Весёлая жизнь в коммуналке однако...
- Тебе не повезло, если твоя полка в холодильнике нижняя, а верхнюю полку занимает сосед, который оставляет крошки и тухлятину в холодильнике.
Однажды ты заглядываешь на свою полку, и понимаешь что она засыпана крошками, какими-то ошметками и тухлой жижей, которая капает с верхней полки твоего соседа:)
- Иногда твой сосед берет твою еду, или втихаря что-то пожирает)) После чего ты начинаешь вместо холодильника использовать балкон (хорошо если он есть).
- Твоему соседу не даёт его жена. Он периодически звонит в секс по телефону и дрочит. А так как квартира в панельном доме и слышимость отличная, то проходя по коридору ты слышишь всё очень подробно и в красках. После чего приходит счёт за телефон на 3 000 рублей:) и начинается массовый допрос, о том кто же столько наговорил..
- Кто-то из твоих соседей любит брать твои или чужие вещи, например мыться твоим шампунем или вытираться твоим полотенцем. А может даже засовывать твою зубную щётку себе в зад)) из-за чего все банные принадлежности тебе приходится хранить у себя в комнате, дабы никто не тырил..
- Очень часто ты наблюдаешь гору грязной посуды на кухне или жирные ручки крана, после которых приходится тщательно мыть руки.
- Кран в ванне довольно прогнил, и когда ты моешь посуду, на тебя летят струйки воды и через 5 минут на твоей одежде образуется мокрое пятно) А однажды ранним утром, гнилой кран взрывается потоком воды и приходится срочно вызывать сан.техника. И так как хозяину квартиры плевать на квартирантов, все скидываются на покупку нового крана и оплату услуг сан.технику.
- Сломалась стиральная машинка полуавтомат? Все скидываются. А кто не хочет, тот не стирает:)
- На кухне высохший потолок. Куски сухой побелки сыпятся с потолка прямо тебе в суп)) а стоит чихнуть, и твои волосы покрываются белоснежной пеленой из побелки;)
- Пылесос работает еле-еле. От него больше шума, чем пользы. И тебе приходится подметать пол обрубком старого грязного веника.
- У тебя нет нормального стола в комнате. Есть только тумба, на которую ты ставишь комп и сидишь подмяв под себя ноги, потому что под тумбу поставить их нельзя из-за выдвижных шкафов)
- Хорошо если дом новый и ремонт более-менее, пыли будет минимум! Но если тебе повезло жить в квартире одинокой бабы-хламовницы, которая десятками лет не делала ремонт и не чистила мебель и не убирала тюки с гавном из шкафов... и в квартире водится плесень и гниль.... то пыль тебе придется убирать каждые 3-4 дня огромными клубками.
- Если ты живёшь в панельном доме с полу-трухлявыми окнами, регулярный насморк и простуда зимой тебе обеспечены.
- На полу в ванне, после того как там помылся сосед, остается лужа воды или мокрый коврик, который никто не хочет убирать и коврик день за днём начинает тухнуть от влаги
- В 7 утра у соседки стабильная привычка трындеть по телефону и сушить волосы феном. В то время как тебе ещё можно было бы и поспать..
- На кухне и в ванне вечно всё завалено, так что некуда просто положить кружку. Ты оставляешь идею о готовке не кухне и начинаешь питаться чем получится, лишь бы не готовить на заваленной неудобной кухне, где вечно кто-то шастает и мешается под ногами. В ванне некуда кинуть что-то из вещей, когда собираешься в душ... и кидаешь вещи тупо на пол.
- Твоя соседка помешана на религии и периодически пытается навязать тебе свою веру)
- В 3 ночи приезжает сосед и снимает вонючие потные ботинки, при этом усердно запихивая в них куски газеты. А вонючие носки вешает на стул в прихожей. После чего "аромат" носков разносится на всю квартиру.
- В 6 утра просыпается другой бездельник-сосед и начинает шумно ходить по квартире или греметь кастрюлями. Потом делает вид, что он деловой человек и в такую рань начинает названивать всем по телефону, громко говоря на всю квартиру. Как будто он один живёт в квартире.
- Ночью, пойдя в полусонном состояние в сортир, ты садишься на седушку унитаза и чувствуешь что твои ягодицы сели на что-то мокрое и как потом видишь - жёлтое... после чего приходится идти в душ и потом ещё час не можешь уснуть нормально. Сосед так лениться поднимать седушку унитаз...
- Утренняя борьба за ванную и сортир))) Файтинг не на жизнь, а на смерть)
- На кухне нет газовой плиты. Есть только электрическая. Которая нагревается ОЧЕНЬ долго, а потом в один момент у тебя всё выкипает на эту же самую плиту... которую приходится потом с усердием оттирать, отдирать куски гари, минут 15 минимум.. после чего ты решаешь купить себе индукционную плиту и пользоваться ей у себя в комнате. Так как если что-то поставишь на кухню - сразу же засрут или сломают:) А потом ты понимаешь что места в комнате у тебя нифига нет, что бы куда-то разместить панельку плиты... и вместо стола ты придумываешь коробку из-под монитора) и накрываешь коробку вместо скатерти целлофановым пакетом..
- Соседка часто засиживается за компом и забывает что у неё что-то там жарился или варится на плите. Так ведь и дом можно спалить, дорогуша)
- Однажды к тебе в комнату врывается сосед с верхнего этажа. И настаивается на посещении твоего балкона, что бы залить клеем какую-то малюсенькую дырку в полу, якобы из-за которой у него происходит дикий потоп.
- Хорошо если тебе разрешается водить гостей в свою комнату. Как правило, в большинстве квартир это строго запрещено.
- Тебе очень повезло, если ты не живёшь в хозяевами квартиры, где арендуешь комнату. Потому что хозяева, это как правило люди, которые контролируют каждый твой шаг, не дают вздохнуть, вечно указывают как тебе жить, что делать и что нельзя делать.
- Ты просто счастливчик, если среди твоих соседей нет сексуального маньяка-извращенца, который будет домогаться или алкаша, который прибил свою мать.
- Очень хорошо, если ты не куришь и не курят твои соседи. Это большая редкость. Ужасно когда кто-то курит в квартире..
- Соседи тебя вечно дёргают, напрягают. То им хочется поговорить, то ты им нужен что бы помочь что-то сделать... то просто им хочется тебя доебать до потери пульса... при том что у тебя своих дел по горло и ты дико опаздываешь на встречу.
- Соседка постоянно вытаскивает из ванны или раковины сеточку, что бы забить слив своими волосищами или остатками еды с грязной посуды. А вытаскивает сеточку - что бы за собой её потом не чистить. Конечно проще забить слив, что б другие бегали с вантусом и вычищали.. вот она женская логика:)
- Когда соседка уходит на весь день, оставляет зимой настеж открытое большое окно в своей комнате и закрывает комнату на ключ. Через нижний дверной проём начинает сквозить жуткий холод и через час в квартире уже невозможно находиться без шубы.. вот она бабская тупость и эгоизм..
- Твоя кровать на столько не удобная, то твои ноги упираются в заднюю стенку кровати (зачем эта стенка нужна - не понятно). И теперь приходится спать наискосок. Хорошо если ты живёшь со своей мебелью и у тебя есть возможность её перевозить, в случае миграции с квартиры на квартиру.
- Тебя могут выгнать в любой момент. И у тебя будет всего месяц, что бы найти другое жильё. Это если по всем правилам приличия. Бывает и такое, что выгоняют сразу... и не дают времени найти что-то взамен. А если ты работаешь и у тебя просто нет времени что-то искать... или нет денег платить комиссию новому агенту, нет денег на перевозку вещей... что делать тогда? :)
- Шторка в ванне странно пахнет спермой)))
- Кто-то набросал в ванне на полу кучерявые лобковые волосы и не удосужился за собой убрать))
- Кто-то оставил вонючие носки или труселя в ванне на полу
- Бывают такие соседи, который не понятно как живут. У них супер-ободранная дверь, как будто её грызла стая медведей и поливала мочой стая собак. А на кухне бывает такой ахтунг, что там не то что готовить, там находится противно.
- И при всём при этом, каждый код кварт.плата дорожает. А условия остаются такими же ужасными. А что бы снять однушку в Москве, нужно потратить минимум 30 000 на первый месяц + 30 000 депозит + 100% комиссию агенту)) и того почти 100 000 руб. При Московских средних зар.платах это нереально.
В 1980-е и 1990-е годы, бывая в разных коммунальных квартирах, я обратил внимание на висевшие в некоторых из них рукописные правила, объясняющие, как нужно себя вести в какой-то части квартиры, или инструкции, как
чем-нибудь пользоваться.
Зачем появляются правила? Для того чтобы разрешать конфликтные ситуации, вводить в норму экстремумы поведения. В повседневной жизни этих экстремумов не так много, поэтому обычно в квартирах объявлений и правил мы не встречаем. Почему же в коммуналках они появляются?
Коммунальная квартира — это особенный тип жилья: там люди живут друг с другом не по своему желанию, часто они принадлежат к разным социальным, этническим, профессиональным группам, и у них нет никого, кто бы ими управлял, — это отличает коммуналку от квартиры, в которой разные люди снимают комнаты у одного хозяина, потому что в последнем случае именно хозяин устанавливает правила.
В Советском Союзе существовал универсальный документ, который назывался «Правила пользования жилым помещением». Эта безличная инструкция должна была регулировать повседневность разных квартир. Я впервые увидел этот документ в одной коммунальной квартире — он лежал на видном месте, и в нем некоторые строчки были подчеркнуты красным карандашом. Выделенные места касались таких вещей, которые требуют приложения усилий и которые не очень хочется, но обязательно надо делать. Например, ремонта.
Само по себе наличие правил и даже их подчеркивание не означает, что все жильцы этой квартиры будут автоматически им следовать. Кто-то в каждом конкретном случае должен определять, подпадает ли данная ситуация под данное правило и правильно ли реализована та норма, которая в этом правиле сформулирована.
Кто эта инстанция? Это мог быть квартуполномоченный — то есть человек, которого выбрали жильцы и который являлся связующим звеном между жилищной администрацией (жилконторой) и жильцами. Он следил, чтобы все вовремя платили квартплату и вообще вели себя правильно. Но если такого человека нет, жильцы должны самоорганизовываться. И они начинают придумывать все более и более густую сеть правил.
Скажем, в «Правилах пользования жилым помещением» может быть написано, что нужно делать влажную уборку и мыть сантехнику. Но жильцы могут решить, что общих правил недостаточно, и начать их дополнять — например, написать, как часто и какими моющими средствами нужно мыть ванну, а как ни в коем случае мыть нельзя, чтобы не снять с нее эмалевый слой.
«Хороший пример того, как соотносятся правила официальные и правила рукописные, самодеятельные, встретился мне в одной квартире, где было написано на стене: «С 7 часов утра и до 23 часов вечера соблюдать тишину». В правилах официальных ровно наоборот — там написано соблюдать тишину с 23 часов вечера до 7 утра. Но квартуполномоченная решила, что не хватает регламентации — нужно обязательно еще и другую половину циферблата покрыть».
Илья Утехин
В 1920-е годы, когда правила только начали придумывать, они обсуждались в прессе. В частности, в пункте о том, что после 23 часов нельзя шуметь, предлагалось сделать оговорку: если люди тихо, никого не беспокоя, устраивают праздник, это дозволяется. Проблема здесь в «тихо» — как в каждом конкретном случае понять, тихий звук или громкий? Беспокоит он других или не беспокоит? Можно определить громкость в децибелах — но то, насколько хорошо звук слышен в соседнем помещении, зависит не только от его громкости, но и, например, от толщины стен. Кроме того, если появляется такая норма, нужно решить, кто будет всякий раз эту громкость измерять.
«Из этой ситуации нет выхода, потому что жизнь бесконечно богаче сети правил, в которые наивные жильцы пытаются поймать наше существование».
Илья Утехин
Конспект
Ключевой вопрос коммунального общежития — справедливость. Иллюстрацией здесь могут послужить таблицы подсчета затрат на электроэнергию, газ или телефон и расписания дежурств, в которых отмечено, кто из соседей когда должен выполнять какие обязанности.
Как все это связано с представлениями о справедливости?
Ни счета, ни обязанности не делятся поровну между всеми жителями квартиры. Жильцы даже не всегда могут вам сразу сказать, сколько человек здесь живет. В таблицах расчета количество жильцов может каждый раз считаться по‑разному: к примеру, плату за электроэнергию, потраченную в местах общего пользования, могут делить между всеми людьми, живущими в квартире, а со счетом за телефон могут возникать вопросы. Все ли пользуются телефоном? И не пользуется ли им кто-то больше других? Бремя оплаты в результате может распределяться между жильцами неравномерно.
Особенно показательно отношение коммунальных жильцов к оплате электричества. Несмотря на то что в советское время оно было очень недорогим, люди рассчитывали доли до копеек. Дело здесь в том, что затратам электроэнергии зачастую придавался символический смысл. Так, одна пожилая дама требовала, чтобы некий сосед платил за электричество больше, чем она, на том основании, что ее визитеры должны были звонить в звонок один раз, а его — четыре раза. И к нему часто ходили гости. Ей казалось, что, таким образом, на его звонок в среднем расходуется больше электроэнергии.
По этой же причине в местах общего пользования, например в туалете, могло быть несколько лампочек и несколько выключателей. Гость, зажегший первую попавшуюся лампочку, рисковал спровоцировать жуткий коммунальный скандал. В некоторых случаях выключатели располагались не рядом с туалетом, а в комнатах жильцов.
Такого рода истории рассказывают не столько о крохоборстве, сколько о способе мышления жильцов коммунальных квартир.
В коммунальной квартире все несут солидарную ответственность за каждого: если кто-то за что-то не заплатил или что-то сломал, это создает неудобство для всех — частная проблема действительно оказывается делом каждого.
Справедливость — это всегда вопрос о том, как делится внутри определенного сообщества некий отпущенный ему ограниченный ресурс. Американский антрополог Джордж М. Фостер на примере крестьянских сообществ в Мексике описал представление о том, что любые блага, которые даются некоторому замкнутому сообществу откуда-то сверху, ограниченны. Это касается не только материальных ценностей, но и детей, хороших супругов, хорошей работы, вообще удачи в жизни. Носителю такой картины мира кажется, что если у кого‑то чего-то больше, чем у других, то это произошло за их счет. Это порождает зависть, которая пронизывает все отношения в сообществе и заставляет каждого следить за участью соседа. У зависти могут быть разрушительные последствия, поэтому слишком много благ — это тоже плохо, особенно в коммунальной квартире, где все знают, какая у кого часть общих благ. Это связывает наши рассуждения о доле и о справедливости с другой темой — с темой приватности.
«Я приведу напоследок один очень яркий пример, который показывает, что речь здесь идет не о материальных благах, не о материальной ценности, а о чем-то другом — и материальные блага оказываются символическим заместителем этой ценности. Это моя любимая история про спички.
Коробок спичек стоил одну копейку. Не было ничего на свете дешевле спичек. И один сосед, уезжая на дачу, оставил на своем кухонном столике коробок спичек. Когда он вернулся с дачи, он своего соседа обвинил в том, что тот пользовался его спичками. Как он узнал? Очень просто: перед отъездом все спички были посчитаны. По-видимому, это была осознанная провокация. Он знал, что его спичками будут пользоваться. И когда признавший свою вину сосед решил в качестве компенсации морального и материального ущерба отдать целый коробок спичек, тот взял этот коробок и выбросил его в окно со словами: «Мне не нужны твои долбаные спички, мне нужно, чтобы мои вещи оставили в покое».
Илья Утехин
Конспект
На одной коммунальной кухне однажды было оставлено следующее объявление:
«Дамы и господа, просьба не вывешивать на веревки предметы нижнего туалета, трусы и прочее. Можно сушить в комнате на трубах и батареях. У нас не рабочее общежитие и не колхоз, а квартира в центре Санкт-Петербурга».
По всем коммунальным законам трусы, висящие на всеобщем обозрении, вписываются в норму: если белье висит в комнате, оно ассоциируется с ее хозяином, а на кухне становится безличным, неизвестно чьим. То есть требования, которые предъявляет автор, не соотносятся с традиционными коммунальными представлениями. Причина в том, что автор живет в квартире постоянно, а адресаты его записки временно — и первый считает себя вправе навязать вторым свои представления. Берясь истолковывать правила, он ставит себя в иерархии власти выше других. Другое дело, что этому можно и не подчиниться.
Тема с трусами обращает наше внимание на проблему приватности. Люди, которые живут в коммунальной квартире, не являются друг другу родственниками, но осведомлены друг о друге в такой степени, которая обычно свойственна родственным отношениям. Они чувствуют по запаху, что у соседей на обед, знают, как часто и кто приходит к ним в гости, слышат, чем они занимаются. И, разумеется, знают, как выглядит соседское белье.
В советской культуре слова «приватность» не существовало, но потребность в ней была. В одной из жалоб жилец просил разрешить ему поставить перегородку в комнате, где он жил вместе со своей бывшей женой. Он мотивировал это необходимостью «бытового самоограждения». «Бытовое самоограждение» — ближайший аналог понятия «приватность».
У нас у всех есть потребность в соблюдении дистанции, в некой информационной безопасности. Размер этой дистанции отличается от культуры к культуре, и обычно человек может претендовать на соблюдение норм, которые присущи его культуре. Нам всем кажется естественным, чтобы нас не толкали, не читали наши письма, не залезали в ящик нашего стола, не рылись в наших вещах. Несмотря на это, в коммунальной квартире приватность постоянно и вынужденно оказывается проницаемой.
После революции уплотнению подлежали так называемые богатые квартиры — то есть квартиры, в которых количество жильцов было меньше или равно количеству комнат. Для человека, изначально жившего в отдельной квартире, необходимость постоянно находиться «на сцене» часто становилась большой проблемой. Его детям, которые тут выросли, это уже было не так тяжело.
Важно, что почти все вторжения в чужое приватное пространство оказываются в коммуналке мотивированными, часто — необходимостью установить справедливость. Например, если вы занимаете туалет или ванную дольше того времени, которое считается разумной и справедливой долей, к вам могут постучать и напомнить, что пора освободить это место другим. Даже если вы находитесь за закрытой дверью, все знают, где вы и сколько времени вы там провели.
Иногда вторжения в приватность требует установление справедливости в отношении затрат. Скажем, чтобы решить, сколько должен платить за электроэнергию человек, обладающий утюгом, нужно выяснить, сколько часов в неделю или в месяц он этим утюгом пользуется. Этот вопрос имеет отношение к его частной жизни — но беспокоит всех, поскольку касается установления справедливости.
«Я покажу еще один документ, который имеет отношение к теме приватности и демонстрирует, что эти вторжения действительно продиктованы практической необходимостью. Я не буду зачитывать всю записку: в ней одна жилица говорит другой, что вытащила содержимое ее шкафчика, где хранится грязное белье, и обнаружила там тараканов. Нужно бороться с тараканами, понятно. Но средством борьбы с тараканами оказывается вторжение в приватность — этот вопрос не решить, если все вместе что-то не придумают. Что там, в этом шкафчике в ванной, — это не просто вопрос любопытства соседки. Вполне возможно, что это искренняя обеспокоенность проблемами гигиены и тараканов. Тараканов в прямом, не метафорическом смысле».
Илья Утехин
Конспект
В этом эпизоде речь пойдет о той грани между нормальностью и психической патологией, которая постоянно присутствует в коммунальном быту как нечто проницаемое: некоторые виды психопатологии логически организованы точно так же, как нормальный быт.
Значительную часть почты участковых милиционеров, прокуроров и депутатов разных уровней, по крайней мере в центральных районах Ленинграда — и позже Петербурга, — составляют заявления с просьбой разрешить конфликты, разгоревшиеся в коммунальных квартирах.
К примеру, пожилая женщина пишет заявление в милицию:
«Прошу призвать к порядку Бурыкина Максима. Хулиганит и ворует все подряд, ничего нельзя оставить на кухне. Издевается ежедневно. Из комнаты все выкрали, на кухне крадут кастрюли и крышки от кастрюль. Две крышки украли и не вернули. Теперь украл еще две крышки. Я пришла из магазина, стоят две кастрюли на столе без крышек, все отказываются, никто не брал. Я им сказала, буду звонить сейчас в милицию. Тогда (называет фамилию соседки ) решила отдать с большой кастрюли крышку, а вторую крышку нашла на полке у Максима среди их крышек и отдала мне. Долго ли будет продолжаться воровство бабушки и внука? Прошу принять строгие меры к этим распоясавшимся ворам».
Вполне вероятно, что все эти события происходят исключительно в воображении человека, много лет прожившего в коммунальной квартире и страдающего специфическим параноидальным расстройством, которое отечественные психиатры называют «параноид жилья». Такие люди считают, что соседи стремятся нанести им моральный и материальный вред — воруют, трогают на кухне своими грязными руками их имущество (соседи и соседское имущество часто ассоциируется с грязным, в отличие от своего, чистого), а в более серьезных случаях подпускают им в комнаты газ.
В некоторых случаях эти страхи достигают патологических размеров. Нечто подобное бывает у людей, которые живут в отдельных квартирах, но они больше склонны винить в своих бедах что-нибудь далекое. В коммунальных же квартирах ближайшими кандидатами в злодеи оказываются соседи — или родственники, с которыми ты живешь в одной комнате.
Интересно, что в этом случае поведение человека начинает повторять поведение, в котором он обвиняет окружающих. Скажем, человек, обвиняющий соседей в том, что они у него воруют, начинает сам воровать у соседей — он думает, что отдаст, когда они отдадут ему его имущество, — или портит их вещи, увидев, что его вещи якобы испорчены.
И воровство, и подмена, и порча имущества встречаются в действительности. Одна из моделей советских холодильников даже была снабжена замочком, чтобы холодильник можно было запереть; люди самостоятельно приваривали к кастрюлям специальные ушки для замочков. Вообще, в обычном, а не патологическом коммунальном быту довольно много навесных замков: человек, живущий в коммунальной квартире, все время ждет от окружающих, что они что-то у него украдут или нанесут ему какой-то иной вред. То есть логика, которой руководствуется нормальный человек, оказавшийся в ситуации коммунальной квартиры, ничем не отличается от логики человека, страдающего параноидом жилья.
«Параноид жилья и то, что логика патологического мышления абсолютно изоморфна логике мышления нормального человека, с той разницей, что нормальное мышление допускает критику, а патологическое мышление для критики непроницаемо, — это, наверное, одна из самых поразительных вещей, которые я смог понять относительно устройства коммунальной повседневности».
Илья Утехин
Показательным примером того, что и патология, и норма развиваются из одного флакона, оказываются так называемые виртуальные кражи: кто-то обвиняет соседа в воровстве, иногда даже вызывает милицию, начинается следствие, а потом якобы украденная вещь находится. И это как в анекдоте: ложечки нашлись, а все остальное осталось в душе навсегда.
Конспект
Жалобы и обращения простых советских людей к высоким руководителям могут многое рассказать о том, что представляют собой власть и государство с точки зрения советского человека.
Прежде всего обращают на себя внимание правительственные телеграммы на красных бланках — то есть телеграммы, отправленные по адресу: Москва, Кремль.
Вот один пример:
«Москва, Кремль, Хрущеву. Срочно принять меры. Квартирный вопрос».
Поскольку телеграммы такого рода не единичны, можно сделать вывод, что они не бессмысленны. Требовать срочно принять меры может тот, кто имеет на это право. Отправительница этой телеграммы точно не имеет права ничего указывать Хрущеву — так что текст, очевидно, составлен таким образом, чтобы зацепить внимание. Вероятнее всего, эти телеграммы были нужны, чтобы осуществлять так называемый самозахват: если одна из комнат в коммунальной квартире освобождается и кто-то занимает ее без достаточных на то оснований, его могут оттуда выселить. Но если он отправляет такую телеграмму, ситуация замораживается до тех пор, пока на нее не придет ответ. На получение ответа уходит около месяца, за который можно собрать все необходимые документы и легализовать свое право на захваченную жилплощадь.
На примере более длинных текстов видно, как человек пытается выразить свою уникальную ситуацию на том языке, на котором, по его мнению, власть может его понять.
Я приведу две цитаты, чтобы показать, каким может быть результат:
1. «Естественно, что живой человек думает лишь о том, чтобы добиться нормы повседневных вещей. У меня этой нормы нет».
2. «Не могу найти угла для остатка своей жизни».
Жалоба и обращение были одними из немногих жанров письменной речи, находившихся в распоряжении людей, не принадлежавших к книжной письменной культуре. Так же как и письма в газеты, они рассматривались советским руководством как важный канал обратной связи. Соответственно, граждане тоже считали писание жалоб, доносов и писем в разные инстанции очень полезной для государства деятельностью — которая к тому же в некоторых ситуациях позволяет получать дивиденды за счет тех людей, на которых осуществляется донос.
В начале любой официальной жалобы или обращения указываются автор и адресат письма. Но одного и того же человека можно назвать
по-разному: можно указать его государственные и другие посты, можно использовать какие-нибудь эпитеты вроде «дорогого вождя» или «любимого руководителя».
Сообщая о себе самом, человек должен показать, что он имеет на такое обращение право. Право это дано ему тем, что он внес свой вклад в нечто общегосударственное: много лет работал на благо родины, был ранен, до революции участвовал в революционном движении и был исхлестан нагайкой. Так, автор письма в газету «Известия», написанного в 1963 году и адресованного известной журналистке Татьяне Тэсс, сообщает:
«Вся моя жизнь прошла по тяжелому пути, еще в детстве я узнала подземскую, где сидела с матерью, которая плюнула в лицо городовому».
В этой конструкции хозяином всех благ является патерналистское государство. Подданные находятся у него на полном содержании, и оно через систему распределения благ имеет возможность их контролировать: человек может жить только там, где прописан, лечиться — только в ведомственной или районной поликлинике, отправить детей только в ведомственный или районный детский сад. Следовательно, если человеку казалось, что система дала сбой, он мог это исправить, только обратившись к хозяевам благ наверх.
Граждане активировались к праздникам, юбилеям, выборам и съездам: «Грядут выборы в Верховный Совет, а настроение у нас очень плохое», — пишет в жалобе человек, прекрасно понимая, что выборы — это чистая декорация. Но декорация очень важная: государство чувствительно относилось к тому, чтобы граждане демонстрировали свою лояльность, в частности участвуя в выборах.
Пожалуй, наиболее любопытными являются обращения, не связанные непосредственно с личной выгодой, но требующие принятия каких-то решений ради всеобщей справедливости. Один из таких примеров — письмо Брежневу. Называется этот текст «Предложение»:
«Работая ряд лет общественным инспектором, мне приходилось встречаться с жилищными непорядками. В чем они проявляются? Хотелось бы отметить, что многие граждане в пригородах Ленинграда выстроили себе дачи. Причем эти дачи числятся только юридически, именуются как летние дачи, а фактически большинство из этих дач пригодны для постоянного жилья в течение года. <...> При законе местные советы смогли бы установить пригодность этих дач к постоянному жилью, и тогда бы на 80 % дачный фонд стал бы постоянным жилым фондом».
Автор этого письма говорит, что есть такие дачи, на которых можно жить постоянно, а их не учитывают в качестве постоянного жилого фонда. Получается, что владельцы таких дач могут претендовать на еще одну комнату в коммунальной квартире. Это несправедливо, поэтому нужно принять соответствующий закон.
«Вполне возможно, что никакой прямой выгоды этот человек не получит, даже если такой закон будет принят. И такое незаинтересованное неравнодушие очень показательно. Советский человек всегда был готов бороться с тем, что нарушает справедливость распределения благ. Благ, которые приходят сверху, от государства».
Илья Утехин
Конспект
Я хочу показать два документа, характерных для своей эпохи и для того типа отношений, который складывался между людьми, в частности благодаря их совместному проживанию.
Первый документ был направлен в дирекцию и местный комитет универмага Гостиный Двор жильцами некой квартиры по улице Петра Лаврова. По‑видимому, Гостиный Двор имел отношение к соседке, которая жила с ними в одной квартире.
«В нашей квартире совместно с нами проживает свыше 15 лет гр. [...] Бая Иосифовна, работающая в универмаге. В кв-ре Б. И. ведет себя скромно, корректно, вежливо, и мы все жильцы относимся к ней с большим уважением. Указанное заявление мы решили вам написать на тот случай, если к вам поступит кляузное заявление гр-ки [...], чем неоднократно она занималась все эти годы, стараясь оклеветать и очернить порядочных людей. Дело в том, что семья [...] (мать 60 лет, дочь 40 лет и двое детей) — это бич нашей квартиры: они терроризируют всех жильцов. Они пакостят всем жильцам, сами учиняют скандалы и дебоши и сами же строчат доносы-кляузы в различные организации на всех жильцов вплоть до детей. Даже на первоклассниц Свету и Таню гр. [...] ходила жаловаться в школу. У нас в квартире проживают в основном люди преклонного возраста, больные, и мы никак не можем справиться с [...] (зачеркнуто ). Все, что ни напишет гр. [...], это абсолютная ложь».
И несколько подписей.
Письмо написано в 1964 году. Оно представляет собой превентивный донос. Такого рода письма были в большой стопке документов, доставшихся московскому художнику-концептуалисту Илье Кабакову и подтолкнувших его к работе над коммунальными инсталляциями. Там тоже было много достоевщины, много кусания себя за хвост и в том числе превентивности в отношении доносительства. Подобные тексты заставляют нас погрузиться в эту атмосферу, где преследователь и жертва связаны одной цепью, находятся в одном густом растворе и не хотят из этого раствора никуда деться.
То, что это в какой-то мере сохранилось до наших дней, иллюстрирует совсем свежий документ — письмо, направленное в австрийское консульство в Петербурге и датированное 2003 годом. Судя по некоторым признакам, аналогичные письма были разосланы в консульства разных государств.
«Уважаемый господин генеральный консул! Обратиться к вам меня заставляют следующие обстоятельства. В коммунальной квартире по вышеуказанному адресу вместе со мной проживает гражданка Магниткина [...]. Гражданка Магниткина в течение длительного периода времени нигде не работает, имеет передо мной задолженность, постоянно мешает нормальному проживанию в коммунальной квартире, нарушая покой и тишину после 23 часов, являясь домой в нетрезвом виде с посторонними гражданами, угрожает мне. Гражданка Магниткина ведет беспорядочную половую жизнь с гражданами иностранных государств, используя их впоследствии в качестве финансовой поддержки. 18.09.03 я обнаружила пропажу из мест общего пользования квартиры своих личных вещей. В их краже я подозреваю гражданку Магниткину, так как следы несанкционированного проникновения в квартиру отсутствуют. По данному факту мной был вызван наряд милиции, который произвел задержание посторонних лиц, находившихся в нашей квартире. И в отделении милиции Центрального района Санкт-Петербурга подано заявление с просьбой привлечь Магниткину к ответственности, предусмотренной действующим законодательством. Магниткина в настоящее время продает комнату в коммунальной квартире и пытается оформить выездную визу. Убедительно прошу вас в случае обращения Магниткиной за оформлением выездной визы иметь в виду вышеперечисленные обстоятельства. С уважением, подпись».
Здесь много чего намешано. С одной стороны — черты милицейско-бюрократического стиля заставляют задуматься, не работает ли автор этого обращения в милиции или на какой-нибудь бюрократической должности. С другой стороны, в тексте есть очень наивные утверждения, которые показывают, что вооруженность бюрократическим языком — чистой воды декорация. Например, речь идет о выездной визе, которой в 2003 году уже не было, а австрийское консульство в Петербурге не выдает не только выездных, но даже и въездных виз: это почетное консульство.
«Ну и вообще, если задуматься, что же здесь происходит? Эта Магниткина так мешает ей жить — и вот наконец она, наверное, уедет куда-нибудь, хоть в Австрию, хоть еще куда-нибудь. И слава богу: значит, никто тебе больше не будет мешать. Нужно помочь ей уехать. Ан нет: если она уедет в Австрию, то иностранные граждане, которых она использует в качестве материальной поддержки, устроят ей такое счастье, подобного которому тебе никогда не получить. А если тебе его не получить, пусть и ей его не будет — пусть она рядом с тобой мучается в этой коммунальной квартире, а ты будешь писать на нее доносы. Потому что если ее не будет, то с кем же воевать?»
Илья Утехин
Эта жертва необходима, чтобы сохранять пассионарную повседневность, наполненную борьбой за справедливость, в которой можно реализовать свое неравнодушное отношение к делу.
Эти черты, которые воспитала в советском человеке в том числе коммунальная квартира, в значительной мере остаются с нами. По крайней мере у тех наших людей, большая часть жизни которых прошла в окружении коммунального быта.
Коммуналки – легенда советской эпохи . Считается , что в них , как в фильме «Покровские ворота» , прекрасно уживаются разные персонажи : женщины в едином порыве готовят обеды , мужчины починяют автомобили и приваривают ручки кастрюлям , старики играют в домино и следят за скрипачами — внуками , дети дружат , взрослеют , влюбляются . Мы решили узнать , какова на самом деле жизнь современных владельцев квартир в условиях крайне уплотненного жилищного хозяйства , и расспросили об этом двух «бывалых» . И впечатления их удивительно разнятся .
Иллюстрация: Анастасия Тимофеева
В наши дни коммуналки, как ни странно, окутаны романтическим флером. Коммунальный быт — своего рода аттракцион, почти арт-объект: одно за другим открываются кафе и клубы в характерных интерьерах, устраиваются вечеринки в окружении ковров и пузатых телевизоров. Молодые поэты пишут стихи о чае со вкусом коммунальной квартиры, не представляя себе, какая она — жизнь в коммуналке. Тем не менее, как явление коммуналки существуют до сих пор. Но во что они превратились с советских времен? Во что трансформировались? Что происходит в современных коммунальных квартирах сегодня?
Ксения Мартынова, менеджер мебельной компании, жила в коммуналках 5 лет
Я жила в двух коммунальных квартирах. Первый раз я оказалась в коммуналке после поступления в университет и прожила там больше четырех лет. Мы с братом приехали из области и искали недорогое жилье рядом с вузом. В итоге остановились на небольшой комнате в трехэтажной сталинке. Попасть из доброй и заботливой семьи в такую среду было для меня испытанием. Хотя моя мама радовалась тому, что удалось найти комнату недалеко от университета, к тому же жилье было очень недорогим: на тот момент (6 лет назад) оно обходилось нам в 3,5 тысячи рублей со всеми коммунальными услугами.
Наша комната была очень маленькой, максимум метров десять, но чистой (настолько, насколько она вообще может быть чистой рядом с комнатой по соседству, кишащей тараканами). В квартире не было ванной и душа, был туалет, в котором, как позже выяснилось, не функционирует сливной бачок (мы пользовались ведром), зато была горячая вода на кухне. Чтобы нормально помыться, мы устраивали специальные выезды к родственникам.
В комнате стояли холодильник и шкафчик, где мы хранили посуду и еду. Ели тоже в комнате, на тумбочке. Рамы были не пластиковые, а самые обычные, деревянные. Там стоял двойной пакет, и верхняя часть стекла отсутствовала. Поэтому между створками окон зимой хранили мясо, как в холодильнике. Это было даже удобно, потому что морозилка маленького «Саратова» не очень вместительна.
На общей кухне стояло три стола и одна плита. Я была в шоке, когда первый раз увидела кухонный стол, которой полагался нам с братом. Он был весь усыпан тараканами: часть из них была живыми, остальные сдохли.
Стиральной машины не было, я стирала в раковине на кухне, после чего сушила белье в комнате на натянутой веревке.
Пожив там какое-то время, я поняла, что никто из соседей не собирается в общей части квартиры или как-то облагораживать жилплощадь. По мере возможности я старалась убираться на кухне, но это приносило мало пользы. К примеру, я помою плиту, но тут приходит соседка, варит кашу, которая у нее убегает, а мыть за собой ей недосуг. В итоге я одна начала отмывать и окна, и кухню. Мне было непонятно, как можно готовить, когда над плитой свисает огромная паутина! Тараканов, кстати, тоже мы с братом потравили.
Большая проблема была со стиркой. Стиральной машины не было, я стирала руками в раковине на кухне, после чего сушила белье в своей комнате на натянутой веревке или просто на батарее. Еще, конечно, можно было сушить на кухне, и я однажды даже попробовала, но после такой сушки все белье навечно провоняло сигаретным дымом. Все мои соседи курили на кухне, причем делали это много и постоянно, так что крупные вещи я предпочитала стирать у родителей, пока гостила у них в выходные раз или два в месяц.
Хозяйка квартиры, сдававшая комнаты, нередко появлялась в нетрезвом виде и требовала с жильцов оплату за несколько месяцев вперед, угрожая выселить, поэтому квартиранты у нее надолго не задерживались. В один из своих визитов наша рантье стала требовать денег с девушки-студентки, с которой мы сдружились. Денег этих у Алёны не было, так что ее выселили. Мы с братом позвали ее к себе, и в итоге год жили втроем в нашей маленькой комнатке. В то время у нас было очень мало денег, поэтому, когда нам удавалось где-то подзаработать, мы покупали себе что-нибудь вкусное и дружно съедали. В общем, одни проблемы и одни радости очень объединяли.
Поменять унитаз решили только после того, как умерла хозяйка квартиры, и семья наркомана заполучила ее комнату.
Другими нашими соседями была семья с пятилетним сыном. Мама у них работала продавцом, а отец был наркоманом. Ночью, если мне нужно было в туалет, я частенько натыкалась на него и видела, что он сидел на кухне под дозой. Шприцы он прятал, а жгут хранил в своем кухонном ящике. Периодически его жена закатывала скандалы, когда он продавал из дома мебель или детские игрушки.
Естественно, речь о каком-то совместном благоустройстве жилья не шла. За все четыре года ни разу не было случая, чтобы мы вместе собрали деньги на что-то. Один раз за все время жители все-таки решили поменять унитаз. Но это случилось только после того, как умерла хозяйка квартиры, и семья наркомана заполучила ее комнату. Они, видимо, планировали стать владельцами и всей оставшейся жилплощади, поэтому начали благоустройство, ощущая себя хозяевами.
После окончания университета я переехала в другую коммуналку. Она была очень благополучной по сравнению с первой. В этой квартире были и работающий туалет, но никогда не было горячей воды. Мое новое жилье находилось на окраине города и напоминало классическую советскую коммуналку. Когда-то там жили шесть семей. Говорят, раньше действовали правила совместной жизни: ванная по расписанию, график уборки и т.д. Но когда я туда переехала, ничего этого уже не было, но проблем не возникало: наши рабочие режимы не совпадали с соседями по коммуналке, поэтому все удачно расходились, не создавая очередей.
Однажды бабушка подмешала в детскую еду снотворного. Родители вызвали скорую и милицию и в итоге съехали, а она осталась.
В этой квартире жили постоянно работающий мужчина, молодая семья с грудным ребенком, очень ответственная бабушка и еще одна старушка, у которой с головой было все не совсем в порядке. Например, ей всегда хотелось спать, а маленький ребенок ей всегда мешал, плакал или громко кричал, и вот тогда она начала «чудить». Однажды она подмешала в детскую еду какого-то снотворного. Родители вызвали скорую и милицию, в итоге семья съехала, а бабуля осталась. На ответственной же бабушке держалась вся наша квартира. Она периодически мыла полы, вытирала пыль и вообще старалась поддерживать общую жилплощадь в порядке.
С соседями мы жили мирно, болтали по разными бытовым вопросам, но вместе праздники не справляли и не роднились. Ко мне приходили в гости мой брат, парень и ученик, которого я подтягивала по математике. Через некоторое время сумасшедшая бабушка решила, что я — девушка легкого поведения, но я не обращала на нее внимания, ведь моя вторая коммуналка была просто прекрасной по сравнению с первой. Иногда, вспоминая свой первый опыт, я думала: «Да я хорошо живу!»
Сейчас вместе с сестрой я живу в съемной квартире и ни за что на свете не хочу возвращаться в коммуналку. Мне кажется, это самый ужасный вариант для проживания, которой вообще только можно представить.
Андрей Романов, студент-магистрант, живет в коммунальной квартире 3 года
Не знаю точно, сколько квадратных метров в моей комнате: в ширину она 2,5 моих больших шага, в длину — 3,5. Несмотря на то, что она небольшая, в ней достаточно много мебели: две кровати (живу я здесь со своим одногруппником Максимом), стол, на котором стоят оба наших компьютера, шкаф и тумбочка под телевизор, хотя самого телевизора нет. Когда гости ко мне приходят в первый раз, от неожиданности начинают слишком сильно улыбаться и часто говорить, какое это милое место. Я им не верю. Хотя на самом деле здесь действительно очень уютно. Жить в коммуналке и экономить на этом меня абсолютно устраивает: выходит по 4000 с человека, плюс за свет отдельно, в среднем по 500 рублей.
Мы живем в старом доме. Если вы зайдете в наш , то попадете в большой коридор, в котором 4 крыла, и в каждом — по 4 комнаты. В нашем крыле в одной комнате живет кудрявый человек, в другой — Сергей (он не кудрявый, и это все, что я о нем знаю), а в третьей — семья из двух человек. Как вы понимаете, мы не то что бы очень хорошо общаемся, возможно, потому что соседи у нас довольно часто меняются. В общем, они хорошие, спокойные и говорят «Доброе утро», даже когда это какой-нибудь препоганый четверг.
Больше всего в нашей «квартире» мне нравится Игорь (так я называю наш кондиционер).
И никаких особых правил общего проживания у нас нет, как совсем нет очередей в туалет или душ. Я не знаю почему, но за 3 года мне приходилось кого-то ждать разве что пару раз. С уборкой общих территорий тоже проблем не возникает. В коридоре обычно убирается женщина, которая живёт с мужем. Мне всегда стыдно, что она делает это одна, но, если честно, я быстро забываю, что хотел предложить помочь. На её месте я бы злился, но она всегда очень приветлива и мила. А ещё у нас в коридоре живёт общий кот. Он пришёл недавно. С ним точно что-то произошло, потому что сначала он на всех шипел и выражал явную готовность укусить, но сейчас уже не так агрессивен и даже даёт поставить около себя еду.
Больше всего в нашей «квартире» мне нравится Игорь (так я называю наш кондиционер). Летом в маленькой комнате он мне нравится особенно. Единственное, что мне не нравится, так это болеть. Потому что если болею я, то болеет и Максим. И наоборот. Не заразиться в таких компактных условиях практически нельзя.
Так что коммунальная квартира – это чудесный вариант жилья, если ты, например, студент. Если нет, то картина уже не такая радужная, но все равно не самая печальная.
Беседовала Мария Соловьёва
лБЛ ЦЙФШ Ч ЛПНХОБМЛЕ.
фБЛПК ЧПРТПУ. оЙЛПЗДБ ОЕ ЦЙМБ Ч ЛПНХОБМШОПК ЛЧБТФЙТЕ, Б ЧПФ ОБЧТОПЕ ФХФ ЧПФ ФБЛ РПМХЮЙФУС, Й НОЕ ЛБЛ-ФП УПЧУЕН ОЕ РТЕДУФБЧМСЕФУС ЛБЛ ЬФП ПВЩЮОП РТПЙУИПДЙФ. нПЦЕФ ЛФП-ОЙВХДШ РПДЕМЙФШУС ПРЩФПН, ФБЛ ФБН ПВЭЕЕ РПМШЪПЧБОЙЕ РТПЙУИПДЙФ ЛХИОЙ, ЧБООПК ЙФР, ЕУМЙ НПЦОП,Б ФП ЧППВЭЕ РТЕДУФБЧЙФШ ОЕ НПЗХ. ъБТБОЕЕ УРБУЙВП.
пФЧЕФЙФШ
| ъНЕС уЛБТБРЕС 16 БЧЗХУФБ 2004 ЗПДБ | 60 50 |
цЙЧХ Ч ПВЭЕЦЙФЙЙ ЛЧБТФЙТОПЗП ФЙРБ (ФБ ЦЕ ЛПННХОБМЛБ)У 96 ЗПДБ.
нОЕ РПЧЕЪМП,-ЛПННХОБМЛБ ЧУЕЗП "ОБ 2 ИПЪСЙОБ". фП ЕУФШ НЕУФБ ПВЭЕЗП РПМШЪПЧБОЙС НЩ ДЕМЙН ФПМШЛП У ПДОПК УЕНШЕК (ЦЙЧХФ МАДЙ Й УЕЛГЙСИ ОБ 3-4 УЕНШЙ!).
ч ЧБООПК Х ОБУ ПВЭЙЕ ЧЕТЕЧЛЙ. (дОЙ ЗМПВБМШОЩИ УФЙТПЛ НЩ ЛБЛ-ФП ЮЕТЕДХЕН: С ЗБТБОФЙТПЧБООП УФЙТБА РП ЧПУЛТЕУЕОШСН, Б УПУЕДЛБ ИПДЙФ РП УНЕОБН,-УФБТБАУШ ПФУМЕЦЙЧБФШ, ЛПЗДБ Х ОЕЕ ЧЩИПДОПК, Й ОЕ ПУФБЧМСФШ Ч ЬФПФ ДЕОШ ВЕМШС ОБ ЧЕТЕЧЛБИ)
оБ ЛХИОЕ ЧЕТЕЧПЛ РТЙОГЙРЙБМШОП ОЕФ (Б Ч ДТХЗЙИ НЕУФБИ УМХЮБМПУШ ОБВМАДБФШ ЛБТФЙОЛХ "ФТХУЩ Й ОПУЛЙ ОБД ЮХЦЙН УХРПН")
рМЙФБ Й ТБЛПЧЙОБ ОБ ЛХИОЕ-Х ЛБЦДПЗП УЧПС. х ЛБЦДПЗП УЧПС ЛМБДПЧЛБ (Х НЕОС ФБН ФПЦЕ ЧЕТЕЧЛЙ ЧЙУСФ,-ПЮЕОШ ХДПВОП ДМС ТБЪЧЕЫЙЧБОЙС ОЙЦОЕЗП ВЕМШС).
дЕЦХТУФЧП ЪБЛМАЮБЕФУС Ч РПДДЕТЦЙЧБОЙЙ ЮЙУФПФЩ РПМБ (НЩФШЕ РПМПЧ 3 ТБЪБ Ч ОЕДЕМА), НЩФШЕ ХОЙФБЪБ УП УРЕГЙБМШОЩН УТЕДУФЧПН- 1 ТБЪ Ч ОЕДЕМА, РПДДЕТЦБОЙЙ ЮЙУФПФЩ ДЧЕТЕК,-ЬФП ХЦ ЛБЦДБС ИПЪСКЛБ УБНБ(ДЧЕТЙ Ч ЧБООХА Й ФХБМЕФ НЩ РПДЕМЙМЙ НЕЦДХ УПВПК). нЩФШЕ ЧИПДОПК ДЧЕТЙ Й ЛТБЫЕОЩИ УФЕО- ЬФП ХЦ ЛПНХ ЪБИПЮЕФУС. чБООХА РПУМЕ УЕВС ПРПМБУЛЙЧБЕЫШ, ЮФПВЩ ОЕ ВЩМП ЧПМПУ Й НЩМБ, РЕТЕД УПВПК-НПЕЫШ ЭЕФЛПК. оБЫБ УЕНШС НПЕФУС ЮБЭЕ, РПЬФПНХ С 2 ТБЪБ Ч ОЕДЕМА ПВТБВБФЩЧБА УРЕГЙБМШОЩН УТЕДУФЧПН (ЧПДБ Ч ЗПТПДЕ ТЦБЧБС, ЧБООБС РБЮЛБЕФУС ОЕ УФПМШЛП ПФ НЩФШС, УЛПМШЛП ПФ УБНПК ЧПДЩ)
чТЕНС РПМШЪПЧБОЙС ЧБООПК Ч "ЮБУЩ РЙЛ" (ЧЕЮЕТОЕЕ ЧТЕНС) НЩ ПЗПЧПТЙМЙ ПУПВП: НЩ НПЕНУС У 19 ДП 20:30. юБУ ДП Й ЮБУ РПУМЕ-НПАФУС ПОЙ. фП ЕУФШ ДТХЗПК УЕНШЕК ЧБООБС Ч ЬФП ЧТЕНС ОЕ ЪБОЙНБЕФУС. пУФБМШОПЕ ЧТЕНС- ЛФП РЕТЧЩК ЪБОСМ. оХ, ПФДЕМШОЩЕ УМХЮБЙ, ЛПЗДБ Ч "УЧПЕ ЧТЕНС" РПНЩФШУС ОЕ ХДБЕФУС, ПЗПЧБТЙЧБАФУС У УПУЕДСНЙ.
уЧПЙ ТБЛПЧЙОЩ Й РМЙФЩ ИПЪСКЛЙ НПАФ УБНЙ, ЛБЛ Й ДЧЕТЙ Ч УЧПЙ ЛПНОБФЩ.
х ЛБЦДПЗП УЧПК ЪЧПОПЛ У РПДРЙУБООЩН ОПНЕТПН ЛПНОБФЩ (ЧЙДБМБ, ЮФП Й ЖБНЙМЙЙ РПДРЙУЩЧБАФ).
х ОБУ ЕУФШ ДПЗПЧПТЕООПУФШ, ЮФП ЕУМЙ ОБ УЧПЕК РМЙФЕ ЧУЕ ЛПНЖПТЛЙ ЪБОСФЩ, ФП НПЦОП ЧПУРПМШЪПЧБФШУС УПУЕДУЛПК РМЙФПК. фПМШЛП ЕУМЙ ЮФП-ФП Х ФЕВС ЙЪ ЛБУФТАМЙ ХВЕЦБМП ОБ УПУЕДУЛХА РМЙФХ,-ПВСЪБФЕМШОП ЧЩНЩФШ, Й ДБЦЕ ВПМШЫЕ, ЮЕН ФПВПА ЙУРБЮЛБОП.
й ЕУМЙ РТЙЫЕМ ИПЪСЙО Й ЕНХ ОХЦОБ ЬФБ ЛПНЖПТЛБ,-ЕУФЕУФЧЕООП, ПУЧПВПДЙФШ.
еДЙН ЛБЦДЩК ЪБ УЧПЙН УФПМПН ОБ ЛХИОЕ.
уНЕОЙФШ ЪБНПЛ, УНЕОЙФШ УМПНБЧЫЙКУС ДХЫ Й Ф.Р. -ДЕОШЗЙ РПРПМБН.
рЕТЕЗПТЕЧЫЙЕ МБНРПЮЛЙ Ч НЕУФБИ ПВЭЕЗП РПМШЪПЧБОЙС НЕОСЕН РППЮЕТЕДОП (ПДОП ЧТЕНС Х ОБУ ВЩМ "ПВЭЙК ЖПОД", Ф.Е. ОБ ПВЭЙЕ ДЕОШЗЙ РПЛХРБМЙ ПЛПМП 10 МБНРПЮЕЛ Й ЛМБМЙ Ч ПВЭЕДПУФХРОПЕ НЕУФП, ОП ЬФП ЛБЛ-ФП ОЕ РТЙЦЙМПУШ), ЛБЛ Й ФХБМЕФОХА ВХНБЗХ.
дЕЦХТУФЧП "УДБЕФУС" (ПУПВП ФЭБФЕМШОПЕ НЩФШЕ РПМБ, ХОЙФБЪ) Ч РПОЕДЕМШОЙЛ.
ч "НЕУФБИ ПВЭЕЗП РПМШЪПЧБОЙС" (ЛПТЙДПТ, ЛХИОС, ЧБООБС, ФХБМЕФ) НЩ ИПДЙН Ч ФБРПЮЛБИ, Б ДПНБ-ВПУЙЛПН.
лХТЕОЙЕ ОБ ЛХИОЕ,-ВПМШОПК ЧПРТПУ. с ОЕ ЛХТА Й НПЙ ДЕФЙ ОЕ ЛХТСФ:-). уПУЕД-ЛХТЙФ, ВЩЧЫ.НХЦ-ФПЦЕ. лПЗДБ С ИПФЕМБ РПЧЕУФЙ ЛБНРБОЙА РТПФЙЧ ЛХТЕОЙС ОБ ЛХИОЕ, НХЦ НЕОС ОЕ РПДДЕТЦБМ. нХЦЙЛЙ ЛХТСФ, УЮЙФБЕФУС, ЮФП Ч ПФЛТЩФЩЕ ЖПТФПЮЛЙ. оЙЛБЛ ОЕ ЪБЧЕДХ ФБЛПК ЧЕОФЙМСФПТ ОБ ЖПТФПЮЛХ.
пУОПЧОПЕ РТБЧЙМП ЛПННХОБМШОПК ЛЧБТФЙТЩ:
ое фтпзбфш юхцйе чеэй!
еУМЙ ЮХЦПЕ ВЕМШЕ НЕЫБЕФ-ОЕ УОЙНБФШ ЙМЙ ДЧЙЗБФШ УБНЙН, Б ЪЧБФШ ИПЪСЕЧ. еУМЙ ЮХЦБС ЧЕЭШ НЕЫБЕФ,- РПРТПУЙФШ ИПЪСЕЧ РПДЧЙОХФШ.
йнефш лбл нпцоп неошые фпюел упртйлпуопчеойс.
оЙ Ч ЛПЕН УМХЮБЕ ОЕ ЪБЧПДЙФШ ПВЭЙИ ЧЕЭЕК, ЛБЛ ФП:ФТСРПЛ, ЧЕДЕТ, УФЙТБМШОЩИ НБЫЙО:-) рПФПНХ ЮФП ЬФП ЙУФПЮОЙЛ ЛПОЖМЙЛФБ,- Х ЧУЕИ ТБЪОПЕ РПОСФЙЕ П ЮЙУФПФЕ. ыЧБВТБ -ОБЫБ, ОП РПМШЪХАФУС ПВЕ УЕНШЙ.
тБУРМБОЙТПЧБФШ ЛХИОА ФБЛ, ЮФПВЩ РХФЙ ИПЪСЕЛ ОЕ РЕТЕУЕЛБМЙУШ.
(х ОБУ ЬФП ОЕ ПЮЕОШ ЧЩИПДЙФ-ЛХИОС ХЪЛБС. рПЬФПНХ ХЦЕ НОПЗП МЕФ ЙУРЩФЩЧБА ЦХФЛПЕ ЮХЧУФЧП "УФПА Ч РТПИПДЕ":УЙДЙЫШ ЪБ УФПМПН, Б ЪБ УРЙОПК ЛФП-ФП ИПДЙФ).
рпнойфш, юфп йнееыш фблйе це ртбчб, лбл упуедй.
фП, ЮФП ЛФП-ФП УФБТЫЕ ЙМЙ ЛФП-ФП ЪДЕУШ ДПМШЫЕ ЦЙЧЕФ, ОЕ ЕУФШ ПУОПЧБОЙЕ, ЮФПВЩ ЪБОСФШ ВпМШЫХА РПМПЧЙОХ ЛХИОЙ, ЪБОСФШ 2 ЛМБДПЧЛЙ Й УЛБЪБФШ, ЮФП "ЪДЕУШ ВЩМП ДП ЧБУ ФБЛ ЪБЧЕДЕОП, Й ОЕЮЕЗП УЧПЙ РПТСДЛЙ ОБЧПДЙФШ", ТБЪЧЕУЙФШ УЧПЙ ЧЕТЕЧЛЙ Й ОЕ ДБЧБФШ ЧЕЫБФШ ДТХЗЙЕ Й Ф.Р.
х ОБУ "ТБЪОЙНБАЭБС УФПТПОБ" ЛПОЖМЙЛФПЧ - ЛПНЕОДБОФ ПВЭЕЦЙФЙС. оЕ ЪОБА, ЛХДБ ПВТБЭБФШУС ЦЙФЕМСН "ОПТНБМШОЩИ" ЛПННХОБМПЛ. л ХЮБУФЛПЧПНХ, ОБЧЕТОПЕ.
оХ ЧПФ, ЧТПДЕ ВЩ Й ЧУЕ ОБРЙУБМБ. еУМЙ ЕУФШ ЕЭЕ ЧПРТПУЩ- УРТБЫЙЧБКФЕ.
| оБРЙУБФШ ЛПННЕОФБТЙК |
|
| нОЕ ЧПФ, ХЧБЦБЕНБС ъНЕКЛБ, ЧУРПНОЙМБУШ ПДОБ ДТЕЧОСС (ОБЮБМБ 90-И) РЕУЕОЛБ РП ФЕНЕ. с ЧЩЫЕМ Ч ЛПТЙДПТ- Б ФБН УПУЕДЙ: нБФТЕОБ, ЛБЛ ЪНЕС ОБ ЧУЕИ ЫЙРЙФ, йЧБО йМШЙЮ, РПИПЦЙК ОБ НЕДЧЕДС, ч ОЕФТЕЪЧПН УПУФПСОЙЙ МЕЦЙФ, вЕМШЕ РПМПЭЕФ ТЩЦБС бМЙУБ, вПТНПЮЕФ мЕЧ уЕНЕОПЧЙЮ (ЧБИФЕТ), б мЙРПЮЛБ- ВХИЗБМФЕТУЛБС ЛТЩУБ, чУЕ ЛХТЙФ РБРЙТПУЩ "вЕМПНПТ". ОХ Й ФБЛ ДБМЕЕ. б ЪБЛБОЮЙЧБЕФУС ЬФБ РЕУЕОЛБ ФБЛ: б Ч ПВЭЕН, ЧУЕ ТБЧОП ЦЙЧЕН НЩ Ч НЙТЕ. с У ДЕФУФЧБ ПДЙОПЮЕУФЧБ ВПАУШ. оП ЕУМЙ ЦЙМПФДЕМ НОЕ ДБУФ ЛЧБТФЙТХ... рТПУФПТОХА Й УЧЕФМХА ЛЧБТФЙТХ... ртелтбуоха, впмшыхэха лчбтфйтх... рПЧЕТШФЕ НОЕ, ЮФП С ОЕ ПФЛБЦХУШ! (ч.вЕТЕЪЙОУЛЙК) б РТП ВБВХЫЕЛ ОБ МБЧПЮЛБИ РПДНЕФЙМЙ ФПЮОП. дБ Й ЧППВЭЕ ОБТПД ОБЫ, ПУПВЕООП РПЦЙМПК, ОЙЛБЛ ОЕ НПЦЕФ ЙЪВБЧЙФШУС ПФ ЬФПК УПЧДЕРПЧУЛПК УФБДОПУФЙ. пОП, ЛПОЕЮОП, ИПТПЫП, ЛПЗДБ ЧУЕ ЧНЕУФЕ ДТХЦОП ЦЙЧХФ. оП ЛПЗДБ Ч ФЧПА ЦЙЪОШ МЕЪХФ РПУФПТПООЙЕ МАДЙ ВЕЪ ФЧПЕЗП ТБЪТЕЫЕОЙС... — Justin |
|
| To Justin б Х ОБУ УПУЕДЛБ УБНПЗПО ДЕМБЕФ. фБЛ ЮФП НПЙ ДЕФЙ ФЕИОПМПЗЙА РТПГЕУУБ Й ЪБРБИЙ -ЪОБАФ ВЕЪПЫЙВПЮОП. (пДОБЦДЩ, ВХДХЮЙ НБМЕОШЛПК, УФБТЫБС ДПЮШ ЗДЕ-ФП Ч ПЮЕОШ МАДОПН НЕУФЕ ЗТПНЛП ЧЩУЛБЪБМБ:"лБЛ УБНПЗПОЛПК РБИОЕФ!" ...ОЕНБС УГЕОБ У РХОГПЧП-ЛТБУОПК НБНБЫЕК.)й ЧУЕ БМЛБЫЙ ПЛТХЗЙ-ОБН ЪОБЛПНЩ. й ОПЮША ЙНЕООП Ч ОБЫ ЪЧПОПЛ ЪЧПОСФ "УФТБЦДХЭЙЕ". :-) — ъНЕС уЛБТБРЕС |
|
| ОБУЮЕФ ЛХТЕОЙС.. ЮФПВ ОЕ ВЩМП ЪБРБИБ, НПС НБНБ ЛХТЙМБ ФБЛ: ЪБЦЙЗБМБ УЧЕЮХ (РБТБЖЙОПЧХА УБНХА ПВЩЮОХА, ИПЪСКУФЧЕООХА ФБЛХА) Й РТЙЛХТЙЧБМБ ПФ ОЕЕ, УЧЕЮБ ЗПТЕМБ, НБНБ ЛХТЙМБ. рПФПН ФХЫЙФУС УЙЗБТЕФБ, ЪБ ОЕК УЧЕЮБ. ъБРБИБ ОЕФ Й ДЩНБ. — Nu | |
| To Nu. уРБУЙВЛЙ ЪБ УЧЕЮХ! б ПФВЙЧБЕФ ЪБРБИ, ФПМШЛП ЕУМЙ ТСДПН ЛХТЙЫШ? — ъНЕС уЛБТБРЕС |
|
| юФП чЩ, ЮФП ЧЩ, дЦБУФЙО! ъБЮЕН ФБЛ ПЗХМШОП П УПЧДЕРПЧУЛПК УФБДОПУФЙ? чП-РЕТЧЩИ ГБТУЛБС ПОБ, Б ОЕ УПЧЕФУЛБС, тБВПЮЙЕ, ОБРТЙНЕТ, РТЙ ЪБЧПДБИ Ч ЛБЪБТНБИ ЦЙМЙ, ДБ Й ВБТБЛЙ ОЕ ЛПННХОСЛЙ РТЙДХНБМЙ, Б ПФ УБНПДЕТЦБЧЙС ПУФБМЙУШ. б ЛТЕУФШСОЕ ПФ тАТЙЛБ РТЙЧЩЛМЙ ДЕМБ ПВЭЙОПК ТЕЫБФШ. рП ТБУУЛБЪБН ВБВХЫЛЙ ДБЫЕ УМЙЫЛПН РМПФОБС ЪБОБЧЕУЛБ ОБ ПЛОЕ ЧЩЪЩЧБМБ ОЕРТЙСЪОШ Ч ДЕТЕЧОЕ: ПФ ЛПЗП, РБТБЪЙФ, РТСЮЕЫШУС, Й ЮФП, ЗБД, РТСЮЕЫШ?!! й РПФПН: УФБДОПУФШ (Ч РТЙНЕОЕОЙЙ Л ЮЕМПЧЕЮЕУЛПНХ УППВЭЕУФЧХ С ВЩ ХРПФТЕВЙМ ФЕТНЙО "ЛПММЕЛФЙЧЙЪН") ВПМШЫПЕ РПДУРПТШЕ Ч ЖПТУНБЦПТОЩИ ПВУФПСФЕМШУФЧБИ. хЧЩ, ПФДБМССУШ ПФ УПУЕДЕК НЩ ОЕ ФПМШЛП ПЗТБЦДБЕН УЕВС ПФ ЧНЕЫБФЕМШУФЧБ Ч МЙЮОХА ЦЙЪОШ, ОП Й МЙЫБЕН ЙУФПЮОЙЛБ ВЩУФТПК РПНПЭЙ Ч УМХЮБЕ ЮЕЗП ОЕРТЕДЧЙДЕООПЗП. й ФЕРЕТШ нщ чщохцдеощ лпнреоуйтпчбфш пфухфуфчйе тебмшощи упуедек чйтфхбмшоп пвэйопк, лпммелфйчпн (УФБДПн РП чБЫЕНХ), РТЙНЕТПН ЮЕНХ СЧМСЕФУС Й Askme.ru, ЗДЕ УФТБЦДХЭЙЕ ДХЫЙ ОБИПДСФ ЧПУРПНПЭЕУФЧПЧБОЙЕ Й ХУРПЛПЕОЙЕ. ЮЕМПЧЕЛ, ЛБЛ Й ЧУЕ РТЙНБФЩ, ЦЙЧПФОПЕ УФБДОПЕ. юФП РПДЕМБЕЫШ! — чБУЙМЙК нБЛУЙНПЧ |
| Justin 16 БЧЗХУФБ 2004 ЗПДБ | 30 25 |
бОЕЛДПФ РП ЬФПНХ РПЧПДХ ЕУФШ.
лПННХОБМШОБС ЛЧБТФЙТБ. цЕОЭЙОБ РПЫМБ Ч ЧБООХА НЩФШУС. уФПЙФ ПОБ ФБН, ЪОБЮЙФ, НПЕФУС. б УПУЕД РТПГБТБРБМ Ч ПЛТБЫЕООПН ПЛПЫЛЕ ДЩТПЮЛХ Й, ФБЛ УЛБЪБФШ, ОБВПМАДБЕФ ЪБ РТПГЕУУПН. цЕОЭЙОБ ЕНХ Й ЗПЧПТЙФ: "юЕЗП ЧЩМХРЙМУС? вБВЩ ЗПМПК ОЕ ЧЙДЕМ, ЮФП МЙ?" б ПО ЕК Й ПФЧЕЮБЕФ: "дБ ОХЦОБ ФЩ НОЕ! с УНПФТА, ЮШЙН ФЩ НЩМПН НПЕЫШУС!"
ьФПФ БОЕЛДПФ ОБЙВПМЕЕ РПМОП ПФПВТБЦБЕФ УЙФХБГЙА. ч ЛПННХОБМЛБИ ОБ ЛБЦДХА ЛПНОБФХ РТЙИПДЙФУС УЧПС ЛПОЖПТЛБ ОБ РМЙФЕ, Х ЛБЦДПЗП УЧПС РПУХДБ, ЧБООПК Й ХВПТОПК РПМШЪХАФУС РП НЕТЕ ОБДПВОПУФЙ, ОП ДПМЗП ЬФЙ РПНЕЭЕОЙС ОЕ ЪБОЙНБАФ. оБ ФЕМЕЖПОЕ "ОЕ ЧЙУСФ". хВПТЛБ НЕУФ ПВЭЕЗП РПМШЪПЧБОЙС ПУХЭЕУФЧМСЕФУС РП ЗТБЖЙЛХ.
вХТОП ПВУХЦДБАФ ЦЙЪОШ УПУЕДЕК Ч ЙИ ПФУХФУФЧЙЕ, Ф.Е. "НПАФ ЛПУФЙ". уМПЧПН, ЦЙЧХФ ЛБЛ Ч ПВЭЕЦЙФЙЙ. вХДШФЕ ЗПФПЧЩ Л ФПНХ, ЮФП РШСОЩК УПУЕД, РТЙДС ДПНПК ДБМЕЛП ЪБ РПМОПЮШ, ОБЮОЕФ ВХСОЙФШ Й ПТБФШ, Й ФЕН УБНЩН ТБЪВХДЙФ ЧУЕИ ЦЙМШГПЧ. вХДШФЕ ЗПФПЧЩ Л ФПНХ, ЮФП Х чБУ ВХДЕФ ОЕ ЛПНОБФБ, Б РТПИПДОПК ДЧПТ, ЮФП ЛТХЗМПУХФПЮОП ЧУЕН ПФ чБУ ЮЕЗП-ФП ОБДП ВХДЕФ.
оП ЕУМЙ УПУЕДЙ ОПТНБМШОЩЕ, Б ОЕ ВБВЛЙ, ЛПФПТЩН РТПЗХМЩ ОБ ЛМБДВЙЭЕ УФБЧСФ, ФП ЧУЕ ВХДЕФ ОПТНБМШОП. оЙЛФП ОЕ УЛБЦЕФ, ЮФП УЧПА ЛБУФТАМА ОЕ ОБ ФХ ЛПОЖПТЛХ РПУФБЧЙМ, Й Ф.Д. фПЗДБ ЦЙФШ НПЦОП. уЮЙФБКФЕ, ЮФП чБН РПЧЕЪМП У УПУЕДСНЙ. оП ФБЛПК ЧБТЙБОФ- УЛПТЕЕ ЙУЛМАЮЕОЙЕ, ОЕЦЕМЙ РТБЧЙМП.
б ЧППВЭЕ, ЪБЮЕН чБН ЛПННХОБМЛБ? нПЦОП ОБКФЙ ПФДЕМШОХА ЛЧБТФЙТХ. ъОБЕФЕ, ОЕ ПЮЕОШ РТЙСФОП ЦЙФШ ОБ ЧЙДХ, ДБ ЕЭЕ ЛПЗДБ ФЕВЕ ЛПУФЙ НПАФ, Б РПФПН ЛПУСФУС.
ъБФП ЛБЛПК ЛБКЖ РТПУОХФШУС ХФТПН, ЧЩКФЙ Ч ЛХИОА, ЪБЦЕЮШ учпа ЛПОЖПТЛХ, РПКФЙ, ОБРЕЧБС, Ч ХВПТОХА. чЪСФШ ЗБЪЕФХ, РТЙПФЛТЩФШ ДЧЕТШ Й У РПНПЭША УЧЕФБ, РТПВЙЧБАЭЕЗПУС ЮЕТЕЪ ЬФХ ЭЕМШ, ЮЙФБФШ. й ОЕ РПФПНХ, ЮФП УЧЕФБ ОЕФ, Б РПФПНХ, ЮФП ТХЛЙ ОЕ ДПИПДСФ ЧФПТПК ДЕОШ МБНРПЮЛХ ЪБНЕОЙФШ. й ОЙЛФП ОЙЮЕЗП ОЕ УЛБЦЕФ, РПФПНХ ЮФП ЬФП нпс МБНРПЮЛБ, нпс ХВПТОБС, нпс ЛЧБТФЙТБ. б ЧЕЮЕТПН "ХРБУФШ" ОБ ФЕМЕЖПО, ЪБОСЧ ЕЗП йОФЕТОЕФПН ЮБУБ ОБ 2-3, Й ЧЛМАЮЙФШ ФХ НХЪЩЛХ, ЛБЛХА ное ИПЮЕФУС УМХЫБФШ, ЧЛМАЮЙФШ ФПФ фч ЛБОБМ, ЛПФПТЩК ное ЪБИПЮЕФУС УНПФТЕФШ. й ОЙЛФП ОЕ РТЙВЕЦЙФ Й ОЕ УЛБЦЕФ, ЮФПВ РЕТЕЛМАЮЙМ ЙМЙ РПФЙЫЕ УДЕМБМ.
оЕФ, ОЕ РПКНЙФЕ НЕОС РМПИП. с ОЕ СЧМСАУШ СТЩН РТПФЙЧОЙЛПН ЛПННХОБМПЛ Й ОЕ УПВЙТБАУШ ОБЧСЪЩЧБФШ ЛПНХ-ФП УПЧА ЧПМА. рТПУФП С УЮЙФБА, ЮФП ЛБЦДБС УЕНШС ДПМЦОБ ЙНЕФШ ПФДЕМШОХА ЛЧБТФЙТХ. ьФП, ФБЛ УЛБЪБФШ, ЙДЕБМ.
хДБЮЙ!
Justin.
Революция 1917 года принесла России не только красные флаги, комсомол и доступное образование, но и феномен законного совместного проживания чужих друг другу людей под одной крышей - коммунальные квартиры. Насильное уплотнение началось с центра Москвы, где в принудительном порядке в квартиры богатой интеллигенции подселяли новых жильцов, а затем расползлось по рабочим районам и просуществовало более полувека. В 60-е годы жителей большинства коммуналок расселили в пятиэтажные хрущёвки. Но квартиры, в которых ютятся сразу несколько семей и никогда не прекращаются ссоры из-за очереди в туалет, до сих пор существуют. Корреспондент The Village Кристина Сафонова поговорила с жительницей коммуналки о её 34-летней борьбе за улучшение жилищных условий и жизни в общественной квартире.
Фотографии
алёна винокурова
С Ларисой Ворониной мы познакомились случайно, когда я помогала искать героев для статьи о . Большинство пожилых людей, услышав слова «интернет», «журналист», «деревня по-английски», «сфотографировать», сильно волнуются и пытаются избежать страшной участи интервьюируемого. После пяти отказов я заметила старушку в светло-розовом плаще, очках и с растрёпанными волосами. Узнав, что я журналист, она заметно оживилась и спросила, не интересует ли меня жилищный вопрос, а затем сбивчиво и эмоционально рассказала про дом 1914 года постройки, дырявые трубы и падающие стены. Последнее показалось мне явным преувеличением, но я согласилась прийти и посмотреть. Позже я узнала, что в коммуналку Лариса переехала в 1982 году в надежде разменять две неприглядные комнаты на отдельное жильё, но что-то пошло не так, и борьба за расселение стала делом её жизни.
Дом на Новой Басманной улице, 31 выглядит хорошо: аккуратный фасад, шесть этажей (первый занимают магазины с мужской одеждой и товарами для дома), два подъезда и приятный двор-колодец. Я не знаю, в какой квартире живёт Лариса, поэтому звоню в домофон наугад, представляюсь сотрудником почты и захожу во второй подъезд, который из-за высокого сводчатого потолка уместнее, наверное, назвать парадной. Здесь чисто и просторно, а судя по количеству дверных звонков, коммунальных квартир почти нет. На пятом этаже встречаю двух мужчин в футболках, шортах и шлёпанцах с полотенцами наперевес. С Ларисой они не знакомы, а о падающих стенах знают понаслышке. «Собрание жильцов вроде было, но вообще это проблемы другого подъезда, а у нас всё хорошо», - говорит один из них, внимательно меня рассматривая, и советует зайти в первый подъезд.
Я снова наугад звоню в домофон, но в этот раз дверь открывается и без моего вранья о работе на почте. Первый подъезд встречает резким запахом и пакетами с мусором у лифта. На последнем этаже я сталкиваюсь с Ларисой. Она сразу же берёт меня за руку и ведёт в квартиру.
Ларисе 65 лет, но она считает, что выглядит на все 50 и просит уменьшить её возраст до 60. Большую часть своей жизни она живёт в коммунальной квартире на Новой Басманной улице. До выхода на пенсию работала менеджером в разных юридических компаниях, хотя первое образование получила в Институте культуры по направлению «филология». «Вся моя жизнь - работа с людьми. Вот и сейчас работаю по дому: постоянно общаюсь с жильцами, подписи собираю», - уже 34 года Лариса борется за расселение дома 1914 года постройки, который отказываются признавать аварийным.
Мы проходим в прихожую, где стоит пианино, двухъярусная кровать, стиральная машина и невероятное количество хлама: пакеты, старая обувь, вёдра, тазы. На вопрос, живёт ли кто-нибудь прямо здесь, Лариса шёпотом отвечает, что это сосед-армянин так пытается её разозлить: оставляет свои вещи на площади, за которую платит она.
Пройдя по тёмному узкому коридору, мы попадаем в ванную, где из-под плаката с дельфинами и пальмами виднеется небольшая трещина в стене. Лариса долго рассматривает плитку на полу, после чего добавляет, что из-за прогнивших труб они постоянно затапливают соседей, причём такая ситуация не только в этой квартире. На кухне дело обстоит значительно хуже: трещина проходит через всю стену. Но и это не самое страшное - в другой коммунальной квартире в этом подъезде несколько месяцев назад обрушилась стена.
Пока мы идём по длинному тёмному коридору, Лариса рассказывает, как попала в коммуналку: «Наш дом собирались расселить ещё в XX веке, когда я сюда переехала - по крайней мере, мне так сказала одна из жительниц. До этого я жила в Королёве в двухкомнатной квартире, которую мой отец получил от государства: он был военным, подполковником, и ему полагалось жильё.
На самом деле обещали трёхкомнатную квартиру, но так как он пришёл за ордером не в назначенный день, трёшку кому-то отдали за взятку, а нам выделили 30-метровую двушку, где мы жили впятером: папа, мама, я, моя сестра и дедушка. Родители умерли в 1981 году в один месяц, после чего в квартире было невозможно находиться из-за воспоминаний. Тогда я решила сменить обстановку, взяла сестру и обменяла нашу квартирку на две комнаты в коммуналке, которая находилась недалеко от моей прежней работы. После переезда я пригласила Межведомственную городскую комиссию. Они пришли и обалдели, ведь наш дом - дворянская постройка с уже дырявыми трубами, и жить здесь небезопасно. Вообще, чтобы встать в очередь на улучшение жилищных условий, необходимо иметь 10-летнюю московскую прописку, но так как состояние нашего дома было плохим уже в то время, мне закрыли прописку в 1983 году и поставили в очередь».
Всего в квартире семь комнат (не считая нежилой комнаты для прислуги), три из которых принадлежат Ларисе, а остальные - ещё четверым людям. Мы заходим в комнату дочери и внука Ларисы. На входе - занавеска с изображением женщины, какие раньше любили вешать в парикмахерских. Кажется, сюда постарались вместить целую квартиру. Холодильник, увешанный магнитами, записками и религиозными изображениями. Икеевская этажерка, до отказа забитая банками, кружками и чайниками. Маленький обеденный стол, уставленный долго хранящимися продуктами и посудой. Шкаф. Сушилка для одежды. Два дивана. Столик с игрушками и книжками. Всё это дополнено всевозможными мелочами: статуэтками, наклейками, календариками и иконами. Лариса предлагает мне место за столом, а сама садится по диагонали на диван, который служит кроватью её восьмилетнему внуку.
«Сначала у меня было только две комнаты: эта и соседняя, в которой жила сестра. Я хотела разделить лицевой счёт, чтобы каждая из нас смогла обменять комнату на отдельное жильё. Но суд нам отказал, так как вторая комната по закону не могла считаться самостоятельным жилым помещением - слишком узкая, да и освещение снижено. Я до размена об этом не знала. Очевидно, кто-то сам незаконно поставил стену, чтобы из одного помещения сделать два. Третью комнату мне присоединили после того, как я родила дочь и вышла замуж. Я долго туда не заходила, до развода с мужем и его отъезда. Оказалось, что это не нормальное помещение, а самая настоящая кладовка - даже днём темно из-за того, что стена закрывает окно. Но я всё равно живу там, больше негде».
Лариса прерывает рассказ и спешит ко входной двери, по пути объясняя, что нас могут подслушивать. По её словам, такое происходит часто - однажды соседка Тамара подслушала, как Лариса обсуждала её с дочерью Мариной, ворвалась в комнату и устроила драку. Убедившись, что за дверью никого нет, Лариса возвращается и, немного поворчав, продолжает.
«До начала 2000-х я стояла в очереди на улучшение жилищных условий, но потом меня сняли с очереди из-за того, что количество жильцов в моих комнатах уменьшилось: бывший муж уехал, сестры и внучки не стало. Остались только я, дочь и внук. У нас в квартире повсюду плесень, гниль, грибки. Некоторые жильцы сдавали деньги на проведение бактериологического анализа, и оказалось, что в квартире повсюду афлатоксины, вызывающие рак. Я думаю, именно это стало причиной смерти моей сестры и пятилетней внучки, у которой врачи к тому же не сразу обнаружили опухоль».
Сейчас в коммунальной квартире проживает 12 человек. Те, у кого была возможность, давно съехали и сдают свои комнаты, не спрашивая согласия других собственников, поэтому количество жильцов часто меняется. По словам Ларисы, четыре комнаты из семи признаны непригодными для самостоятельного найма Санэпидемстанцией: в одних низкий уровень освещённости, другие скорее похожи на широкие коридоры, - но в них всё равно продолжают жить люди.
Лариса ведёт меня в соседнюю комнату, которая принадлежит 42-летней Тамаре Хеладзе. Нам открывает пышная женщина с чёрными волосами, собранными в хвостик, на ней майка и яркая юбка, напоминающая парео. Тамара охотно приглашает к себе и показывает трещины у потолка. Кроме Тамары, здесь живёт её подруга с двумя детьми. Несмотря на количество жильцов, небольшое помещение выглядит просторно за счёт второго этажа, который служит спальным местом. Вернувшись в комнату дочери, Лариса рассказывает, что надстройка была возведена незаконно, да и помещение якобы досталось Тамаре нечестным путём - дав взятку, она оформила на себя списанную комнату. Но так это или нет на самом деле, неизвестно. «Это вторая площадь Тамары в коммуналке, первая досталась ей благодаря афере матери, которая организовала фиктивный брак своего сожителя с одной из собственниц коммунальной квартиры, алкашкой». В настоящий момент Тамара пытается сдать это помещение - иного заработка у них с подругой нет.
Ещё один сосед Ларисы - парень по имени Гриша. Он приехал в Москву из Сочи, работает в ресторане официантом и почти не бывает дома. Раньше Гриша снимал 13-метровую комнату у Тамары, но, узнав от Ларисы, что за ту же 21 тысячу в месяц он может жить в более просторном помещении другой собственницы, переехал. Сейчас он делит комнату со своим другом - так получается сэкономить на оплате за жильё. До него там в течение пяти лет жила девушка по имени Яна. С ней у Ларисы отношения не сложились: постоянно возникали бытовые конфликты. В итоге Ларисе удалось выселить незарегистрированную квартирантку через суд.
Следующее помещение принадлежит ещё одной женщине. Она тоже относится к тем счастливцам, которые давно съехали из коммуналки и используют жилплощадь в ней как дополнительное средство заработка. Раньше в её комнате жила семья из пяти человек, но совсем недавно они выехали.
Комнату в самом конце коридора занимает коренастый мужчина средних лет.
По словам моей собеседницы, он окончил только четыре класса, всю жизнь работал грузчиком, а потом стал бомбилой. Жена с ребёнком от него ушли, но он нашёл новую женщину, с которой сейчас делит площадь. Недавно мужчина надстроил у себя в комнате второй этаж и перевёз племянницу, которая приходится ему ровесницей. Сама Лариса избегает соседа и общается с ним только по необходимости, когда собирает с жильцов плату за электроэнергию. Со мной этот мужчина разговаривать отказался.
Перед тем как продолжить рассказ о соседе, Лариса ещё раз подходит к двери и проверяет, не стоит ли кто-нибудь рядом. «У нас тут такие драки бывают! Сосед видит, что ни у меня, ни у моей дочери Марины нет мужей, и хулиганит на полную катушку: на кухонном полу валяется пьяным, оскорбляет нас, угрожает. Сейчас мы, правда, стараемся жить мирно, а раньше он и его теперь уже бывшая жена Нара выживали нас с дочерью, не давали даже в квартиру зайти. Тогда приходилось просить о помощи ребят из соседнего „Макдоналдса“. Ещё у соседа есть отмычки. Когда меня нет дома, он заходит в мои комнаты и намеренно оставляет какие-нибудь следы, например на телефонном шнуре узелки завязывает. А всё это для того, чтобы у меня сердечный приступ случился. Он сам кричал, когда был пьяным, что хочет уничтожить меня и мою семью. Не знаю почему, но он считает меня своим главным врагом».
Между собой жильцы стараются не общаться - лишь обсуждают вопросы квартплаты и ссорятся. Ссоры по понятным причинам случаются часто: на 12 человек в квартире всего одна ванная комната и один туалет. Всё время приходится следить, когда ванная и туалет освободятся, и успевать туда быстрее остальных. У Ларисы, к примеру, получается принять душ только ночью, когда все уже спят. Оставить средства гигиены без риска их моментального исчезновения тоже нельзя. «Мы там никаких тюбиков не храним, потому что всё выливают. Один раз у меня флакон с шампунем упал за стиральную машинку, я не смогла его сразу достать, а через неделю спохватилась - он уже пустой. Один раз оставишь - и больше не увидишь», - рассказывает моя собеседница.
И добавляет: «Или вот совсем недавно был случай. Марина оставила в ванной стакан для полоскания, а через некоторое время в нём уже была вода и мелкие волоски - видимо, кто-то полоскал бритвенный станок. Мы потом на стакане написали, что он для анализа мочи».
Кухня - ещё одно поле коммунальных битв. Здесь нет ни столов, ни холодильников, а продукты и посуду жильцы предпочитают хранить у себя в комнатах, боясь краж и отравлений. От конфликтов не спасают и сразу несколько духовых печей. Лариса жалуется на прошлую квартирантку Яну, которая заставляла все плиты своей посудой и не давала женщине готовить: «Она меня не подпускала, говорила: „Пока я не приготовлю, ты готовить не будешь!“ Мы и полицию вызывали - бесполезно! Взятку возьмут и уходят». С Яной была связана и другая проблема - домашние животные, а именно собаки, которых девушка любила купать в общей ванной. Теперь в коммуналке можно держать только тех питомцев, которые не покидают пределов комнаты хозяина.
Собственные комнаты тоже не всегда спасают от общества соседей: они могут нагрянуть в любой момент, когда ты внутри или когда вышел на минутку. Лариса вздыхает и говорит: «В жизни в коммуналке нет ничего хорошего. Я своей дочке всегда говорю закрывать дверь комнаты на ключ, когда она уходит в ванную. Она смеётся - не понимает, что у нас брать. А ведь я на трёх работах пахала, чтобы всё это купить! Совсем недавно засекла, как Иза, подружка Тамары, к нам в комнату заглядывала - наверное, хотела что-нибудь украсть. Она ведь в тюрьме сидела!»
Что касается гостей, то их можно приводить только днём, иначе велик риск скандала с соседями по жилплощади: «Марина лет семь назад привела друзей переночевать - они даже присесть не успели, как Тамара и Нара вызвали милицию».
Ещё одна проблема этой коммунальной квартиры - постоянно открытая входная дверь. Однажды к Ларисе посреди ночи зашёл незнакомый мужчина. После этого случая женщина предпочитает подпирать дверь гирей или стулом. В другой раз она проснулась от грохота в коридоре, а когда вышла, обнаружила, что местные бомжи забрали с кровати, стоящей в прихожей, одеяло, чтобы лечь на лестнице. «Тут круглосуточно дверь открыта - входи-убивай!» - продолжает сетовать женщина.
О некоторых моментах совместного проживания соседям всё-таки удалось договориться. Так, например, есть график уборок, а в каждой комнате стоит счётчик, чтобы честно делить плату за квартиру. Сейчас сбором денег занимается Лариса. Но когда она только въехала, это было задачей другой собственницы. Случилось так, что она пропила все коллективно собранные деньги, и посреди зимы обитатели коммуналки остались совсем без света: «Очень тяжело было зимой при свечах ходить, да ещё и с маленьким ребёнком. Потом в Мосэнерго мне сказали взять всё на себя. Вот с прошлого века и собираю оплату, чтобы больше такого не случилось».
Однако даже коллективные договорённости часто нарушаются. Лариса убеждена, что правила существуют только для тех, кто слабее: «Никаких наказаний за нарушение правил нет. Видите, у нас тут общежитие, а не квартира. Чуть что - в ход идут кулаки. Вообще, здесь каждую неделю сотрудники милиции бывают, у них отделение по соседству, но и они не помогают».
«Всё время, что я здесь живу, пытаюсь добиться расселения. Но меня только кормят отписками. Вот это - последние из сохранившихся, а те, что я получила до 1999 года, я просто выбросила», - Лариса показывает на стопку бумаг, которую она не выпускала из рук в течение всего разговора. Здесь 17 лет её жизни: постановления о признании дома аварийным, указы о расселении, результаты независимых комиссий, многочисленные ответы из управы и судебные решения. «В 1999 году мне пришёл ответ о расселении жильцов этого дома; затем, в 2003 году, дом включили в список аварийных. Раньше была программа по расселению коммунальных квартир, рассчитанная до 2019 года, но недавно мне пришёл ответ, что её не было, а ведь у меня даже документ есть с лужковских времён. Лужков, кстати, хоть как-то заботился о людях. Его убрали - и всё».
Однажды Лариса предприняла ещё одну попытку сбежать из ненавистного жилища - обратилась в фирму, которая подыскала клиентов, готовых выкупить коммунальную квартиру у многочисленных собственников. Но сделка не состоялась, так как одна из соседок, Нара, была согласна обменять свои 13 метров только на трёхкомнатную квартиру в 60 квадратов. Тогда Лариса начала собирать подписи за расселение у жителей подъезда, но и коллективное обращение к московским властям не помогло. Вместе с некоторыми жильцами она собрала деньги на проведение независимой строительно-технической экспертизы, по результатам которой капитальный ремонт признали нерентабельным, а проживание в доме - опасным.
«Нашему дому нужен капитальный ремонт с усилением, но сначала необходимо провести общее техническое обследование. Я уже несколько лет пытаюсь его добиться, а мне отказывают, потому что все деньги разворовывают. У нас в доме всё в аварийном состоянии: деревянные перекрытия, электропроводка, трубопровод. С последним вообще беда: не только коридоры залиты, но и стены как помоями облиты. А сейчас ещё „новые русские“ квартиры в нашем подъезде выкупают, меняют у себя трубы. Но они не понимают, что это только ухудшает общее состояние дома: увеличивается давление, и всех заливает без остановки. Дом вообще может рухнуть в любой момент», - всё это Лариса произносит шёпотом, а вскоре вообще предлагает выйти в подъезд. Объясняет: «У моих соседей постоянно двери открыты. Болезнь у них такая - подслушивать, жить без этого не могут. К тому же в квартире ещё и слышимость очень хорошая, так как это дворянский дом и за обоями до сих пор есть межкомнатные двери».
Лариса предлагает мне зайти в другие квартиры и убедиться лично в масштабах катастрофы. По пути она продолжает: «Раньше в нашем подъезде было 12 коммунальных квартир, сейчас осталось только десять. Причём в двух квартирах устроили самые настоящие общежития: в одной живут азиаты, а в другой - проститутки. Поэтому им дела нет до происходящего, только размножаются тут. Вместе с Нинкой (жительница другой коммунальной квартиры в этом подъезде) мы решили обратиться в суд. Недавно она плюнула на всё и уехала на дачу, у неё в квартире тоже криминал хороший: двое соседей - уголовники».
Лариса замолкает, так как мы подошли к квартире Нины. Нам открывает женщина средних лет в леопардовом халате. Она явно не понимает, зачем смотреть на новую, возведённую взамен упавшей, стену на кухне и прогнивший потолок в ванной, но всё равно впускает нас в квартиру. Здесь всё так же, как и в коммуналке, где живёт Лариса: длинный тёмный коридор, множество дверей, люди, старающиеся не замечать своих соседей, дырявые трубы над головой. Лариса ведёт меня в следующую квартиру несколькими этажами ниже. Всё повторяется: темнота, прогнивший потолок и грязные стены, разве что женщина, открывшая нам дверь, выглядит моложе и одета в голубое платье с цветами. На мой вопрос о ремонте потолка она смеётся и говорит, что это бесполезно, так как через несколько месяцев дыра снова появится.
После непродолжительного осмотра Лариса предлагает пойти во двор дома, где показывает разрушающийся кирпич. По её словам, износ дома сейчас составляет уже 98 %, вот только в суде это признавать отказываются. Два заседания прошли впустую, сейчас Лариса ждёт следующего и пишет жалобы на судью, который «нарушил сразу несколько статей и не допросил соседку Нинку». Адвоката у женщины нет, но есть молодой и ленивый студент юридического, который «не хочет сам искать статьи, зато за 5 тысяч скажет всё, о чём его попросишь».
Я хочу уйти, но Лариса не прекращает говорить о падающем кирпиче и продажном суде, а потом снова берёт меня за руку и произносит уже тихо: «Я хочу уехать отсюда. Тут ад! Ребёнок умер, драки, милиция каждый день приходит - кому такое понравится? Я намучилась...» В этот момент у меня всё внутри сжимается, я с трудом говорю какие-то слова сочувствия и прощаюсь. Выйдя через арку на светлую и солнечную Новую Басманную, я стараюсь слиться с прохожими, чтобы отвлечься и не думать о затхлых тёмных помещениях и несчастных озлобленных людях, вынужденных в них существовать. Ведь любоваться старыми домами гораздо приятнее и проще, когда не знаешь, что у них внутри.
