Структурные преобразования экономической системы России предполагали решение двух глобальных, но взаимосвязанных задач. Первая заключалась в переводе значительного числа предприятий ВПК на выпуск товаров народного потребления, обновлении основных фондов большинства промышленных предприятий. Вторая - институциональная реформа. Решение задач в комплексе позволило бы создать конкурентоспособные рынки.
Теоретически модель структурных преобразований можно описать следующим образом (рис. 11.1). Технологические реформы в военно-промышленном комплексе предполагали, прежде всего, увеличение производства товаров народного потребления за счет сокращения доли военной продукции, а, следовательно, насыщение рынка недостающими товарами и восстановление баланса между спросом и предложением. Обновление большей части основных фондов должно способствовать увеличению ВВП и созданию долгосрочных тенденций для экономического роста экономики. Переход к рыночной экономике был связан с ликвидацией распределительной системы управления, которая сопровождалась как изменениями в правовой сфере (принятие законов, направленных на легализацию прав частной собственности и части теневого сектора, создание институтов рыночной экономики, либерализацию производства и торговли, развитие малого и среднего бизнеса, создание рыночного налогового законодательства и т.д.), так и изменения в сфере производства (переход крыночной культуре производства). Вышеперечисленные мероприятия теоретически могли бы привести к созданию конкурентной экономики. Однако на практике все обстояло иначе.
Для большинства промышленных предприятий резкое изменение среды функционирования стало катализатором проявления ряда проблем, накопившихся в течение длительного периода устойчивого хронического дефицита. Среди такого рода проблем – экстенсивный характер развития который проявлялся в стремлении вовлечь в оборот все большее количество ресурсов, росте материало- и капиталоемкости продукции: пренебрежении к интересам потребителей в результате отсутствия спросовых ограничений; слабой восприимчивости к инновациям; низкой эффективности капитальных вложений.
Кроме проблем, которые существовали раньше в латентном виде, во время трансформационного периода предприятия столкнулись с новыми, ранее неизвестными, в частности:
Либерализацией цен, приведшей к росту затрат, прежде всего, за счет увеличения в цене конечной продукции доли топлива и энергии;
Нарушением хозяйственных связей с поставщиками сырья, материалов и комплектующих;
Либерализацией внешнеэкономической деятельности, что открыло границы для более конкурентоспособной импортной продукции;
Потерей рынков Восточной и Центральной Европы и бывших союзных республик;
Утратой оборонных заказов и гарантированного сбыта
Действие этих и ряда других факторов привело к резкому сокращению платежеспособного спроса на традиционную, или профильную, продукцию большинства предприятий. Концентрированным выражением этих проблем стало существование избыточного производственного потенциала как относительно текущего спроса, так и относительно возможностей реструктуризации.
В результате либерализации цен и внешней торговли цены на товары росли неравномерно. Продукция топливно-энергетического комплекса, конкурентоспособная на внешнем рынке, дорожала максимальными темпами; легкая промышленность испытывала жесткую конкуренцию со стороны импорта и наращивала цены медленнее других отраслей. Если расположить отрасли «в технологическую цепочку» по глубине переработки сырья, то окажется, что ресурсы практически всех отраслей дорожали быстрее, чем выпуск. Это привело к снижению доходов предприятий, а, следовательно, последующих инвестиций в производство, и сокращению объема выпускаемой продукции.
Как правило, в рыночной экономике снижение внутреннего производства компенсируется выигрышем во внешней торговле и результатами альтернативного использования высвободившихся ресурсов. В России полной компенсации не произошло из-за «коллективистской» природы фирм, не увольнявших ненужных работников, и из-за колоссальных трансформационных издержек. Когда же к 1995 г. структура цен стабилизировалась, то оказалось, что сформировавшиеся нормы поведения неэффективны, экономика попала в систему институциональных ловушек.
По оценкам ряда экспертов 1 , износ основных фондов российских предприятий в 2000 г. составлял 60-70 %, к2003 г. массовое выбытие основных фондов - 25 %, а к 2006г. - 50 %. В табл. 11.1 приводятся масштабы износа основных фондов российской промышленности, а также коэффициент обновления и коэффициент выбытия основных фондов за период с 1992 по 2000 гг.
1.Вальтух К. К экспертизе «Основных направлений социально-экономической политики Правительства Российской Федерации на долгосрочную перспективу». - Новосибирск, 2000. - С. 4-7.
Таблица Состояние основных фондов в российской экономике
О чем говорили в первый день Петербургского форума
В первый день Петербургского экономического форума главными темами для дискуссий стали реформы в России и их финансовое обеспечение, необходимость приватизации и глобальные угрозы будущего
Эльвира Набиуллина, Антон Силуанов, Алексей Кудрин и Кристалина Георгиева (слева направо) (Фото: Петр Кассин / «Коммерсантъ»)
Нужны ли деньги на реформы
Роста ВВП в 1,5% хватит в этом году, но уже со следующего года будет недостаточно — Россия попала в тренд низкого роста, из которого не может выбраться, рассуждал на одной из первых сессий форума глава Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексей Кудрин, готовящий экономическую программу до 2024 года по поручению президента. Ключевым фактором для выхода из замкнутого круга должен стать рост производительности. Нужно вкладывать в человеческий капитал, а делать это, очевидно, придется за счет бюджета, следовало из слов Кудрина. Именно это допущение и стало причиной спора между Кудриным и финансово-экономическим блоком правительства, который на форуме представляют министр финансов Антон Силуанов, глава Минэкономразвития Максим Орешкин и председатель Центробанка Эльвира Набиуллина.
В частности, по мнению Кудрина, нужно увеличить финансирование образования и начать учить студентов критическому мышлению и лидерству, чтобы выплавить из них «инновационных предпринимателей». Но учить молодежь можно и без дополнительных вложений, возразил Кудрину Силуанов. «А что сейчас мешает учить новым навыкам? Давайте в рамках того объема средств и ресурсов», — предложил министр. Важно не количество денег, а качество — качество их администрирования, настаивал Силуанов: «Для нас все очевидно: нужны структурные реформы, изменения. Но проводить их не так просто, потому что это требует перераспределения ресурсов, кому-то где-то сократить объем поддержки. То же самое в медицине, образовании: можно сократить финансирование и сделать таким образом, что с тем же объемом денег результат будет лучше».
Еще одно разногласие — бюджетное правило. Кудрин предлагает направлять в резервы сверхдоходы от нефти дороже $45, а Минфин настаивает на цене отсечения в $40. «Мы же с вами вместе» постепенно повышали цену отсечения, напомнил Силуанов, обращаясь к своему бывшему начальнику Кудрину. «В результате бюджет балансируется при цене свыше $100 за баррель», — возмущался он. Нельзя ориентироваться на оптимистичные прогнозы, бюджет вообще не оптимистичный документ, убеждал Силуанов. «500 млрд руб., о которых мы сейчас говорим, это не те цифры. Значит, нужно подправить программу [ЦСР]. Значит, программа несбалансированная», — констатировал министр. 500 млрд руб. — это годовые сбережения, которых лишится бюджет, если поднять базовую цену барреля с $40 до $45.
Логика «давайте еще чуть-чуть [прибавим]» не работает ни с бюджетом, ни с инфляцией, ни с приватизацией, вступилась за Минфин Набиуллина. Поддержал своего бывшего начальника и Максим Орешкин, до Минэкономразвития работавший заместителем Силуанова в Минфине. По мнению Орешкина, инфраструктуру, на вложениях в которую также настаивает Кудрин, могло бы финансировать не государство, а частный бизнес.
Расходы в ближайшие годы должны сокращаться, парировал Кудрин, но не в таких масштабах, которые закладывает Минэкономразвития, иначе у кого-то придется забрать 1,8 трлн руб. Нужно понимать, что частный сектор дороги строить не будет, экономика уже слишком сильно зависит от государства, поэтому надо не снижать бюджетные траты ниже 34% ВВП.
Но Силуанов теорию Кудрина решил опровергнуть. Объем расходов вовсе не коррелирует с ростом ВВП: в 2005-2007 годах экономика росла наиболее высокими темпами, но расходы тогда не превышали 31% ВВП, напомнил он.
Алексей Кудрин (Фото: Олег Яковлев / РБК)
Распродать всю нефть
Одним из самых громких заявлений первого дня Петербургского форума стали слова Кудрина о приватизации: весь нефтяной сектор нужно приватизировать за семь-восемь лет, госкомпаний в нем не должно быть вообще. Кудрин рассказал о выступлении министра энергетики Александра Новака в ЦСР — тот, со слов Кудрина, заявил, что самая успешная из подведомственных ему отраслей — угольная, потому что там нет госкомпаний, благодаря чему «они сами справляются». «Он [Новак] мечтает, чтобы и в остальных секторах его энергетического комплекса не было госкомпаний», — поделился Кудрин. У правительства «пока таких планов нет», ответил на заявление главы ЦСР пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Минэнерго слова Кудрина о Новаке не комментирует.
В ходе сессии предложение Кудрина осталось незамеченным. Силуанов позже сказал корреспонденту РБК, что сохранение контроля государства над такой стратегической отраслью, как нефтяная промышленность, необходимо, однако и увеличение в нем доли частного бизнеса «всегда позитивно».
В нефтяной сфере нужна конкуренция, и неважно, в чьей собственности будут конкурирующие компании, ответил на эту дискуссию глава ВТБ Андрей Костин: «Например, у нас в банковской сфере самая большая конкуренция между ВТБ и Сбербанком, и это оба госбанки. А потребители от этого только выигрывают».
К дополнительной приватизации в России призывал на сессии, посвященной глобальной экономике, владелец «Базового элемента» Олег Дерипаска. «Кто же спорит? Мы только за», — ответил Силуанов, но сразу переключился на тему диверсификации экспорта, бюджетного правила и управления рисками волатильности конъюнктурных доходов. «Нефтяные цены не проблема для России. Цена барреля падала до $27, и правительство справилось, — продолжал Дерипаска, говоривший на английском. — В прошлые годы создалось ощущение, что госкапитализм — это хорошая формула. Но мы видим, что ручное управление осуществляется практически во всех отраслях. Мы должны создать структуру, в которой будет превалировать частная инициатива».
В приватизацию всего нефтяного сектора не верится главе РСПП Александру Шохину. Но снизить долю государства в экономике необходимо примерно вдвое, и если удастся хотя бы частично это сделать за счет нефтяного сектора, «то почему нет», рассуждает он.
Нефтегазовый бизнес на ПМЭФ
«Газпром нефть» подписала ряд соглашений с технологическими партнерами. С американской нефтесервисной компанией Halliburton «Газпром нефть» договорилась адаптировать технологии бурения для скважин ключевых месторождений на Ямале — Новопортовского и Восточно-Мессояхского. Компании также договорились оптимизировать разработку других месторождений на Ямале и участков в ХМАО, это позволит вовлечь в разработку 26 млн т новых запасов нефти. Также «Газпром нефть» договорилась с «Яндексом» об использовании технологии BigData для оптимизации процессов бурения и нефтепереработки.
«Газпром» планирует договориться о росте поставок газа в Китай с Дальнего Востока до конца 2017 года, заявил на ПМЭФ председатель правления «Газпрома» Алексей Миллер. «Есть договоренность, что поставки по восточному маршруту будут расширяться, мы приступили к коммерческим переговорам по поставкам газа из района Дальнего Востока. Планируем достичь условий до конца 2017 года. Это будет трубопроводный газ». «Газпром», по словам Миллера, в течение последнего времени вышел на предметные проекты по другим проектам, например по подземному хранению газа.
Главные угрозы будущего
В первый день форума также прошла панельная сессия, посвященная «индексу готовности к будущему» — совместному проекту ВЦИОМа и клуба «Валдай» о вызовах завтрашнего дня. Вначале участникам заседания предложили проголосовать по вопросу «Какие риски вы считаете главными для мира в ближайшие 20 лет?». Выбрать предложили из пяти вариантов: экологические проблемы (дефицит чистой воды, продовольствия, техногенные катаклизмы); военные конфликты между странами; терроризм; экономические кризисы, глобальный передел мирового рынка и сопутствующие потрясения; «я не смотрю фильмы-катастрофы и не вижу повода думать об апокалипсисе».
Судя по голосованию, больше всего рисков участники увидели в экологической сфере, а на второе место вышла экономика. «Как истинный марксист, считаю, что экономический базис все решает», — прокомментировал помощник президента Андрей Фурсенко, проголосовавший за этот вариант.
Анжела Стент, директор центра исследований Евразии из Джорджтаунского университета, выбрала вариант «терроризм», однако отметила, что также видит угрозу и в экологии. Андрей Быстрицкий, председатель совета Фонда развития «Валдая», выбрал вариант «я не смотрю фильмы-катастрофы». «Это неправда, смотрите фильмы-катастрофы, я знаю», — пошутил Фурсенко.
Все первые четыре пункта тесно связаны друг с другом, заметил глава ВЦИОМа Валерий Федоров. Терроризм он назвал оружием представителей слабых стран, экономический кризис — это последствие опережения одних государств другими, война — попытка ревизии этого опережения. «Востребованность в картине будущего обостряется, когда построить ее почти невозможно», — полагает Федоров.
Обсудили участники и теорию «черных лебедей» (непрогнозируемых событий со значительными последствиями). «Черных лебедей» изобрел талантливый публицист Нассим Талеб — он придумал их как оправдание» для тех проблем, с которыми не удалось справиться, считает директор по научной работе клуба «Валдай» Федор Лукьянов.
Заключили обсуждение голосованием за конкурентные преимущества, которые будут определять будущее стран. С большим отрывом победил вариант «качество образования» — этот пункт опередил качество и продолжительность жизни, объем вооруженных сил, объем национальных богатств и качество вооруженных сил. Глава ВЦИОМа полагает, что все пункты вместе важны для создания конкурентных преимуществ.
Быстрицкий пообещал, что «индекс готовности» будет готов к осени. «Если только черный лебедь не прилетит», — заключил Лукьянов.
О чем говорили банкиры
Крупные банки отмечали восстановление кредитования. Глава ВТБ 24 Михаил Задорнов заявил, что в банке наблюдают восстановление потребительского спроса после двух лет спада. «Последние полгода автокредитование, жилищное кредитование, кредиты наличными все вышли не просто в позитивную плоскость, а начали показывать прирост. <...> люди готовы брать на себя новый долг, и это, безусловно, должно помочь продавать как продовольственные товары, авто, так и по-прежнему ипотеку».
Председатель набсовета ФК «Открытие» Рубен Аганбегян на вопрос модератора, видит ли он тот же тренд, ответил что розничный рынок в финансовом секторе прошел «очищение» и возобновил кредитные операции с населением. «Конечно, это не носит характер, какой мы наблюдали в 2012 году, когда это был пузырь», — заметил он.
при участии Юлии Титовой, Алины Фадеевой, Светланы Бурмистровой
Тема очередного выпуска программы “Реальная экономика” – структурные реформы. Что это означает? Как они влияют на нашу жизнь и кошельки? И самое главное – когда и как они осуществляются?
Мы зададим эти вопросы человеку, отвечающему за структурные реформы в Еврокомиссии – Пьеру Московиси. Затем мы рассмотрим и обсудим то, как Ирландии удалось добиться экономического восстановления. А также проанализируем сроки реформ в Германии. Можете ли вы остановиться или должны продолжать двигаться в зависимости от внешних условий?
Но сначала давайте взглянем на то, как с точки зрения экономики структурные реформы должны привести к стабильности и росту.
Структурные реформы как толчок к росту
Структурные реформы призваны сделать нашу экономику более гибкой и устойчивой к ударам. Растущая конкуренция на товарном рынке дает нам более широкий выбор, поэтому цены падают. К этому приводит рост производительности компаний, которые используют больше людей, чтобы произвести больше товаров. В долгосрочной перспективе растут зарплаты. В теории, реформа рынка труда, в краткосрочной перспективе, – это снижение пособий по безработице и реальной заработной платы. Но в долгосрочной – занятость должна возрасти, так как компании могут быть более гибкими и нанимать больше людей.
Координация этих процессов, как говорит экономическая теория, может привести к усилению роста. Люди могут работать больше часов и потенциально – согласиться на небольшое снижение зарплаты. Это потому, что домохозяйства могут потреблять больше в условиях снижения цен. Компании, таким образом, могут увеличить доходы с товаров, которые они продают. Итак, в долгосрочной перспективе – с компаниями, которые продают больше, ростом занятости и покупательной способности – экономика должна работать лучше.
Это можно объяснить ирландским везением, но всего через несколько лет после завершения программы внешней помощи ВВП Ирландии стал предметом зависти всей зоны евро. Снижается дефицит бюджета и уровень безработицы – он ниже среднего показателя по еврозоне. И, похоже, что даже ситуация с суверенным долгом может быть исправлена. Но, как показывает репортаж Ан Глемарек, есть определенные споры вокруг того, что стоит за этой ирландской удачей.
Ирландское везение
Семья Кео выращивает картофель к северу от Дублина в течение нескольких поколений. В 2011 году, когда заказы сократились, Тома и его братьев озарила яркая идея: переработать свои запасы в чипсы.
“Мы начали этот чипсовый бизнес в разгар рецессии в Ирландии, ему только что исполнилось 4 года, – рассказывает Том Кео. – Сейчас у нас здесь работает дополнительно 27 человек, что стало прямым результатом этого чипсового стартапа. В наших дальнейших планах – нанять еще 12 человек в 2016 году. Сейчас мы экспортируем около 15% продукции в 14 стран по всему миру”.
В то время, как большинство средних и мелких компаний сокращали рабочие места с начала финансового кризиса в 2008 году, агропродовольственный сектор эта участь миновала. Даже государство вынуждено было сокращать штат сотрудников, снижать зарплаты и повышать их налоги.
“К моменту прихода “тройки” в конце 2010 года зарплаты в частном секторе были заморожены уже около 2 лет, – передает из Дублина наш корреспондент Ан Глемарек. – Профсоюзы работников госсектора отказались от забастовок в обмен на обязательство государства больше не урезать зарплаты и не увольнять сотрудников”.
В начале 2012 года уровень безработицы превысил отметку в 15%. Тогда Дублин запустил план действий, направленных на повышение занятости. Он включал в себя обучение. адаптированное к потребностям компаний, привлечение иностранных инвестиций и стимулирование ориентированного на экспорт предпринимательства, такого как бизнес Тома. “Компания Ирландия” – одно из 60 государственных учреждений, участвующих в этой стратегии.
Кевин Шерри, Enterprise Ireland:
“Ирландия – это небольшой рынок, поэтому ирландским компаниям, приступающим к работе, необходимо с первого дня сосредоточить внимание на международных рынках. Мы частично финансируем эти компании, помогаем им создавать управленческие команды, а также развиваться за рубежом”.
С 2012 года этот план позволил создать 136 тысяч рабочих мест. Поддержку ему оказал и привлекательной корпоративный налог – от 12,5% до 25%, в зависимости от сектора.
Экономист Айдан Риган говорит, что эта стратегия согласуется с политикой, проводимой в Ирландии последние 30 лет. Когда мы спросили его о том, сыграли ли структурные реформы свою роль в восстановлении ирландской экономики, его ответ был однозначным:
“Нет. Ирландское восстановление, особенно – экспорт, подкрепили прямые иностранные инвестиции, в частности, со стороны американских транснациональных корпораций. Его основой стала роль государства, активность компаний и промышленная политика. А в центре всего – да, это гибкий рынок труда и конкурентоспособный корпоративный налоговый режим. Однако структурные реформы, которые были рекомендованы “тройкой” в здравоохранении, в юридической системе, не были осуществлены”.
Сегодня многие ирландцы не понимают, почему “тройка” кредиторов не ограничилась банковской реструктуризацией и навязала стране меры жесткой экономии, страницу которых они рассчитывают вскоре перевернуть.
Государственная программа реформ Ирландии
http://ec.europa.eu/europe2020/pdf/csr2015/nrp2015_ireland_en.pdf
Маитреи Ситараман, euronews:
“Сейчас подходящее время обратиться к нашему гостю – еврокомиссару по экономическим и финансовым вопросам – Пьеру Московиси. Восстановление Ирландии вызывает много вопросов. Связано ли оно со структурными реформами или это результат гибкости государства?”
Пьер Московиси:
“Я бы сказал – и то, и другое. Ирландская экономика, даже в период кризиса, была открытой, небольшой экономикой со своей специализацией и очень гибким рынком труда. Но в то же время были проведены реформы налогового характера, так как страна находилась под действием программы помощи. И сейчас Ирландия участвует в европейских инициативах против уклонения от налогов, а также проводит изменения на рынках товаров и рабочей силы. Так что, в целом, я думаю, и гибкость, и структурные реформы позволяют стране двигаться вперед”.
Маитреи Ситараман:
“Как побудить страны к проведению реформ, когда мы видим замедление экономики в процессе их реализации?”
Пьер Московиси:
“Много усилий было приложено в прошлом, они по-прежнему прилагаются, так что сейчас… Я сказал бы, что совокупные бюджетные расходы еврозоны не изменились, а, возможно, даже немного выросли из-за кризиса беженцев. Но я думаю, что мы должны сейчас также разработать реформы для будущего, не только для прошлого, – ввести инновации, повысить качество государственных расходов. Это, на мой взгляд, очень важно”.
Маитреи Ситараман:
“Как вы относитесь к тому, что в общественном восприятии структурные реформы ассоциируются с жесткими финансовыми решениями, с экономией?”
Пьер Московиси:
“Да, в период бюджетной консолидации это оказывает негативное влияние на экономический рост. Но сегодня такого уже нет. Мы не должны бояться реформ. Реформы, инвестиции, инновации – все это инструменты прогресса. При реформировании рынка труда нужно, безусловно, не только стремиться к гибкости, но и к гарантиям безопасности людей”.
*Германия: добро пожаловать, беженцы!”
Германия сталкивается с довольно серьезными изменениями в составе ее населения. На фоне его старения власти страны провели ряд крупных трудовых реформ в 2003 году. Еще несколько было реализовано в прошлом году. Но другой крупной проблемой стал массовый приток беженцев и мигрантов. Это поднимает некоторые вопросы, которые попытался изучить Гийом Дежарден – когда проводить реформы и можно ли их остановить?
В прошлом году Германия стала плыть против течения в Европе. В то время как остальная часть континента затягивала пояса, немецкие власти ввели на общенациональном уровне минимальную заработную плату. Для таких работников, как официантка Марта, это очень важно:
“Я уже 3 года перебиваюсь такими небольшими заработками. А жить приходилось в условиях роста цен. Так что повышение минимальной почасовой оплаты труда – это здорово”.
За последнее десятилетие рынок труда в Германии значительно изменился. Когда в 2003 году реформы запускались, их цель состояла в том, чтобы заставить немцев вернуться к работе. Они так и сделали. За этот период безработица была сокращена в 2 раза. Сегодня цель – улучшить условия уязвимых слоев, таких как молодежь, женщины и мигранты.
“Реформы Шредера разрушили рынок труда 13 лет назад, – говорит экономист Дирк Хиршель из компании Ver. Di. – Это привело к тому, что каждое устойчивое полноценное рабочее место превратилось в три мини-места с частичной занятостью. Было по-настоящему необходимо навести на рынке труда порядок”.
“Контракт на такую мини-работу не предусматривает социальных отчислений, – рассказывает наш корреспондент Гийом Дежарден. – Он обходится дешевле работодателю, а также является более гибким, так как никак не ограничивает длительность работы”.
Сейчас в Германии насчитывается более полумиллиона вакантных квалифицированных рабочих мест – в таких секторах, как машиностроение, ай-ти или здравоохранение. Поэтому следующая задача – привлечь, обучить и удержать квалифицированных рабочих в стране.
“В ближайшие годы Германия столкнется с серьезными демографическими изменениями, – продолжает Гийом Дежарден. – Страна становится все старше и старше. И это значительно изменит ее рынок труда.
“Экономический рост Германии очень сильно зависел от экспорта, – говорит экономист Давид Потьер. – Но в последние кварталы в этом плане произошли серьезные позитивные изменения, связанные с увеличением внутреннего спроса. Это именно тот переход, который мы бы хотели видеть в будущем”.
Подобные переходы неизбежны в условиях, когда перед экономикой и населением будут появляться новые вызовы, связанные со старением, миграцией или стимулированием внутреннего рынка. Это значит, что Марте и другим придется постоянно адаптироваться к реалиям.
Маитреи Ситараман:
“Сегодня с нами еврокомиссар Московиси. Германия сталкивается с довольно большими проблемами, что ей нужно сейчас делать?”
Пьер Московиси:
“Положительное сальдо торгового баланса Германии огромно, что-то около 9%. На мой взгляд, это создает дисбаланс, который должен быть устранен. Ответом на это являются инвестиции. Что касается кризиса с беженцами, то с экономической точки зрения он может стать возможностью, и я хочу сказать…”
Маитреи Ситараман:
“Среди них есть и квалифицированные специалисты”.
Пьер Московиси:
“Да, они, вероятно, являются квалифицированными, но не совсем по нашим стандартам. Опять же, если посмотреть на Германию, на ее рынке труда существуют потребности, поэтому нужна государственная политика: помощь в изучении языка, адаптации навыков к потребностям рынка. Вероятно, на это необходимы миллиарды евро. Как их получить? Первый источник этих средств – национальный. Вольфганг Шойбле говорит о европейском налоге на бензин для разрешения кризиса беженцев. Не думаю, что такой налог и сами беженцы будут популярны, но вопрос заслуживает того, чтобы быть поставленным. Нужны дебаты”.
Маитреи Ситараман:
“А если перенести эти дебаты на общеевропейский уровень, как управлять экономическим ростом?”
Пьер Московиси:
“Риски спада велики, посмотрите, что происходит в Китае. Существует, конечно, и фактор цен на нефть, а также пусть и не дефляция, но очень низкая инфляция – таковы угрозы будущего. А беженцы не являются экономической угрозой. Я хотел бы сказать, что наш рост в ЕС и в зоне евро не так уязвим перед внешними угрозами. Если посмотреть на Италию, то она вышла из рецессии, в Испании рост выше среднего. У нас есть другие проблемы, я бы сказал – государственных финансов, которые должны быть решены, потому что, с одной стороны, нужно проводить реформы, а с другой – необходимо поддерживать рост”.
Структурные преобразования экономической системы России предполагали решение двух глобальных, но взаимосвязанных задач. Первая заключалась в переводе значительного числа предприятий ВПК на выпуск товаров народного потребления, обновлении базовых фондов большинства промышленных предприятий. Вторая - институциональная реформа. Решение задач в комплексе позволило бы создать конкурентоспособные рынки.
Теоретически модель структурных преобразований можно описать следующим образом (рис. 11.1). Технологические реформы в военно-промышленном комплексе предполагали, прежде всего, увеличение производства товаров народного потребления за счёт сокращения доли военной продукции, а, следовательно, насыщение рынка недостающими товарами и восстановление баланса между спросом и предложением. Обновление большей части базовых фондов должно способствовать увеличению ВВП и созданию долгосрочных тенденций для экономического роста экономики. Переход к рыночной экономике был связан с ликвидацией распределительной системы управления, которая сопровождалась как изменениями в правовой сфере (принятие законов, направленных на легализацию прав частной собственности и части теневого сектора, создание институтов рыночной экономики, либерализацию производства и торговли, развитие малого и среднего бизнеса, создание рыночного налогового законодательства и т.д.), так и изменения в сфере производства (переход крыночной культуре производства). Вышеперечисленные мероприятия теоретически могли бы привести к созданию конкурентной экономики. При этом на практике все обстояло иначе.
Для большинства промышленных предприятий резкое изменение среды функционирования стало катализатором проявления ряда проблем, накопившихся в течение длительного периода устойчивого хронического дефицита. Среди такого рода проблем – экстенсивный характер развития который проявлялся в стремлении вовлечь в оборот все большее количество ресурсов, росте материало- и капиталоемкости продукции: пренебрежении к интересам потребителей в результате отсутствия спросовых ограничений; слабой восприимчивости к инновациям; низкой эффективности капитальных вложений.
Кроме проблем, которые существовали раньше в латентном виде, во время трансформационного периода предприятия столкнулись с новыми, ранее неизвестными, в частности:
Либерализацией цен, приведшей к росту затрат, прежде всего, за счёт увеличения в цене конечной продукции доли топлива и энергии;
Нарушением хозяйственных связей с поставщиками сырья, материалов и комплектующих;
Либерализацией внешнеэкономической деятельности, что открыло границы для более конкурентоспособной импортной продукции;
Потерей рынков Восточной и Центральной Европы и бывших союзных республик;
Утратой оборонных заказов и гарантированного сбыта
Действие этих и ряда других факторов привело к резкому сокращению платежеспособного спроса на традиционную, или профильную, продукцию большинства предприятий. Концентрированным выражением этих проблем стало существование избыточного производственного потенциала как относительно текущего спроса, так и относительно возможностей реструктуризации.
В результате либерализации цен и внешней торговли цены на товары росли неравномерно. Продукция топливно-энергетического комплекса, конкурентоспособная на внешнем рынке, дорожала максимальными темпами; легкая промышленность испытывала жесткую конкуренцию со стороны импорта и наращивала цены медленнее других отраслей. В случае если расположить отрасли ʼʼв технологическую цепочкуʼʼ по глубине переработки сырья, то окажется, что ресурсы практически всех отраслей дорожали быстрее, чем выпуск. Это привело к снижению доходов предприятий, а, следовательно, последующих инвестиций в производство, и сокращению объёма выпускаемой продукции.
Как правило, в рыночной экономике снижение внутреннего производства компенсируется выигрышем во внешней торговле и результатами альтернативного использования высвободившихся ресурсов. В России полной компенсации не произошло из-за ʼʼколлективистскойʼʼ природы фирм, не увольнявших ненужных работников, и из-за колоссальных трансформационных издержек. Когда же к 1995 ᴦ. структура цен стабилизировалась, то оказалось, что сформировавшиеся нормы поведения неэффективны, экономика попала в систему институциональных ловушек.
По оценкам ряда экспертов 1 , износ базовых фондов российских предприятий в 2000 ᴦ. составлял 60-70 %, к2003 ᴦ. массовое выбытие базовых фондов - 25 %, а к 2006ᴦ. - 50 %. В табл. 11.1 приводятся масштабы износа базовых фондов российской промышленности, а также коэффициент обновления и коэффициент выбытия базовых фондов за период с 1992 по 2000 гᴦ.
1.Вальтух К. К экспертизе ʼʼОсновных направлений социально-экономической политики Правительства Российской Федерации на долгосрочную перспективуʼʼ. - Новосибирск, 2000. - С. 4-7.
Таблица Состояние базовых фондов в российской экономике
| Годы | Износ базовых фондов, % от общей стоимости фондов на конец года | Коэффициент обновления (ввод в действие основных фондов, % от общей стоимости базовых фондов на конец года, в сопоставимых ценах) | Коэффициент выбытия (ликвидация базовых фондов, % от общей стоимости базовых фондов на начало года в сопоставимых ценах) |
| 46,8 | 2,8 | 2,8 | |
| 49,3 | 1.8 | 1.2 | |
| 47,9 | 1.5 | 1.4 | |
| 47,9 | 1,3 | 1.3 | |
| 40,9 | 1.2 | 1,1 | |
| 51,5 | 1.0 | 1.5 | |
| 53,6 | 0,9 | 1.5 | |
| 55,6 | 1.0 | 1.5 | |
| 61,4 | 2,1 | 1.5 |
) материал о предметном экономическом содержании широко используемого понятия «структурные реформы». Речь там шла о том, что нужно строить в стране много недорогого малоэтажного индивидуального пригородного жилья, увеличивая таким образом внутренний спрос на отечественные товары, мотивируя к реформам население, вовлекая в преобразования все располагаемые финансовые ресурсы, включая сбережения граждан. По сути дела, речь шла о значительном увеличении инвестиций в так называемый человеческий капитал, которые делают экономику и структуру производительных сил более эффективной, и о том, чтобы способствовать мотивации труда.
На эту статью мы получили два кратких отзыва - один от российского читателя «НГ» (этот комментарий имеется на сайте газеты в том самом номере), а второй из-за рубежа от бывшего соотечественника. Смысл комментария россиянина предельно ясен: недорогое малоэтажное жилье строить обязательно нужно, но следует возрождать и отечественное машиностроение, поскольку «без этого все остальное не имеет полного смысла». Вроде бы все правильно, но проблема в том, что во многих сферах машиностроения, обработки материалов мы практически навсегда отстали от зарубежных партнеров и не догоним их, если даже будем вкладывать в эту сферу миллиарды долларов (которых, кстати, у нас и нет). Мы постепенно теряем даже те сферы машиностроения, где всегда были традиционно сильны, в частности энергетическое, насосное оборудование. В таких условиях единственная возможность быстро поднять экономику – это напрямую заинтересовать в реформах миллионы наших граждан и привлечь в преобразования их денежные накопления, а это как раз строительство жилой индивидуальной недвижимости. Строительство малоэтажного жилья имеет для страны и множество других – уже чисто экономических – преимуществ. После того как экономика оживет, можно будет более детально заняться машиностроением, делая это постепенно, шаг за шагом, используя для инвестиций в него наши ограниченные финансовые ресурсы очень точно и направленно. В противном случае потеряем и деньги, и потенциал развития. С нашей точки зрения, деньги, вложенные сегодня, например, в мелиорацию сельскохозяйственных земель, полезнее, чем затраты на гражданское авиастроение. По крайней мере сельское хозяйство позволяет обеспечить реальное импортозамещение. Для этого имеются все другие ресурсы, наша продукция вполне конкурентоспособна.
Комментарий на нашу статью, присланный зарубежным читателем «НГ», звучит почти дословно так: «Зачем вы изобретаете велосипед? Может быть, более разумно жить, просто не ссорясь со всем миром и использовать существующие достижения мировой цивилизации?» По ряду причин данный комментарий заслуживает более детального ответа.
Во-первых, совершенно не очевидно, что государства с недостаточно совершенной структурой производительных сил будут на равных получать через внешнюю торговлю все преимущества стран с более совершенными производительными силами только в силу того, что они «ни с кем не ссорятся». В мире есть множество примеров того, как государства вполне миролюбивые, но с несовершенной структурой производительных сил остаются сырьевыми придатками более развитых и мотивированных торговых партнеров.
Говоря проще, экономики США, Германии, Франции так сильны в том числе и потому, что там есть развитые рынки доступного по стоимости для граждан индивидуального жилья, а государства, в которых люди теснятся в многоэтажках, бараках и аварийном жилье, никогда не догонят развитые страны по уровню производительности труда. Ответ на вопрос о том, почему мы так трудно и плохо живем, может быть прост: такова пока структура наших производительных сил, определяемая текущим уровнем вложений в человеческий капитал.
Фактор структуры и совершенства социальной компоненты производительных сил настолько важен, что следует говорить о том, что именно он определяет качество и содержание существующей на данный момент общественно-политической надстройки общества (как и наоборот). До революции 1917 года (до Первой мировой войны) производительные силы России были основаны на огромном количестве мелких частных и самостоятельных земледельцев и производителей. Это предопределяло, с одной стороны, относительно высокие темпы развития отечественной экономики, а с другой – достаточно высокий уровень общественной демократии царской России (многие ужасы режима были придуманы позже). Петр Столыпин хорошо понимал это, и все его усилия были направлены на увеличение числа собственников, повышение их мотивации, то есть, как бы сейчас сказали, – дополнительные вложения в человеческий капитал. Это была первая попытка структурных реформ производительных сил в России, закончившаяся, как известно, ничем, что и было одной из причин революции 1917 года.
Сталин, еще один большой реформатор, также, видимо, хорошо понимал, что политическая диктатура (большевиков) может существовать только при полном обобществлении труда, коллективизации широких масс свободных земледельцев и собственников. Необходимость индустриализации и подготовка к войне, на наш взгляд, были вторичны. Зато превращение населения в бесправную массу, полностью зависимую от государства и живущую в бараках, давало широкие возможности для абсолютного укрепления режима. Это была вторая за 20 лет структурная реформа (производительных сил), и она, к сожалению, была осуществлена, хотя вряд ли ее можно назвать общественно полезной.
До начала 90-х годов ХХ века других завершенных попыток структурных реформ экономики больше не было. Ни Алексей Косыгин, ни Николай Рыжков, ни Юрий Андропов не сумели осуществить задуманное – видимо, в том числе и потому, что они были люди ответственные и хорошо понимали всю сложность и большие политические последствия глубокого реформирования советской экономики. И именно отсутствие реальных реформ производительных сил в 1953–1985 годах стало причиной очередной русской революции – в августе 1991 года.
В начале 90-х годов Борис Ельцин и Егор Гайдар с командой все же взяли на себя ответственность за последнюю (третью в XX веке) структурную реформу, и она состоялась, но проблема в том, что она оказалась не полной, а вновь созданная рыночная экономика – социально несовершенной. 90-е годы усугубили социальные проблемы производительных сил: лучшие кадры промышленности оказались потеряны, инфляция снизила доходы и мотивацию труда, а советский человек, продолжающий жить в многоэтажках и бараках, попал в чуждую ему систему социальных координат. Он полагал, что рынок постепенно исправит все сам, но тот не смог. Может быть, потому, что основывался наш рынок на экономически дефицитной и монополизированной централизованной системе.
По этим причинам государство сегодня обязано взять на себя задачу доформирования упущенной социальной компоненты структурных реформ начала 90-х годов, и прежде всего на основе создания национального рынка индивидуального малоэтажного жилья, жилой недвижимости. В противном случае мы обречены на постоянное отставание от мировых лидеров, сохранение многих острых проблем – от плохих демографических показателей до отсутствия надежной базы для развития малого бизнеса. Несовершенная социальная среда не может быть основой современной и эффективной экономики, несмотря на все инновации.
Экономика России стала заложницей всех неудачных реформ и структурных проблем в развитии производительных сил – начиная с незавершенной реформы Столыпина, далее – всеобщей сталинской коллективизации и завершая неполноценной структурной реформой начала 90-х. Жесткая посадка экономики и бюджета на «нефтяную иглу» также не сегодняшнее изобретение, но за два десятка лет так и не создан стратегический план развития производительных сил, предполагающий исправление ранее допущенных ошибок, в том числе и концептуальной недооценки экономической и социальной важности формирования национального рынка недорогого индивидуального малоэтажного жилья.
