Эта книжка – из тех, особенных, что хочется читать без спешки и в тишине. Я долго ждала тихого вечера, чтобы уложить ребенка, сделать себе чашку чаю и сесть за чтение.
И вот наконец такой вечер наступил. Очнулась я за полночь. Книжка дочитана. Но ее не хочется выпускать из рук. Поэтому – давайте рассматривать вместе!
И начнем с форзацев. Изучая их, можно надолго зависнуть, разбирая почерки, читая передовицы газет, вглядываясь в лица с черно-белых фотоснимков.
Эта книга напоминает одновременно и иллюстрированный учебник истории, и семейный фотоальбом, и домашний архив со старыми документами, открытками и телеграммами, и графический мини-роман о жизни нескольких поколений семьи, что когда-то въехала в еще совсем не старую квартиру…
О квартире
Начинается книжка с того, что в 1902-м году на новую квартиру переезжает семейство Муромцевых. Квартира вместительная, просторная, светлая, есть место и для кухарки с горничной, и для няни, и для незамужней пожилой тетушки. Идиллия! Вот вносят мебель, вешают картины, расставляют книги в кабинете главы семьи, он – врач.
А потом мы листаем страницы и наблюдаем за жизнью нескольких поколений этой семьи. От 1902-го – к 2002-му году. Целый век! Растут дети, стареют взрослые, свадьбы и рождения чередуются с утратами и потерями. И квартира из новой тоже постепенно становится старой.
Вот они, Муромцевы, их генеалогическому древу посвящен целый разворот. Очень полезный разворот! Читая книгу, то и дело заглядываешь сюда и смотришь, кто есть кто. Ведь время летит так быстро: не успеешь оглянуться, а девочка с косами уже превращается в степенную даму, а потом – в старушку…
И очень трогательно, что, кроме людей, в этом родословном древе присутствуют собаки с кошками… Сразу вспоминаешь своих усатых-полосатых. И правда, они как члены семьи. Куда ж без них.
О людях
Не знаю, может, это только у меня так получалось, но когда я читала эту книжку, то все время вспоминала какие-то другие очень хорошие книги. Вот начало – 1914-й год, например, Рождество. И сразу в голове столько аллюзий. И Елочка Муромцева из «Побежденных», и «Белая гвардия» с кремовыми шторами, и «Доктор Живаго» с елкой у Свентицких. Свечи на елке, снег за окном, – та самая атмосфера давно ушедшей эпохи…
А вот квартира стала коммунальной. Теперь здесь шумно, людно, суетно. И сразу вспоминается Воронья Слободка из «Золотого теленка», – наверное, самый живописный и колоритный памятник советским коммуналкам и их обитателям.
Люди здесь тоже очень живописные. Что ни человек, то памятник. Вот 20-е годы, смотрите, какие прекрасные девушки-физкультурницы, какая роскошная вагоновожатая в белых носочках.
А вот молочница, главный источник свежего молока и свежих сплетен. Давно исчезнувшая профессия. Теперь ведь молоко не в бидонах, а в супермаркете.
Вот обсуждают аресты, «врагов народа» и всеобщую бдительность…. «В нашей стране просто так никого не арестовывают». Где-то я совсем недавно читала очень похожие слова. Ах да, у Анники Тор в ее тетралогии “Остров в море”: «Не сажают же людей в тюрьму просто так?» Только там в тюрьму сажали людей фашисты, а тут – коммунисты… Найдите пять отличий, как говорится…
Но вот те страшные годы канули в Лету, на дворе – мирные 60-е, и студент-геолог Боря собирается в поход. Будет сидеть у костра и песни петь под гитару. А какой у него фонарик! А какой термос! У нас дома такой же термос был, с розами. А потом разбился. Одной «исторической» вещью стало меньше.
О стране
Старая квартира – это самый главный герой книги. И правда, сколько историй могли бы рассказать старые дома, если бы умели говорить. Но и без слов ясно многое. Вот гостиная. Когда-то, в 1902-м году, главное место здесь занимал рояль. А теперь – печка-буржуйка. Потому что на дворе уже 1919-й год – разруха, карточки, уплотнение…
А вот год 1937-й. Время черных воронков и сфабрикованных обвинений… Старая квартира тоже не остается в стороне. Тома Муромцева слышит, как к соседям ночью пришли… Маленькая, она еще ничего не понимает. Думает – может быть, почтальон с молнией. Или товарищи по работе. Но это совсем другие товарищи…
Нет, пойдемте лучше в 1945-й год. Война закончилась. Жизнь продолжается. На этой иллюстрации меня очень радует кошка с котятами. У них тоже жизнь. Всюду жизнь.
О вещах
Вещи – тоже символы эпохи. В каждом десятилетии свои. Слоники на спинке дивана. Ватные елочные игрушки. Пластинки «на костях». Кисет с табаком. Куклы Барби и лего-человечки. Плакат Цоя на стене. Перья и чернила. Целлулоидные пупсы. Лифчики и резинки для чулок вместо привычных теперь детских колготок.
Вот продуктовые карточки 1919-го года. Что может быть красноречивее. Время, когда нельзя купить вдоволь хлеба, уже по умолчанию не назовешь благополучным, даже если больше ничего не знаешь о нем.
А что лучше всего расскажет о войне? Треугольничек письма? Заклеенные крест-накрест окна? Уродливые тяжелые снаряды в руках хрупких девушек на заводе? Или посылка, которую семья отсылала своему солдату в действующую армию?
Нет, лучше поговорим о мирных вещах…. К примеру, примус. Увековеченный Булгаковым в бессмертной фразе кота Бегемота. Смотришь на это приспособление и как-то с трудом представляешь, как на нем можно было приготовить обед…
А вот стиральная доска. Я помню этот девайс, он был у нас дома и, кажется, даже использовался. И бак для кипячения белья я помню, и деревянные щипцы, которыми это белье доставалось. Правда, сейчас всех этих раритетов в доме уже не найти. Куда делись? Неведомо.
А вот 1987-й год. И тут уже я – ура, ура – вижу хорошо знакомые реалии. Вот эта девочка – почти как я. Я точно в такой школьной форме, и с такими же “хвостиками”, ходила в 1987-м году во второй класс. И вот там, на заднем плане, на столе, видите, красная банка в белый горошек, с надписью «крупа»? Мы до сих пор точно такими же банками пользуемся. Они бессмертные, на века!
Изучаем историю – через быт
«История старой квартиры» – это большая и красивая иллюстрация к целому веку. Это учебник истории, в котором очень мало дат и очень много картинок.
Посуда, игрушки, мебель, одежда, – все это рассказывает о жизни страны не меньше, чем факты политики и экономики. Впрочем, факты в этой книжке тоже есть. Ровно столько, сколько уместится на разворот.
Эту книгу одинаково интересно рассматривать и тем, кто жил в советские времена, и тем, кто уже не застал «союз нерушимый республик свободных»…
А для самых юных читателей (6+) в книге есть задания. Нужно рассматривать странички и находить предметы на них. А потом, что еще интереснее, можно уже по собственному дому вот так же пройтись и поискать что-то старое, прабабушкино или прадедушкино, например…
Читайте. Листайте. Вспоминайте. Узнавайте. Эта книга – настоящее путешествие в мир прошлого, в историю страны, которой уже нет, и в историю собственной семьи каждого читателя… Бумажная машина времени, тихо шуршащая страничками…
Вещи не лгут. Пост ностальгии и воспоминаний. Александра Литвина, Анна Десницкая "История старой квартиры"
Недетский разговор про историю нашей страны. Через маленькие трагедии и радости обычных людей. Через вещи, забытые на пыльных антресолях.
Каждая страница - это целая эпоха, со своими маленькими радостям и печалями, и главным персонажем этой книги является время.
Большая просторная квартира московского доктора. 12 октября 1902 года. Новая квартира пахнет свежей краской клейстером и воском. Московская семья Муромцевых устраиваетяс в новой квартире.
Нас всех наверное ждет много счастья
Но мы уже знаем что будет - будет 1914, и глава семейства станет военным врачом на фронте, революция превратит уютную квартиру в коммуналку, из которой в 37 начнут по ночам исчезать соседи, а еще через пару лет окна квартиры перечеркнут крест–накрест белые полосы, и будет новый год 1941 года в опустевшей квартире и будет Победа, и Гагарин...
Каждая эпоха. Каждый жилец оставяляет свой след в этой квартире и вот уже это не коммуналка, а московское кафе "Старая квартира" где празднуют 92 года Бабмуси
Но пока маленькая девочка Маруся Муромцева радуется подаркам. И папа вернулся с фронта. И следующий год будет просто замечательным, ведь по другому просто не может быть.
...и нас всех, наверное, ждет много счастья
Под Новый год в издательстве детской литературы "Самокат" вышла книга "История старой квартиры". Зачем говорить с детьми об истории страны, в том числе и о далеко не приглядных ее страницах, говорим с иллюстратором Анной Десницкой и автором книги Александрой Литвиной
От авторов:
Говорят, что прошлое - чужая страна. Но так ли это? Ведь прошлое - повсюду, оно никуда не исчезает. Многие вещи в наших домах хранят историю семьи. А через историю семьи - историю страны. Каждый ребёнок однажды задаётся вопросом, кто были его дедушки и бабушки, как жили его родители, когда были маленькими, какое отношение к нему имеют люди на старых семейных фотографиях. И сами вопросы, и наши ответы на них - важный этап взросления. Рассказывая о личной и семейной истории, мы вводим детей в большой мир, объясняем им, кто мы такие. В иные времена о многих событиях и даже людях в семейной истории приходилось молчать.
Дети, давно уже ставшие взрослыми, с сожалением признаются: "мне об этом ничего не рассказывали", "о нём (о ней) никогда у нас не говорили". И сейчас порой к таким историям бывает трудно подступиться. Наша книга может подсказать вам темы для такого разговора.
В нашей книге нет секретов. На протяжении целого столетия мы были желанными гостями в квартире Муромцевых в одном из старых московских домов. В их радостях и потерях, надеждах и разочарованиях отразилась история страны. Как и у любой семьи, которой выпало жить в ХХ веке. А песни по радио, книги и одежда в шкафу, скудная или обильная еда за семейным столом - свидетели порой более правдивые, чем сами люди. Нужно только прислушаться к их рассказам. Что мы и сделали и передали читателям без утайки. Чтобы совершить путешествие в прошлое - в страну, откуда родом мы все.
1914
1937
Книга цепляет. Рассматривать ее можно бесконечно, каждый раз находя что то новое.
Обычный диван.
И диванные разговоры. Такие разные и такие одинаковые.
Иллюстратору книги - Анне Десницкой вместе с автором текстов Александрой Литвиной удалось сделать почти невозможное - практически каждый находит в ней что то родное и до боли знакомое.
Когда некоторые на полном серьезе говорят о необходимости мифов в истории, когда истории пытаются заменить очередной непонятной идеологией, а учебники истории переписываются «по новым стандартам» каждые десять лет, хочется, чтобы была сохранилась альтернатива. Не потому, что именно она нас не устраивает, а потому, что как–то все слишком часто меняется, и последние сто лет – совсем не в нашу пользу. Заучивая даты и фамилии из учебников, попадаешь в пространство Большой истории, которая всегда делается чужими руками – и чужими жизнями, и легко узнается по словам: влияние, расширение территории, борьба с врагом, защита национальных интересов.
Бывают книжки, о которых всю жизнь мечтаешь, но которые словно уже есть. Стоят где-то на невидимой полке, и кажется - только руку протяни. Проходят годы, а их все нет и нет. И вот ты уже не знаешь, как быть, и думаешь, и собираешься было сделать их сам, а руки все не доходят, да и образа внятного все нет и нет. А книжка возьми да и выйди в свет. И это - праздник.
«История старой квартиры» (художник Аня Десницкая, автор текста Александра Литвина, издательство «Самокат») - как раз такая книга. Энциклопедия русской жизни одного семейства в одной квартире на протяжении века, нарисованная в мельчайших подробностях, где каждый разворот - эпоха, поколение жителей, их разговоры, утварь, одежда. Слово и изображение здесь неразделимы. В отличие от своих западных прототипов (в основном иллюстрированных книг для детей таких издательств, как Usborne или Dorling Kindersley ), это не только энциклопедия, но и своего рода роман, фамильная сага, семейный портрет в интерьере. Безупречная вербальная и визуальная стилистическая выверенность этой книги ставит ее в ряд большой литературы, при том что жанр ее определить непросто.
Рисованный роман? Путеводитель по времени?
Пока Трезорки и Николки первых страниц не подозревают о том, что ждет их на следующих, в доме снует прислуга и топится печь, перчатки Елены Николаевны соседствуют со шляпой Марии Николаевны и с пенсне Ильи Степановича, мы, как читатели булгаковской «Белой гвардии», невольно переносимся туда, приникаем к этому уюту и спешим согреться, хотя нам уже печально известно, что будет с нами (история-то про нас) на следующих страницах.
Визуальное решение книги - огромные развороты-разрезы внутренней жизни квартиры - это прежде всего эффект присутствия. Документально подробные, тщательные и при этом живые, в чем-то почти детские по манере (повествователь же - ребенок, и все дано его глазами), эти исторические, сменяющие друг друга в разные годы срезы жизни одной квартиры и населяющих ее персонажей сразу помещают читателя-зрителя внутрь. Такая манера изображения и повествование от первого лица не позволяют рассматривать происходящее с холодным любопытством энтомолога. Один только свет на стенах делает отстранение невозможным.
Самокат
Сочетание наглядности хода времени и каждый раз нового детского взгляда на него с эффектом читательского погружения сообщает книге об истории одной интеллигентской московской квартиры огромный массовый потенциал отождествления читателя-зрителя если не напрямую с героями, то с окружающими их вещами и знаками эпохи. Что-то похожее проделывает в своих романах Улицкая, бережно воссоздавая персонажей и микромир своего узкого круга, который в итоге оказывается интересен массовому читателю и востребован им.
Как известно, герои больших романов начинают жить своей, отдельной от автора, жизнью. Говорит Аня Десницкая, художник и своего рода режиссер этого проекта:
«Для меня это были отчасти воспоминания о семейной истории, а отчасти - чуть-чуть игра в кукольный театр, где ты расставляешь персонажей по сцене. Удивительно, как персонажи зажили отдельной жизнью - наверное, так всегда происходит, но для меня это первый опыт. <…>
Мне кажется, что эта книга в итоге - повод для разговора с ребенком. У меня был летом с ней связан очень интересный опыт: я сидела и рисовала иллюстрацию про 70-е годы, а рядом сидел мой восьмилетний племянник и задавал вопросы про то, что я рисую. О чем мы только не поговорили! И о демонстрации 1968 года, и о “голосах”, и о самиздате, и об эмиграции. Это был именно разговор, который вытекал из нарисованного: а это что такое? а как? а почему? При этом мы оставляем пространство для читателя: совсем не обязательно рассказывать об этом - мне кажется, читатели могут зацепиться за что-то совсем другое, например: а у нас тоже был такой сервант! А у бабушки был такой портфель! И, мне кажется, это хорошо - что, возможно, книга заставит людей рассказывать свои семейные истории - может, и те, которые никто никогда не рассказывал».
В одной из главных сцен фильма Кесьлёвского «Двойная жизнь Вероники» героиня, наконец встретившая незнакомца, которого так долго искала, не зная, с чего начать этот главный разговор, вытряхивает содержимое своей сумочки на кровать, а затем берет предмет за предметом и рассказывает про каждый из них. Нечто похожее делают и авторы «Истории старой квартиры». Вместо масштабных полотен они начинают с подробного перечисления картонок, крышечек от кефира, примусов и елочных игрушек, и из этого рождается масштабное полотно не только жизни одной семьи, но и двадцатого века огромной страны.
«Я надеюсь, что эта книга поможет родителям и детям говорить друг с другом об истории семьи, а еще для меня это был повод подумать о том, зачем мы рассказываем детям и что. <...> Мы очень старались достоверно воспроизвести повседневность, и тут большое спасибо Историчке, которая стала для меня прямо вторым домом, разным научным трудам, воспоминаниям, консультантам и так далее. Все ошибки исключительно наши, увы, без них не обходится, но, мне кажется, дух времени нам удалось передать.
То, что история происходит не где-то там, а с тобой и твоей семьей прямо у тебя в квартире, - это, мне кажется, основная мысль книги. <...> Для нас по возможности точное воспроизведение прошлого - и в рисунке, и в слове - было с самого начала задачей, которая, с одной стороны, невыполнима, с другой стороны - главная. Поэтому в какой-то момент мы пришли к идее художественных кусочков с рассказчиком-ребенком. Никто не лжет так, как очевидец, недаром историки не любят мемуаристов. Тут мы использовали прием ненадежного рассказчика, потому что ребенок замечает больше, чем взрослые, но не все ему понятно, а чаще всего взрослые стараются что-то от него спрятать. Ребенок легко поддается влиянию пропаганды, это тоже для нас было важно, что взгляд во многом не критический...» (Александра Литвина, автор).
Отдельно хочется сказать про выбор имен (и тут тоже на ум приходят вершины: набоковский список одноклассников Лолиты) и точность реплик:
«- Никифоровна пошла открывать и только громко охнула, а из прихожей прямо в гостиную - в бурках, в шинели - вошёл папа! (1914)
Николка всё кашляет, третий день у него жар. Мама побежала на Самотёку, позвать врача - извозчика не нашла, трамваи не ходят. Пришёл доктор Игнатов, старый папин товарищ. Покачал головой: “Пневмония. Но рекомендовать нашу больницу вам не могу - хаос и неразбериха. В палатах - сыпняк. А у сиделок каждый день, изволите ли видеть, то собрания, то митинги”. (1919)
Ну и буза была сегодня! Пошёл я на кухню, посмотреть, нет ли чего пошамать. А мамка там бельё стирала, заругалась: “Чего без дела шляешься? Садись с Тонькой задачки решать!” Только тут мадам комиссарша на кухню выплыла и давай на докторшу, Ленниколавну, орать: мол, та её новёшенькие шёлковые чулки своим примусом сожгла. А не вешай свои чулки над чужими примусами! (1927)
По коридору прошло сразу несколько пар сапог. Нет, всётаки не телеграмма. Наверно, товарищи по работе? Федя плакал всё громче, наконец тётя Маруся взяла его на руки, и он затих. За стеной, у Орликов, чтото упало и разбилось. А потом я уснула. Утро было самое обычное, но все почемуто притихли. За завтраком я не доела кашу, но мама мне ничего не сказала. Дедушка с папой не стали спорить, кто первым будет читать газету. (1937)»
Годы идут. Цифры меняются местами. Вот уже детский дневник 1973-го:
«На свадьбу половина их курса пришла, и вся Танина родня приехала из посёлка Безбожник. Стол расставили через две комнаты, табуретки с кухни принесли, у соседей стулья и тарелки выпросили. С одного края стола гармонист наяривает, с другого - Элвис Пресли “на костях”! А дядя Фридрих со своими друзьями пошёл покурить на лестницу. И я за ними потихоньку, ведь если заметят - прогонят: “Не для твоих ушей”. Фридрих пока у нас живёт, потому что хочет уехать. Насовсем. За границу. А его не выпускают. Только об этом говорить нельзя. И про то, что он на машинке под копирку печатает, тоже нельзя...»
На полях рисунки: машинка «Эрика», тарелка плова, пластиковые пупсы, портреты Сахарова и Солженицына, билеты на Таганку, пылесос «Сатурн» и «17 мгновений весны» по телевизору.
А в давно уже коммунальной квартире жизнь идет дальше своим чередом. Гена и Таня вернулись из Юрмалы, сосед отдыхает после ночной смены, а Гуля и Равиль прыгают по кроватям...
«Это беспрецедентный “замах” на аудиторию и на смыслы: рассказать историю России за последние сто лет так, чтобы она была понятна взрослым и детям, не искажена, не переписана “под власть”, максимально нейтрально - а только так и можно говорить об истории - и в то же время по-человечески трогательно. Это - история глазами детей, которые еще маленькие и могут быть только ее свидетелями, а часто становятся основными ее жертвами, но наивность и отсутствие страха (по незнанию) помогают им выживать и сохранять веру в лучшее там, где взрослые ломаются. Это - отличный пример того, как правдиво и последовательно рассказывать детям, которые должны готовиться стать создателями, вершителями истории, о прошлом - тактично, доказательно, так, чтобы они обязательно поняли, что абсолютной правды в истории нет, но есть закон и наивысшая ценность, которая должна оставаться мерилом всех поступков, - жизнь и достоинство человека» (Ирина Балахонова, главный редактор издательства «Самокат»).
Сегодня запрос на историческую достоверность предельно обострен. Но это должна быть правда с именами и лицами. Недаром именно сейчас мы - свидетели невероятной истории Дениса Карагодина, чьими усилиями ахматовское «хотелось бы всех поименно назвать» вдруг получает иное звучание. Это не только «Возвращение имен», где посмертно кухарка соседствует с маршалом. Это имена и тех, чьими руками это соседство было обеспечено. Государство впервые оказывается не неодушевленной машиной, а людьми, сделавшими невозможное с другими людьми. Сам лексический набор, описывающий это, устарел: слово «репрессии» уже ничего не значит, тогда как список имен как факт и жанр значит очень много.
Много лет назад, когда наша семья переехала в старую квартиру на Большой Садовой, наши родители затеяли ремонт и стали отдирать старые обои. Под ними вскоре обнаружились газеты, которыми была обклеена вся комната, со сводками с фронтов Первой мировой. (Дом как раз и был 1914 года постройки.) Это мучительное и в то же время захватывающее чувство ощущения себя современником по мере отдирания накрепко склеенных годами замалчивания, манипуляций и просто забвения слоев исторической памяти и есть главный внутренний двигатель этой книги. «История старой квартиры», я уверена, - важное событие не только ярмарки non / fiction . Этой детской книге обещано большое будущее.
А если так, то, может быть, и ее читателям?
Александра Литвина, Анна Десницкая. История старой квартиры. - М.: Самокат, 2017. 56 с., илл.
Александра Литвина, Анна Десницкая. История старой квартиры. - М.: Самокат, 2017.
Признаюсь честно: книги «История старой квартиры» у меня нет. Я писала рецензию по файлам. Обычно я так не делаю. Просто-таки отказываюсь. Читать с экрана мне трудно. Только из ридера. Но эту книгу мне рекомендовала для рецензии сама главный редактор нашего прекрасного журнала «Здоровье школьника». Спасибо ей, без нее я бы книгу могла пропустить, ее же не рассылают для рецензий.
И вот. Пока я читала ее и разглядывала (потрясающие рисунки, тончайшие, мельчайшие детали) – я чувствовала, что внутри меня, где-то там, где обитает душа, нарастает что-то вроде… буря нежности? Как сказать об этом не избито и не пошло? Чтобы было понятно, что это за чувство, одновременно сильное и нежное.
Книга воистину гениальная. Во всем. Тонкая прорисовка этой самой квартиры от 1902 года, каждое поколение, каждый период нашей истории со всеми бытовыми особенностями, но главное – со всеми духовными особенностями, и история людей, круче любого сериала, и то, как сплетались судьбы, как невозможно и неожиданно люди становились родней друг другу.
А когда я дошла до Великой Отечественной, я зарыдала так, что партнер прибежал и спросил, чего я такого нашла.
Думал – что-нибудь про собак и живодеров (когда была вся это эпопея с петициями и регулярно в моей френд-ленте в Фейсбуке появлялись фото замученных собак, и мне регулярно было плохо, но что я могла с этим поделать? Я даже сама подписывала эти петиции, которые подписывали мои друзья, но потом фотографии стояли у меня перед глазами – они до сих пор стоят у меня перед глазами, мне не выжечь их из памяти… В общем, он уже пережил со мной тяжелый период, связанный с Фейсбуком).
И он прочел у меня через плечо все вот это…
Завыла я на «Я дошел до Берлина и получил тяжелое ранение в последние дни войны. 28 апреля 1945 года умер в госпитале».
Дедушка, мой дедушка! Он погиб в апреле 1945 года, точная дата была забыта - бабушке не прислали похоронку. И он был молодой, в отличие от старшего сержанта Степана Симонова.
А еще там, рядом, на картинке, дедушка моей подруги юности: ему дали бронь, как ученому-химику, но он пошел на фронт. Только он погиб в московском ополчении, а не под Сталинградом, как Николай Муромцев.
К истории о стариках Штейнах, убитых в минском Гетто, я уже вполне выла. Да так, что успокоиться не могла. Надо было прореветься.
Партнер удивился. Два дня назад я писала очень сходную сцену: голоса призраков солдат, погибших в окружении. Он так же знал, что у меня с 13 лет, в первого приезда в Ленинград, была любимая квартира на канале Грибоедова: я придумала про нее целую историю, от XIX века и до конца Блокады, а после Блокады я там как-то уже больше жить не могла… И до сих пор, когда я оказываюсь на том отрезке канала (после книжного, в сторону Спаса на Крови), я смотрю на окна той квартиры, где когда-то жили мои герои.
Ну, в общем, вроде бы – ничего нового, это наша история, у каждого из нас есть такая старая квартира, погибшие дедушки и не дождавшиеся женихов подруги бабушек, все есть, это наша история, это есть у каждого, но чтобы заставить человека, много читавшего и много писавшего _так завыть_, как по только что умершему - это нужен талант, яркий, особенный талант, это нужно такое тонкое чутье, чтобы и правду рассказать, и рассказать ее так, что читатель (любого возраста) поймет, почему нашей историей можно гордиться, несмотря на все беды, революцию, голод, репрессии. Почему можно все это принять, и все равно любить и гордиться.
И как важно было написать, что было _понятно_. Даже детям, для которых слово «репрессии» почти ничего не значит.
И очень мне нравится интернационализм в этой книге. Не выпячиваемый, но именно такой, среди которого я жила-жила… А потом с удивлением выяснила, что это, оказывается, какая-то странная штука, чуть ли не сродни коллаборационизму.
Спасибо авторам книги. Вы потрясающие.
Художник Аня Десницкая: это изумительная работа, все эти детали, возможность пройти по комнатам, заглянуть в каждый уголок. В детстве я бы за такую книгу… Не знаю, что бы отдала. Я бы в ней поселилась и жила.
Я обязательно куплю эту книгу. Не себе, зачем мне снова плакать. Да и детей у меня нет. Но я ее куплю для двух знакомых детей. Которым это необходимо. Пока книги у меня полежат. Дождутся, когда дети будут достаточно большие, чтобы понять.
Когда я встречаюсь с такими книгами, я жалею, что у меня нет своих детей. А потом думаю: а вдруг бы именно мои дети были бы нечитающими, ко всему безразличными, интересующимися только компьютерными играми и лайками в соцсетях? Как это было бы для меня тяжело: дать вот такую книгу – и встретить безразличный взгляд.
Возможно, для кого-то в этой книге самым страшным окажутся репрессии или уплотнение, я не знаю…
Для меня – война.
И вообще-то книга на самом деле светлая. Она про то, что несмотря ни на что – жизнь продолжается, и она становится снова счастливой, эта жизнь. И вырастают новые дети, и хотя понятие о счастье слегка меняется во внешних проявлениях, внутри оно все такое же, человеческое счастье…
Обязательно поставлю эту книгу в другой мой журнал. Ту книгу, которую куплю. Одну из двух, которые куплю.
Вот только выплатят мне где-нибудь, и я обязательно куплю. Это необходимо.
На Лабиринте эти книги есть!
Кроме родственников, прототипами персонажей часто становились герои фильмов и известные личности. Например, прообразом художника Серго стал скульптор-авангардист Вадим Сидур, студент Костик - из фильма «Покровские ворота», товарища Орлика, комиссара из Наркомпроса, художница сначала рисовала со Швондера, вернее, Романа Карцева, сыгравшего Швондера в фильме «Собачье сердце», но потом было решено, что Орлик будет похож на молодого Свердлова.
«Аня Десницкая - это Аня Муромцева, а я - Саша Муромцева, - рассказывает Александра Литвина. - Нас Аня нарисовала точно как на наших детских фотографиях. У меня во втором классе были вот такие забавные хвостики».
Очередная масштабная яркая работа художника Ани Десницкой и писателя Александры Литвиной «История старой квартиры» поддерживает тренд, заданный издателями детских книг в последние пару лет, - интерес к истории повседневности советского и отчасти дореволюционного периода. Перед читателем разворачивается панорама событий в большой московской квартире с 1902 по 2002 гг. В начале века это, как водится, дом для одной семьи, в середине – типичная коммуналка, а через сто лет – уютное кафе.
Как и в предыдущей книге тех же авторов, здесь в глазах рябит от мелочей и подробностей, кажется, авторы задались целью найти и показать все хоть сколько-нибудь значимые предметы каждого периода времени и почти достигли её. На разворотах книги последовательно разворачиваются панорамы с изображением той самой квартиры в разные моменты времени, этакие «семейные открытки», на которых видны будни и праздники жителей разных комнат, например, эпизод из жизни коммунальной кухни или одно Рождество 1914 года, и коллажи, состоящие из вещей и предметов. Для последних художник сначала искал, затем рисовал много-много аутентичных времени предметов, а после составлял из них сложные композиции, где в музейном порядке располагались монеты, оловянные солдатики, армейские сапоги, посуда, мебель и десятки других вещей.
Книга выполнена в смешанной технике. Яркие рисунки с контуром, обведённым тушью, как и в работе «Метро: на земле и под землёй», чередуются с коллажами, составленными в основном из таких же рисунков, только очень маленьких, изображений предметов, кое-где дополненных пожелтевшими вырезками из газет, фотографиями, сканами писем и других раритетов, вроде билетов 1973 года в Театр на Таганке или машинописной копии стихотворения Иосифа Бродского.
Работа над книгой продолжалась полтора года, авторы обращались за консультациями к специалистам музеев и библиотек, а также к многочисленным друзьям и знакомым, которые могли подсказать особенности конструкции печки в квартире старой постройки или пылесоса «Сатурн» 1973 года выпуска.
Анастасия Архипова «Самокатовская «Квартира» - большая удача. Анна Десницкая много вложила в эту работу. Получилось очень содержательно - художественный образ плюс масса познавательного материала»
Дарья Герасимова
«Продолжением темы погружения в историю страны стала и книга Александры Литвиной «История старой квартиры» с рисунками Анны Десницкой, выпущенная издательством «Самокат» и посвящённая «нашим бабушкам и дедушкам». Книга рассказывает и показывает, как жила обычная квартира в течение последнего столетия. Как менялись люди, населявшие её, появлялись новые жильцы, уплотнялись, исчезали, уходили старые. Каждый новый период жизни квартиры открывается рассказом одного из детей, живущих в ней в это время. А потом - рассказ от лица автора дополняет его повествованием о времени, о политике, о предметах, которыми люди пользовались тогда каждый день.
Это книга для неторопливого чтения, рассматривания иллюстраций, погружения в историю квартиры и страны. Но – может быть, даже в первую очередь, – это также книга для общения с ребенком. Для обсуждения с ним очень важных и очень серьёзных тем. Книга как повод для рассказа об истории собственной семьи, ведь многие из нас по рассказам бабушек и дедушек легко могут вспомнить историю своей семьи за прошедший век. Книга как возможность ещё раз, вместе с ребенком, обратиться к собственным корням, провоцирующая найти старые вещи: дедушкины часы, прабабушкину ложечку, старые фотографии, письма. Рассказать про какую-нибудь позабытую чашечку с отбитой ручкой, которая десятилетиями стоит в дальнем уголке шкафа. Книга как повод вспомнить несколько поколений уже ушедших людей. И – ощутить себя частью и своей семьи, и своей страны»
Диана Лапшина ««История старой квартиры» только едет ко мне, но я жду ее в предвкушении чуда. Чуда встречи с настоящим талантливым графиком - Анной Десницкой. Это не просто иллюстрированная книга - это действительно целая история. История большого труда и ошеломительно прекрасного результата»
Сергей Любаев «Очень трогательная, тёплая книжка. И это не просто «научпоп» для детей, это сага в картинках. Старая квартира, ставшая коммуналкой, нарисована образно, точно, вкусно и подробно – со всей начинкой и жизнью. Рисованный мир квартирного пространства заставляет вспомнить картинки Ротова и Радлова, рассказы Зощенко. Освещение этого мирка – то пятнисто-солнечное, то задумчиво-тревожное вечернее – работает на образ. Наивная пластика рисования насельников и материально-предметного мира этой столетней квартиры завораживают при рассматривании. Детям от такой книги удовольствие познания, взрослым – радость узнавания и светлая слеза»
Татьяна Никитина «Книга «История старой квартиры» - состоявшийся проникновенный союз автора и иллюстратора, концепции и формы. Книга создавалась с внимательным погружением в материал, с любовью к мельчайшим деталям, с иронией и любопытством к бытовым подробностям. Здесь всё на своих местах и поэтому заразительно и волшебно. Поздравляю авторов и издателей!»
Тим Яржомбек «Это книга хороша для меня тем, что демонстрирует тот переломный момент, когда часть нашего детства стала историей, и за счёт иллюстрацией - очень интересной историей»
