкции и заложенным в него стимулам к выбору наиболее дешёвых решений не подходит для инноваций и развития новых технологий, цель поддержки ВИЭ в России с помощью механизма ДПМ достигнуть невозможно – ДПМ, ровно наоборот, консервирует технологическую отсталость, стимулирует локализацию устаревших решений.
Возвращаясь к просьбам поставщиков оборудования и инвесторов продлить ДПМ ВИЭ, стоит напомнить, что изначально, при запуске, ни о каком продлении или увеличении ДПМ речи не шло. Напротив, участников энергорынка убеждали, что все заявленные результаты будут достигнуты в кратчайшие сроки, ДПМ вводятся временно, надо только немного потерпеть.
С момента запуска так называемой господдержки в виде ДПМ ВИЭ прошло четыре года, и если для кого-то ущербность ДПМ не была столь очевидной на старте, то прежде, чем продлять или расширять эту практику, имеет смысл оценить полученные результаты и сравнить их с тем, что планировалось и обещалось инвесторами и регуляторами при её запуске. Обращаясь к материалам Правительственной комиссии по вопросам развития электроэнергетики от 20 декабря 2012 года, напомним, какие долгосрочные положительные эффекты для общества регуляторы и поставщики оборудования обещали на старте. Были обещаны 200 тысяч новых рабочих мест до 2020 года, локализация производства оборудования для ВИЭ, снижение выбросов парниковых газов, сокращение «северного завоза», выход на новые рынки сбыта. Обещалось, что на каждый вложенный обществом рубль отдача составит 1,25 – 1,4 рубля, но при этом в материалах не уточнялось, кто получит эту отдачу на каждый вложенный обществом рубль. Были обещаны поступления в бюджет Российской Федерации, цифры не уточнялись. Было обещано, что стоимость поддержки по ДПМ ВИЭ до 2035 года составит 1,2 трлн рублей, при этом максимальный годовой платёж оптового рынка не превысит 82 млрд рублей, а доля платежа по ДПМ ВИЭ составит не более 2% в конечной цене электроэнергии. И ещё было обещано достижение «сетевого паритета» с тепловой генерацией к 2020 году.
Что получилось в результате? За четыре года, прошедшие с момента запуска так называемой системы господдержки, её стоимость для потребителей из 1,2 трлн рублей превратилась в 2,5 трлн рублей без изменения объёмов вводимой мощности. Максимальный годовой платёж, как следствие, тоже вырос вдвое – с 82 млрд рублей до 174 млрд рублей.
Сравнивая средние мировые и российский показатели LCOE по уже состоявшимся отборам (Levelized Cost of Energy, нормированная стоимость электроэнергии – средняя расчётная себестоимость производства электроэнергии на протяжении всего жизненного цикла электростанции, включая все возможные инвестиции, затраты и доходы), отмечаем, что в среднем в мире стоимость энергии солнечных электростанций уже сейчас составляет порядка $50, в то время как в России этот показатель может снизиться до $200 только к 2020 году. В отборах по ветрогенерации ситуация ещё хуже – при среднем мировом значении LCOE в текущее время на уровне $45 аналогичный российский показатель сейчас $347 и может снизиться до $160–$190 только к 2022 году. Получается, российские потребители платят за электроэнергию ВИЭ в 4–7 раз больше, чем платят потребители в среднем в мире, и эта ситуация никак не изменится в ближайшие годы.
Далее, заявляемая поставщиками максимальная локализация производства оборудования ВИЭ не мешает им получать предельно высокую цену и применять к ней повышающие валютные корректировки. О каком-либо снижении выбросов парниковых газов тоже говорить не приходится, поскольку, по данным «Системного оператора», под все объекты ВИЭ из-за их метеозависимости обеспечивается горячий вращающийся резерв тепловых станций, следовательно, выбросы парниковых газов на тепловой генерации сохраняются.
О выходе на новые рынки и поступлениях в бюджет, по-видимому, пока рано говорить, но о двукратном превышении обещанного уровня платежей по ДПМ ВИЭ и их доли в конечной цене электроэнергии уже можно говорить с уверенностью.
Что касается достижения «сетевого паритета» с тепловой генерацией, то он может случиться не благодаря движению цены электроэнергии от объектов ВИЭ вниз, а, наоборот, благодаря активным усилиям регулятора по увеличению цены выработки тепловых электростанций за счёт новых надбавок и ДПМ.
Если суммировать промежуточные итоги, то, с нашей точки зрения, совершенно очевидно, что выбор ДПМ в качестве механизма поддержки развития ВИЭ был ошибкой. Этот насильственный способ так называемой господдержки создал крайне негативный образ возобновляемых источников у большинства промышленных потребителей, да и у многих других участников отрасли тоже. Это иллюзия, что, утвердив ДПМ, можно создать почву для развития возобновляемой энергетики, причём иллюзия вредная для самих участников этой отрасли. Результаты такой «поддержки» не просто неэффективны и неустойчивы, они токсичны для реальных инноваций в энергетике.
Мы считаем, что общая задача для участников рынка возобновляемой энергии – помочь государству сформулировать такие правила игры, которые позволят цивилизованно, на розничных рынках, на уровне конкретных потребителей, домохозяйств, в любых регионах устанавливать возобновляемые источники энергии, и ДПМ для этого вовсе не нужен.
Генерирующие компании добились принципиального согласия Владимира Путина на новый десятилетний этап инвестиций в отрасль за счет потребителей. В итоге может быть модернизировано от 40 до 100 ГВт мощности, в зависимости от выбранного варианта, что обойдется не менее чем в 1,5 трлн руб. Хотя Владимир Путин упомянул, что затраты на модернизацию не должны стать дополнительным бременем для потребителей, те считают, что решение о модернизации неминуемо обернется для них ростом нагрузки.
Минэнерго получило принципиальное согласие Владимира Путина на запуск программы модернизации электростанций. По итогам совещания глава Минэнерго Александр Новак сообщил, что принято решение в ближайшее время подготовить правовую базу, «чтобы реализовать новую десятилетнюю масштабную программу привлечения инвестиций в электроэнергетический комплекс». Он отметил, что средний возраст электростанций составляет 34 года, более 30% всего оборудования - старше 45 лет. Через десять лет, по его словам, в разряд «за 50 лет» перейдет еще четверть оборудования, или почти 50 ГВт. Модернизация сможет продлить сроки работы электростанций на 15–20 лет.
Программа модернизации должна продолжить волну массовых вводов новых энергоблоков по программе договоров на поставку мощности (ДПМ, гарантирует возврат инвестиций в строительство электростанций за счет повышенных платежей потребителей). ДПМ запущен в 2010 году и был обязателен для генкомпаний, проданных при реформе РАО «ЕЭС России». Позже аналог ДПМ ввели и для ГЭС «РусГидро» и АЭС «Росэнергоатома», а также для возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Всего по программе ДПМ должно быть введено около 40 ГВт новых объектов. По оценке Натальи Пороховой из АКРА, инвестиции в ДПМ составили около 800 млрд руб. Текущий годовой платеж по ДПМ в размере 260 млрд руб. начнет снижаться в этом году и к 2025 году сократится до 45 млрд руб., а к концу 2020-х годов - обнулится (после возврата инвестиций ДПМ-мощности относят к «старой» генерации, плата резко снижается).
Крупные генкомпании уже давно лоббировали продление программы ДПМ (механизм «ДПМ-штрих», но для модернизации) и другие варианты реинвестирования денежного потока от ДПМ. По их мнению, текущая плата за мощность не обеспечивает окупаемость модернизации станций. Как именно будет реализована новая программа ДПМ, пока неясно, Минэнерго на совещании озвучило две схемы.
Первая - это направление 1,5 трлн руб., высвобождающихся после завершения ДПМ, на оплату обновления станций через конкурсы и заключение инвестконтрактов. Речь, по сути, как раз идет о механизме «ДПМ-штрих», среди его ключевых параметров, по словам господина Новака: разумная доходность в привязке к ОФЗ, начало возврата инвестиций только по окончании модернизации, штрафы за несвоевременное исполнение обязательств, определение типовых технических решений и эталонов стоимости работ. Это позволит обновить около 40 ГВт мощности до 2030 года. Второй способ - продлить сроки долгосрочных конкурентных отборов мощности (КОМ) с четырех до шести лет, увеличив ценовой коридор отборов. Это приведет к росту платы потребителей за мощность и поможет модернизировать до 100 ГВт.
Владимир Путин на совещании подчеркнул, что инвестиции в модернизацию «должны привести к снижению операционных расходов», то есть капзатраты «не должны ложиться на плечи потребителей, бизнеса, граждан, социальных и государственных учреждений». Глава «Сообщества потребителей энергии» Василий Киселев считает, что предложения Минэнерго прямо противоречат этому указанию. «Любое нерыночное привлечение инвестиций через заявленное Минэнерго изменение нормативной базы неизбежно приведет к чувствительному росту финансовой нагрузки на потребителей, поскольку постоянно вводимые нерыночные надбавки уже поглотили все доступные ресурсы на долгие годы вперед»,- отметил он. По оценке потребителей, с 2018 по 2028 годы их плата за мощность даже без учета модернизации вырастет до 6,8 трлн руб. за счет дополнительной нагрузки от проектов ВИЭ, мусоросжигающих заводов и других нерыночных надбавок.
Как отмечает Наталья Порохова, первый вариант Минэнерго действительно может «уложиться» по расходам в объем текущих платежей по ДПМ, чего будет достаточно для модернизации 40 ГВт. Второй вариант потребует дополнительно еще 100–200 млрд руб. «в зависимости от того, что понимается под ростом цен». Ранее генкомпании оценивали, что для модернизации достаточно поднять цену КОМ на 6% к 2021 году, до 160 тыс. руб. за МВт в первой ценовой зоне оптового рынка (европейская часть РФ и Урал). По их подсчетам, к 2035 году нужно модернизировать до 70 ГВт, затратив на это до 1,2 трлн руб.
Эксперты предупреждают: к 2020 году 48 процентов теплогенерирующих мощностей УрФО достигнут паркового ресурса. Наиболее напряженная ситуация сложилась в Свердловской и Тюменской областях, где через два года 52 и 64 процента мощностей ТЭЦ дойдут до критического показателя выработки. Возможно, ситуацию позволит исправить программа модернизации энергетических мощностей, которую сейчас дорабатывают на федеральном уровне.
Модернизация 2.0
В ее основе - хорошо зарекомендовавший себя при строительстве новых станций механизм ДПМ (договоры о предоставлении мощности), который гарантировал энергетикам возврат средств за счет включения инвестиционной составляющей в стоимость их продукции. Программа ДПМ, запущенная в процессе реформы электроэнергетики, позволила ввести десятки объектов и обновить около 15 процентов электрической генерации в стране. Сейчас проекты в основном реализованы. Так, в Свердловской области последний завершен в 2016 году - сдана в эксплуатацию станция "Академическая" в Екатеринбурге.
Теперь объем платежей, включаемых в цену мощности для потребителей, начинает сокращаться. Модернизацию планируется проводить как раз за счет этих высвобождающихся средств.
Новый проект получил название "ДПМ-штрих" или "ДПМ-2", его цель - стимулировать собственников проводить модернизацию старых станций. Предлагается механизм гарантированных инвестиций, когда субсидирование реконструкции отдельных генерирующих объектов осуществляется на конкурсной основе. Сейчас правительство РФ формулирует принципы отбора проектов для участия в программе до 2030 года. Предполагается, что их реализация может начаться после 2022 года.
Важно, что есть понимание: необходимо сосредоточиться на теплофикационных мощностях. В этом принципиальное отличие от программы ДПМ-1, сфокусированной исключительно на электрическом рынке, - отмечает директор по экономике и тепловым узлам компании "Т Плюс" Александр Вилесов. - Мы рассчитываем на участие в новом проекте, у компании порядка трех гигаватт мощностей, относительно которых нужно принять решение в ближайшее время - выводить их из эксплуатации или модернизировать.
В энергокомпаниях пока не называют конкретных объектов, ведь состав ДПМ-2, а также стоимостные параметры будут прорабатываться после утверждения документации на новую программу.
Первая программа ДПМ позволила ввести десятки объектов и обновить около 15 процентов электрической генерации в стране
Впрочем, даже навскидку можно назвать на территории Уральского округа ряд станций, куда гипотетически могли бы пойти средства ДПМ-2. Например, в Свердловской области продолжают работать три объекта-"ветерана": Свердловская ТЭЦ, пущенная в эксплуатацию в 1932 году, Богословская (1944) и Первоуральская (1956). На Южном Урале с 1942-го трудится Челябинская ТЭЦ-1, в Тюмени ТЭЦ-1 - 1960 "года рождения". Однако далеко не факт, что модернизировать собственники решат именно их.
Восстановить нельзя закрыть
При выборе объектов необходимы два фильтра. Первый - рыночный, то есть предстоит определить, хватает на модернизацию денег или нет. Второй фильтр - энергобезопасность: действительно ли этот объект необходим энергосистеме. Соответственно, если не нужен и его можно вывести из эксплуатации, то надо выводить как неэффективное оборудование. Это позволит рационально использовать деньги потребителей и предотвратить дефицит в энергосистеме, - считает директор по реализации электрической энергии компании "Фортум" Альфред Ягафаров.
Именно о рациональном и продуманном распределении средств говорят многие региональные эксперты. Так, первый заместитель гендиректора "Татэнерго" Айрат Сабирзанов считает, что инвестиции в изношенное оборудование не имеют смысла.
Цель программы - продление жизни теплоэлектростанций на 15-20 лет при минимизации стоимости. Но фактически, с учетом сроков окончания ДПМ-1 и цикла жизни оборудования, сейчас ведется разработка модели национальной энергетики на 2050 год. На этом горизонте надо как-то обеспечить ее эффективность сегодняшними решениями, - говорит он.
А предлагаемые решения большой эффективностью не отличаются, считает Сабирзанов. Так, удельный расход топлива на действующих ТЭЦ в среднем составляет 335 граммов на киловатт-час, на парогазовых установках немного меньше - 180-250 граммов условного топлива. Это довольно много. Дело в том, что технологии, которые сейчас в работе, создавались в первой половине ХХ века и уже не отвечают требованиям времени.
Программа ДПМ-2 предусматривает немалые вложения: до 2030 года речь идет о сумме порядка трех триллионов рублей. На эти деньги можно решить более дерзкие задачи, чем простое латание дыр. Пора согласиться, что некоторое оборудование из имеющегося сегодня поддерживать не надо, лучше переходить на новые, более эффективные технологии, - заявляет эксперт.
Стимулирование массового продления ресурса паросиловых блоков за счет потребителей приведет к углублению технологического отставания отрасли, считает и директор "Сообщества потребителей энергии" Василий Киселев. Он предлагает обратиться к опыту Европы, где государство поддерживает развитие возобновляемой и распределенной энергетики, развивает передовые технологии хранения энергии, целенаправленно сокращает угольную генерацию.
Уральский энергомаш испытывает сильное давление со стороны иностранных конкурентов: сбрасывая цены на этапе продажи, западные компании отыгрывают свое на сервисе
Мы можем долго продлевать парковый ресурс генерирующего оборудования, но неэффективный парогазовый цикл придется "кормить". Не надо закабалять экономику, поэтому мы предлагаем генерирующим компаниям проводить модернизацию на собственные средства, а не стоять с протянутой рукой, - говорит Киселев.
Свою машину не тянут
Если ДПМ-2 приведет к росту тарифа для промышленных потребителей, не будет ничего хорошего. Значит, должны внедряться энергосберегающие технологии. Это означает, что параллельно нужны инвестиции в энергетическое машиностроение, - говорит заместитель министра энергетики РФ Вячеслав Кравченко. - Опыт показал: если эта отрасль не будет восстановлена, нам придется зависеть от иностранных поставщиков, которые подвержены политическому влиянию.
Представители уральского энергомаша признают, что испытывают сильное давление со стороны иностранных конкурентов: например, на конкурсах, проводимых за рубежом, демпинг по отношению к российским производителям может составлять от 30 до 40 процентов. Однако, сбрасывая цены на этапе продажи, западные компании отыгрывают свое на сервисе.
Сегодня мы позаботились о том, чтобы к моменту запуска программы ДМП-2 наши заказчики обладали набором технических решений, который позволяет провести глубокую модернизацию, - отмечает представитель Уральского турбинного завода Ольга Старшинова. - Но важно, чтобы российская энергетика, развиваясь, учитывала возможности отечественного машиностроения. Пока же наш завод живет в основном за счет заказов для Беларуси, Казахстана и Монголии.
При этом производители оборудования подчеркивают, что модернизация ТЭЦ должна быть более объемной, чем предусматривают разработанные сейчас проекты.
Типовые модели, по которым идет расчет, - это не глубокая модернизация, - отмечает Старшинова. - Например, согласно проектам, реконструкция турбины соответствует всего лишь капитальному ремонту и не позволит станции служить, как новой, еще 15-20 лет. Мы видим, что в идеале необходимо менять и инфраструктуру: электротехническое и вспомогательное оборудование, схемы выдачи мощности и так далее.
