§ Социальные ресурсы – способность повышения (или понижения) социального статуса или ранга, места в социальной иерархии. Они часто совпадают с экономическими ресурсами. Так, например, доход и богатство, являясь экономическим ресурсом, вместе с тем характеризуют и социальный статус - социальный ресурс. Однако социальные ресурсы включают и такие показатели, как должность, престиж, образование, медицинское обслуживание, социальное обеспечение и т.д.
§ Культурно-информационные ресурсы – знания и информация, а также средства их получения: институты науки и образования, средства массовой информации и др. Как считает американский социолог О. Тофлер, в конце XX - начале XXI веков именно знания и информация станут важнейшим ресурсом власти. Уже сегодня в постиндустриальных странах знания, в силу своих преимуществ (бесконечности, общедоступности, демократичности) подчинили силу и богатство и стали определяющим фактором функционирования власти. В ходе общественного развития такие традиционные ресурсы власти как сила и богатство утрачивают своё влияние, хотя и не исчезают полностью. Истинную же власть приобретают знания и информация. Конечно, далеко не во всех странах они имеют приоритет над экономическими, социальными и силовыми ресурсами, однако тенденция повышения значимости культурно-информационных ресурсов как источника власти проявляется в современном мире достаточно отчётливо.
§ Силовые ресурсы – это оружие и аппарат физического принуждения, специально подготовленные для этого люди. В государстве их ядро составляют армия, полиция (милиция), спецслужбы, внутренние войска, суд и прокуратура с их вещественными атрибутами: зданиями, снаряжением, тюрьмами и т.д. Этот вид ресурсов традиционно считается наиболее эффективным источником власти, поскольку его использование способно лишить человека высших ценностей: жизни, свободы и имущества.
Различные ресурсы власти применяются её субъектами обычно в комплексе, особенно крупными политическими субъектами, например, государством, которое использует в большей или меньшей степени все названные выше ресурсы.
§ Специфическим ресурсомвласти является сам человек - демографические ресурсы. Люди - это универсальный, многофункциональный ресурс, который создаёт другие ресурсы. Человек - создатель материальных благ (экономические ресурсы), солдат и членов партий (политико-силовые ресурсы), получатель и распространитель знаний и информации (культурно-информационные ресурсы) и т.д. Личность выступает ресурсом власти лишь в одном из многочисленных измерений - будучи использована как средство реализации чужой воли. В целом же человек - не только ресурс власти, но и её субъект и объект.
Использование ресурсов власти приводит в движение все её компоненты, делает реальностью её процесс, который характеризуется прежде всего способами и механизмами властвования.
Способы властвования могут быть различными: демократическими (власть осуществляется при участии исполнителей её решений), авторитарными (единоличное правление с ограниченным контролем над подданными), тоталитарным (всеобъемлющий контроль субъекта над объектом), конституционным (правление в рамках закона), деспотическим (всевластие, произвол и опора на насилие), либеральным (уважение свободы личности, её фундаментальных прав) и другими.
Процесс властвования упорядочивается и регулируется с помощью специального механизма власти - системы организаций и норм, их устройства и деятельности. Применительно к такому сложному социальному субъекту, как общество (народ), механизмом власти выступают государственные органы, право, политическая система в целом.
Особенности различных элементов власти - субъекта, объекта, ресурсов - могут использоваться в качестве основания её типологии.
Существует несколько классификаций власти в зависимости от того, что считается основанием: область функционирования власти, объём прерогатив, субъект власти, режим правления и т.д.
1. По области функционирования: политическая, идеологическая, социальная, экономическая, юридическая, светская и духовная (религиозная);
2. по объёму прерогатив: государственная, международная, семейная и т.д.;
3. по объекту власти: общественная, классовая, партийная, личная;
4. по режиму правления: тоталитарная, деспотическая, бюрократическая, авторитарная, демократическая и др.;
5. по социальному типу: рабовладельческая, феодальная, буржуазная, социалистическая и т.д.
Одной из наиболее содержательных классификаций власти является её деление в соответствии с ресурсами, на которых она основывается, на экономическую, социальную, духовно-информационную, принудительную (которую часто называют политической в узком значении этого слова, хотя это не совсем точно) и политическую в широком, собственном значении этого слова.
Экономическая власть - это контроль над экономическими ресурсами, собственность на различного рода материальные ценности. В обычные, относительно спокойные периоды общественного развития, экономическая власть доминирует над другими видами власти, поскольку «экономический контроль - это не просто контроль одной из областей человеческой жизни, никак не связанной с остальными, - это контроль над средствами достижения наших целей».
С экономической властью тесно связана власть социальная. Если экономическая власть предполагает распределение материальных благ, то социальная - распределение положения в социальной структуре, статусов, должностей, льгот и привилегий. Современные государства с помощью социальной политики могут влиять на социальный статус широких слоёв населения, вызывая тем самым их лояльность и поддержку. Для многих государств сегодня характерно стремление к разделению, насколько это возможно, экономической и социальной властей и к демократизации социальной власти.
Применительно к власти на предприятиях это проявляется в лишении собственника права принимать и увольнять работника, единолично определять ему размер заработной платы, повышать или понижать в должности, изменять условия труда и т.д. Все эти социальные вопросы регулируются законодательством и коллективными трудовыми соглашениями и решаются с участием профсоюзов, производственных советов, государственных и общественных бюро по найму рабочей силы, суда и некоторых других государственных и общественных учреждений.
Духовно-информационная власть- это власть над людьми, осуществляемая с помощью научных знаний и информации. В современном обществе без опоры на знания власть не может быть эффективной. Знания используются как для подготовки правительственных решений, так и для непосредственного воздействия на сознание людей для обеспечения их лояльности и поддержки правительства. Такое воздействие осуществляется через институты социализации (школы, учреждения, просветительские общества и т.д.), а также с помощью СМИ. Информационная власть способна служить разным целям: не только распространению объективных сведений о деятельности правительства, положении общества, но и манипулированию, основанному на специальных методах обмана, на управлении сознанием и поведением людей вопреки их интересам, а нередко и воле.
Направленность и характер социального развития
Направленность и характер общественного развития также важны для понимания.Развитие само по себе есть закономерное, направленное, качественное изменение. По направленности выделяют такие формы развития, как прогресс (от лат. progrcssus - движение вперед) и регресс (от лат. regressus - движение назад).Прогресс есть совершенствование, поступательное движение от низшего к высшему, от простого к сложному, арегресс представляет противоположный тип изменений. Начиная с XVII в. мыслители Европы, рассуждая о развитии разума, личной и общественной свободы, производительных сил (эти параметры воспринимались как критерии прогресса), полагали, что общество совершенствуется. Однако есть теории, утверждающие, что развитие общества регрессивно, так как непохоже, что человек при всех изменениях науки и техники улучшается в духовном плане. Например, французский философ Жан Жак Руссо (1712-1778) считал, что человек не стал добрее за время развития цивилизации, напротив, цивилизация развратила его.
По своему характеру изменения делятся на революционные и эволюционные.
Революция (от лат. revolutio - поворот, переворот) - глубокое качественное изменение, резкий скачок в развитии. Термин «революция» может применяться к обществу в целом (аграрная или буржуазная революция) и к его отдельным элементам (научная революция, техническая, культу рная).Эволюция (от лат. evolutio - развертывание) - постепенные количественные изменения. Эволюцию следует отличать от реформы - нововведения, не уничтожающего основ господствующей структуры. И эволюция, и реформа противопоставляются революции, но в разных отношениях. Говоря об эволюции, подчеркивают постепенность развития, говоря о реформах - неизменность структурной основы в ходе развития.
Модели социального развития
Модель общественного развития выделяются в зависимости от представлений исследователя о роли прогресса и революций, признания цели или бесцельности истории.
Формационная модель предложена марксизмом. Согласно этой модели, на каждом этапе развития общества люди вступают в производственные отношения, в совокупности образующие экономическую систему. Именно она определяет образ жизни человека и общества. Все остальное - идеи, теории, мораль, право - всего лишь надстройка над экономическим базисом (фундаментом).
Вся история общества определена материальными, экономическими условиями. В зависимости от этих условий выделяются пять общественно-экономических формаций:
§ первобытнообщинный строй,
§ рабовладельческое общество,
§ феодализм,
§ капитализм,
§ коммунизм.
Движение от формации к формации является прогрессивным развитием, цель которого - бесклассовое коммунистическое общество.
Смена формаций характеризуется обострением борьбы между угнетенными и угнетающими классами - рабами и рабовладельцами, феодалами и зависимыми крестьянами, рабочими и капиталистами. Подобно тому, как феодализм был ликвидирован революцией, капитализм должен уступить свое место коммунизму. По мнению марксистов, угнетенный рабочий класс при помощи революции уничтожит отмирающую буржуазию.
Обычно формации противопоставлястся цивилизация. Цивилизация - многозначное понятие, которое может рассматриваться в трех основных смыслах: как временная стадия в развитии общества, как локальный социокультурный тип и как этап развития культуры, противостоящий варварству и дикости. При описании стадиально-цивилизационной и локально-цивилизационной моделей это понятие употребляется в первых двух значениях.
Стадиально-цивилизационная модель считает фундаментом для изменений не экономику, а технику. Изменения в технике обработки земли, производства товаров, коммуникации приводят к последовательной смене стадий цивилизационного развития.
Американский социолог Элвин Тоффлер (р. 1928) полагает, что первая технологическая революция - аграрная - сформировала традиционную цивилизацию с рядом ее характерных черт. Вторая цивилизация - индустриальная - основана на машинной экономике и массовой культуре (табл. 1).
Процесс перехода к индустриальной культуре называется модернизацией (реже модернизацией называют переход к пост- индустриальной культуре). Постиндустриальной Тоффлер назвал третью волну, захлестывающую уже современное общество. Другие исследователи называют ее информационной. Эта цивилизация сформирована прогрессом в компьютерной технике, точной электронике, массовых коммуникациях, генной инженерии и биотехнологии. На смену мускульной силе и машинному труду приходят умственный труд и информатизация. Именно информация становится основной ценностью, трансформируя систему образования, воспитания, характер труда. В экономике информационный сектор преобладает над всеми остальными и начинает определять политические, духовные процессы. Наконец, развивается всемирная сеть коммуникаций, прежде всего Интернет.
Таблица 1. Сравнение традиционной и индустриальной цивилизаций
| Традиционная цивилизация | Индустриальная цивилизация |
| Цикличность развития, стабильность | Линейность развития, прогресс |
| Медленный теми развития | Высокий теми развития |
| Эволюционность, постепенность развития | Революционность, скачкообразность развития |
| Гармония с природой | Покорение природы |
| Традиционность | Инновационность |
| Приоритет общинной собственности над частной | Приоритет частной собственности над общинной |
| Низкая социальная мобильность | Высокая социальная мобильность |
| Контроль государства над обществом | Развитое гражданское общество |
| Высокая роль коллектива | Высокая роль личности |
Канадский философ Херберт Маршалл Маклюэн (1911- 1980) полагал, что социальная организация зависит от способа и типа коммуникаций. Племенная цивилизация основана на «культуре устной коммуникации», задающей локальность, традиционность, веру в авторитет. Второй тип цивилизации - «культура зрения» - порожден изобретением алфавита и книгопечатного станка. Она санкционирует массовость, стандартизацию, механицизм. Наступающая «электронная цивилизация» упраздняет барьеры для общения: время и пространство сжимаются, люди становятся ближе друг к другу. Книжная культура сменяется аудиовизуальной компьютерной культурой, близкой к племенной культуре прошлого. Будущее видится Маклюэну в виде «глобальной деревни», лишенной территориальных и национальных границ.
Локально-цивилизационная модель предполагает, что нет единой всемирной истории, а есть локальные циклы развития замкнутых цивилизаций, которые рождаются, расцветают, приходят в упадок и умирают.
Таблица 2. Характеристики традиционной, индустриальной и постиндустриальной цивилизаций
| Фаза | Традиционная | Индустриальная | Постиндустриальная |
| Принцип, управляющий развитием | Традиционализм | Экономический рост | Центральное место знаний |
| Главный сектор производства | Заготовка сырья | Обработка | Услуги |
| Главный контингент рабочей силы | Крестьянин, занятый освоением природной среды | Рабочий, занятый переработкой материалов | Служащий, работающий с информацией |
| Управленческая группа,соединяющая ресурсы | Хозяин, владелец | Предприниматель, профессиональный руководитель | Исследователь, специалист, ведущий администратор |
| Основная производственная единица | Семья | Предприятие, завод, фабрика | Исследовательский институт, сервисный офис |
| Высший уровень потребностей | Основные бытовые потребности | Социальные потребности | Самореализация, потребность в знаниях |
| Перспектива времени | Направленность в прошлое | Адаптация к настоящему времени | Направленность в будущее. прогнозы, сценарии |
| Члены социальной коммуникации | Человек - природа | Человек - машина | Человек - человек |
| Движущая сила | Природные ресурсы, физическая сила | Созданная энергия | Информация, обработка знаний |
| Стратегический ресурс | Продукты питания Сырье | Реальный капитал, «свод правил», ноу-хау | Образование, умственный капитал |
| Технология | Ручной труд | Механизированная технология | Умственная технология |
| Метод, управляющий решениями | Здравый смысл, «метод проб и ошибок», опыт | Эмпиризм, испытательное исследование | Модель, теоретическая база принятия решений, анализ систем и т.п. |
Русский философ и социолог Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885) выделяет десять подобных цивилизаций, или историко-культурных типов: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, аравийский, европейский. Каждый тип подобен биологическому организму: жизнь его проходит в борьбе с другими типами и средой. Как и другие организмы, в процессе своей жизнедеятельности он проходит ряд обязательных и неизменных этапов развития - рождение, взросление, дряхление и смерть.
Данилевский во многом предвосхитил идеи немецкого философа Освальда Шпенглера (1880-1936), который также отрицал возможность существования общечеловеческой культуры, говоря об истории как о поле борьбы цивилизаций. Каждой из них отмерен свой срок (около 1000 лет); любая эпоха расцвета рано или поздно заканчивается застоем и кризисом. Творчество иссякает, сменяясь бесплодием, бездушностью и механицизмом; богатое содержание теряется за мертвой формальностью. В мировой истории восемь культур достигли зрелости: египетская, индийская, вавилонская, китайская, ара- бо-византийская, греко-римская, западноевропейская и культура майя.
Идеи Шпенглера в дальнейшем развиваются в «теории цивилизаций» английского историка Арнольда Тойнби (1889- 1975). У Тойнби цивилизационный период представлен пятью культурными типами: западным, православно-христианским, исламским, индуистским и дальневосточным. Становление каждого типа связано с «жизненным порывом» людей, отвечающих на вызовы истории. Когда энергия порыва иссякает, цивилизацию ждет надлом и окончательная гибель. Кризис цивилизации может быть преодолен попыткой прорыва от локальных ценностей к ценностям мировым. Выразителем мировых ценностей Тойнби считан религию.
· Философия
· История
· Естествознание
· Безопасность жизнедеятельности
Слайд 2
Социальные ресурсы: понятие, сущность, виды
Социальный потенциал и социальные резервы, социальный капитал и социальный интеллект
Технологии освоения социальных ресурсов
Слайд 3
Социальные технологии. Толковый словарь/ Отв. ред. В.Н. Иванов. – Москва-Белгород: Луч–Центр социальных технологий, 1995.
Иванов В. Н. Инновационные социальные технологии государственного и муниципального управления-2-е изд., перераб. и доп. – М.: Экономика, 2001
Социальный интеллект: теория, измерение, исследования/ Под ред. Д. В. Люсина, Д. В. Ушакова – М.: Институт психологии РАН, 2004, стр. 11-28.
Подшивалкина В.И. Социальные технологии: проблемы методологии и практики. Кишинев, 1997.
Слайд 4.
Вопрос 1. Социальные ресурсы: понятие, сущность, виды
Социальные ресурсы местного сообщества - крупная теоретическая и практическая проблема. Для социального обустройства территорий, повышения качества жизни населения необходимы значительные средства.
Во многих муниципальных образованиях нет для этого достаточных материальных (природных) и финансовых ресурсов. Однако имеются огромные социальные ресурсы, которые в отличие от материальных неисчерпаемы и имеют свойство увеличиваться по мере инновационного развития местных сообществ, совершенствования форм самоуправления, изменения самих людей в процессе социализации, самообразования и самовоспитания, самореализации своих сущностных сил, формирования гражданского самосознания.
Слайд
Социальные ресурсы - это продукт совместной деятельности населения
Чем выше социальный интеллект местного сообщества, тем большими социальными возможностями располагает население для решения своих насущных местных проблем.
Социальные ресурсы имеют ряд особенностей, принципиально отличающих их от природных ресурсов. Во-первых, природные ресурсы исчерпаемы как, например, месторождения полезных ископаемых, тогда как социальные ресурсы неисчерпаемы. Их использование не означает их исчерпания, а напротив, способствует прогрессирующему изменению, переходу общества на новый, более высокий уровень его развития. Во-вторых, социальные ресурсы - это не только частично, но и целиком возобновляемые ресурсы. Используя, к примеру, состязательный ресурс, мы отнюдь не уменьшаем и не уничтожаем его, а, напротив, оставляем в целости и сохранности и даже наращиваем. Чем активнее используем соревновательный ресурс, тем в большей мере способствуем его развитию.
В-третьих, природные ресурсы можно держать в запасе и от этого они не увеличиваются и не уменьшаются. Иное дело - социальные ресурсы. Их нельзя держать про запас, ибо они начинают быстро обесцениваться и деградировать. В-четвертых, природные ресурсы поддаются количественному измерению и оценке. Можно подсчитать величину энергетических ресурсов и наметить пути их рационального использования. Точно так же можно определить и оценить земельные, водные, лесные и другие ресурсы. Но труднее это сделать применительно к социальным.
Слайд
Слайд
Виды социальных ресурсов:
Коммуникативный ресурс
Соревновательный ресурс
Технологический ресурс
Духовно-нравственный ресурс
Мотивационный ресурс
Социально-психологический ресурс
Демографический ресурс
Социально-экологический ресурс
Коммуникативный ресурс
Что касается коммуникативного ресурса, то его оптимальное использование происходит за счет:
расширения внутреннего и внешнего круга коммуникативного взаимодействия
повышения интенсивности и активности коммуникативного взаимодействия
содействия положительной содержательной и эмоциональной направленности коммуникативного взаимодействия
С оптимизацией коммуникативного ресурса тесно связано лучшее использование соревновательного ресурса. Функциональное пространство соревновательности не сводится к труду. Оно охватывает все сферы человеческой жизни. С учетом этого используются методы гласного сравнения, "вызова", конкуренции, конкурсный и альтернативный подходы.
В недостаточной мере используется технологический ресурс.
Технологический ресурс используется:
При постановке и согласовании целей, постановке проблем, информационном обеспечении
При диагностировании и прогнозировании проблем и ситуаций
При планировании (программировании), принятии решений, выборе оптимальных способов и методов действия
При организации коммуникативного взаимодействия, выборе и применении способов регулятивного и мотивационного воздействия
Что касается духовно-нравственного ресурса, то отсутствие общенациональной идеи, перспективы улучшения качества жизни, смена ценностей и пр. свидетельствуют о низкой степени его использования.
Использование мотивационного ресурса осуществляется на трех взаимосвязанных уровнях:
на уровне ценностных ориентации;
на уровне социальных установок;
на уровне мотивов.
Наработан широкий набор способов и методов оптимального использования социально-психологического ресурса, а именно:
оперативное и стратегическое согласование территориальных межгрупповых и внутригрупповых интересов;
обеспечение, гарантирование социальных перспектив; содействие ритмичности жизнедеятельности местного сообщества;
согласование личных и групповых интересов;
создание более благоприятных условий жизни;
Оптимизация использования демографического ресурса связана с повышением рождаемости, средней продолжительности жизни, числа разводов, совершенствованием структуры занятости, снижением уровня безработицы.
В этой связи в муниципальных образованиях создаются Центры планирования семьи, которые оказывают медико-консультативную помощь нуждающимся.
Проводится комплекс мер по оптимальному использованию социально-экологического ресурса местного самоуправления, в том числе облагораживание окружающей природной, архитектурной, культурной, социальной и других сред.
В современных условиях для социального обустройства территорий, повышения качества жизни населения необходимы значительные средства. Во многих муниципальных образованиях нет для этого достаточных материальных и финансовых ресурсов. Однако имеются огромные социальные ресурсы, которые, в отличие от материальных, неисчерпаемы, и имеют свойство увеличиваться по мере инновационного развития местных сообществ, совершенствования форм самоуправления, изменения самих людей в процессе социализации, самообразования и самовоспитания, самореализации своих сущностных сил, формирования гражданского самосознания .
Одной из основных задач местного самоуправления является не только развитие демократического процесса, подготовки принятия решений, но и снятие напряжения в отношениях власти и общества. Отсюда одним из политических критериев местного самоуправления является возможность сохранения политического равновесия внутри самоуправляющейся общности, достигаемого, прежде всего, через открытый и равный диалог местной власти и граждан.
По мнению В.А. Мальцева, социальные ресурсы предполагают способность повышения или понижения социального статуса или ранга, места в социальной стратификации. Они частично совпадают с экономическими ресурсами. Так, например, доход и богатство, являясь экономическим ресурсом, вместе с тем характеризуют и социальный статус. Однако социальные ресурсы включают и такие показатели, как должность, престиж, образование, медицинское обслуживание, социальное обеспечение и т.п. Социальные ресурсы местного сообщества - крупная теоретическая и практическая проблема.
Термин «ресурс» обычно применяется по отношению к неоднократно используемым, относительно стабильным и «дефицитным» объектам, которые запрашиваются, используются и освобождаются процессами в период их активности. Другими словами, ресурсом является любой объект, который может распределяться внутри системы .
Как полагает А.М. Новиков, ресурсы могут быть разделяемыми, когда несколько процессов могут их использовать одновременно (в один и тот же момент времени) или параллельно (в течение некоторого интервала времени процессы используют ресурс попеременно), а могут быть и неделимыми. Классификация ресурсов представлена на рисунке 1.
|
Неделимые |
|||
|
используемые одновременно |
используемые параллельно |
Рисунок 1 – Классификация ресурсов
Макашев З.М. и Калиникова И.О. дают следующее определение социальным ресурсам - это запасы творческой энергии личности (социальные, познавательные, деятельностные), социальной организации и общества в целом - содружества людей, организаций, институтов, социальных групп. Эти запасы человеческой энергии огромны, некоторые ученые сравнивают их с энергией атомного ядра. Одной из самых актуальных сегодня является проблема «распаковки» этого огромного потенциала, раскрытия творческих возможностей человека, социальных организаций и направления этих источников прогресса в созидательное русло.
В современной отечественной и зарубежной литературе сложилось несколько концепций понимания и исследования ресурсов в контексте целей и задач теории управления. Это концепции человеческого фактора, человеческих ресурсов, человеческого потенциала, человеческого капитала, социального капитала.
Диссертация
Дятлов, Александр Викторович
Ученая cтепень:
Доктор социологических наук
Место защиты диссертации:
Ростов-на-Дону
Код cпециальности ВАК:
Специальность:
Социальная структура, социальные институты и процессы
Количество cтраниц:
Глава 1. Теоретико-методологические основы анализа социальных ресурсов.
1.1. Социальные ресурсы в сетях комплементарности.
1.2. Социальные ресурсы в контексте «динамического поля ».
Глава 2. Ресурсная стратификация и динамика российского общества
2.1. Инновационные группы населения: в поисках социетальности
2.2. Солидаристский потенциал традиционных групп как условие вхождения в трансформационный процесс.
Глава 3. Воспроизводство социальных ресурсов в условиях социальной трансформации российского общества .
3.1. Эффект глобализации и ресурсный потенциал российского общества.1.
3.2. Ресурсозатратность догоняющей модернизации.
3.3. Социальная адаптация: логика дисперсии групповых и личностных ресурсов.
Глава 4. Социальные ресурсы в сценариях социального развития .
4.1. Мобилизационный тип развития: ресурсные потери и обретения.
4.2. Инерционный сценарий: проблемы ресурсозависимого общества.
4.3. Социальные ресурсы: условия самодостаточного развития.
Введение диссертации (часть автореферата) На тему "Социальные ресурсы развития российского общества"
Актуальность темы исследования. Наступивший XXI век демонстрирует неэффективность «зависимой » модели развития. Российский исследователь, академик Г.В. Осипов подчеркивает разделение регионов и стран по количеству потребляемого сырья1. Очевиден экологическо-сырьевой кризис: конечность запасов энергетических ресурсов, деградация природной среды, углубляющиеся противоречия поставщиков и потребителей сырья, вытеснение стран с «сырьевой экономикой » на периферию мировой системы (И. Валлер-стайн).
Россия оказалась не готовой дать адекватный ответ на глобальные вызовы современности, о чем свидетельствует масштабность социальных потерь последнего десятилетия, неэффективность реализуемого сценария вхождения в глобальный мир и глобальную экономику, резкое ухудшение позиций по социально-экономическим, социально-демографическим и социально-культурным показателям, социальная дезинтеграция общества и деградация социального качества российского населения.
Неопределенность «высокой современности » (Э. Гидденс ), устарелость прежних социальных конструкций, возникновение сетевых структур управления накладывают отпечаток на социальные трансформации в российском обществе. Социальная трансформация российского общества, согласно определению В.А. Ядова - высокоактивные социальные изменения в условиях социальной нестабильности, характеризуется неравномерностью структурных изменений на макро, -мезо, -микросоциальных уровнях. Преобладающими является внешнее влияние, логика глобализации, которая стремительно разрушает «ядро» институциональной системы, приводит к упрощенным адаптивным модификациям в социальной деятельности. Институциональные преобразования «сверху » соответствуют модели догоняющей модернизации, включающей институциональный перенос рыночных и демократических институтов, поощрение по
1 Осипов Г.В. Российская социология в XXI веке. М., 2003. С. 6. требительских и достиженческих стандартов поведения, ломка традиционных устоев жизни, изменение социокультурного типа личности.
Новыми социальными акторами выступают элиты постиндустриального общества, ориентированные на принцип эффективности, выработку моделей взаимодействия с «неизвестными » социальными объектами, «управляемый » хаос развития, проективность «сбоев » с целью недопущения социально неприемлемых рисков. Отличие новой стратегии социального развития в формировании эзотерического, экспертного знания (У. Бек), в использовании знаний и технологии в целях оптимального управления человеческими ресурсами (П. Дракер).
Однако российская модель развития экстенсивна, функционирует в контексте парадигмы взаимодействия с техникой, а не людьми, сосредоточена на социоадаптивных целях и носит преимущественно ретроактивный характер.
Не решена основная задача социального развития - воспроизводство самодостаточной социальной системы. Наоборот возросла зависимость от рисков глобализации (экономических, финансовых, демографических, информационных). Мобилизационные возможности российского общества для «прорыва » в глобальный мир и глобальную экономику на основе традиционных индустриальных методов исчерпаны, а предложения по поиску уникальных товаров для мирового рынка отдают социальной утопией2. Инерционный сценарий с перспективой истощения запасов нефти в ближайшие 25 лет, природного газа - 50 лет грозит стране экономическим коллапсом и исчезновением с политической карты мира как самостоятельного актора международных отношений.
Российский ученый В.Л. Иноземцев указывает на тупиковость депен-дизма, зависимость общества от заимствованных новых технологий и альтернативность собственно научного и технического прорыва. Ни сырьевая модель, ни модель заимствования технологий, как показывает опыт модернизации, приспособления традиционных институтов к новым функциям, не могут гарантировать самодостаточности развития, повторяя ошибки технократической уста
2 Иноземцев В.Л. Пределы догоняющего развития. М., 2000. С. 11. новки «контроля над окружающей средой ». Российское общество стало крупнейшим производителем технологических и социальных рисков (2600 техногенных катастроф малой и большой интенсивности), так же и по тенденциям депопуляции населения, распространению болезней, преступности, суицидов, недоверия к государственным и социальным институтам. Социальные трансформации связаны с режимом открытости, блокированием источников внутреннего развития, использованием эффектных, но не эффективных зарубежных паттернов. Очевидны демонстрационные издержки, анклавизация модернизации, непредсказуемость результатов развития. Антимодернизация (регресс производительных сил, восстановление примитивных форм хозяйствования и модель выживания большинства населения) препятствует росту социальных инвестиций и рациональному использованию человеческого потенциала. Некоторые исследователи (М. Калашников, П. Крупнов, Д. Калюжный) на основании идеализации советского опыта «отдельной планеты с самодостаточной экономикой и ее противодействия глобализации заявляют, что Россия конкурентоспособна как традиционное общество». Приходится констатировать, что предлагаемые рецепты соединения церкви и высокотехнологичной индустрии, превращение страны в профессиональную корпорацию направлены на изменение конфигурации социальной системы и отрицают влияние социальных ресурсов развития.
Согласно синергетической модели нет предопределенности развития в одном заданном направлении, многовариантность, альтернативность означают точки выбора в открытых системах. Социальные ресурсы, способности общества и отдельных социальных групп и индивидов обладают характеристиками самовоспроизводства, флуктуационности, эмерджентности. Современный социологический дискурс по поводу перемен в России сконцентрирован на обсуждении модернизации, что важно для сравнения эмпирических исследований с нормативной моделью. Теория модернизации только в 70-е гг. подверглась серьезной критической рефлексии (Ш. Эйзенштадт, А. Турен, П. Штомпка ). Особенность социальных изменений в российском обществе выражается в разрыве структуры и деятельности: структуры подчинены логике воспроизводства, вектор деятельности направлен на преодоление структурных ограничений, ре-сурсозатратен. В практическом отношении это связано с исключительной ролью политических и хозяйственных элит трансформационного процесса. Российские исследователи - Т.И. Заславская , М.А. Шабанова, М.К. Горшков, подчеркивают, что подавляющее большинство (90 - 92 %) населения занимают социально-адаптивные позиции и не могут квалифицироваться как участники реализуемого сценария развития. Хотя в современных социологических теориях в центр внимания ставится мобилизация масс, их активность ограничена периодом перегруппировки и поддержки перемен.
Модель саморазвития основывается на актуализации субъекта деятельности, создании структур аттракторов (знание, профессиональная компетентность, коллективная солидарность), предоставляющих возможность выхода из тупиковости догоняющей модернизации. Не испытав прелестей потребительского общества, большинство россиян стали потребителями социальных рисков (О.Н. Яницкий ). Альтернативой инерционному сценарию, перспективе ухода России в «четвертый мир », сообщество стран с мультиплицированными эффектами распада, является ресурсосберегающая стратегия социального развития, теоретическое осмысление которой несистемно и часто редуцируется к целям удовлетворения основных социальных потребностей и достижения стандартов западного среднего класса (М.К. Горшков ).
На наш взгляд, российское общество достигло предельно-критических порогов развития в социально-экономической, социально-демографической, социально-экологических сферах (В.В. Локосов ). Но у страны есть шанс выбраться из бездны социальной демодернизации: фактически не востребованным остается мобилизационный потенциал большинства россиян, стремящихся к социальному самоопределению, что находит выражение в деструктивных последствиях теневой экономики и утечке мозгов (только за 1995 - 2000 гг. страну покинуло более 600 тыс. социально-инициативных квалифицированных специалистов). За годы реформ преданы забвению или подвергнуты диффамации, традиции коллективизма, служения интересам общества, на периферию социальной жизни оттеснены социально-компетентные слои общества (ИТР , врачи, учителя, квалифицированные рабочие, военнослужащие), участие которых в трансформационных процессах предало бы российским преобразованиям социетальность , мобильность и создало ситуацию равного жизненного старта для молодого поколения.
Чтобы избежать разочарований от недостижимости в обозримом будущем «социал-демократического капитализма европейского типа» (Т.И. Заславская ) и катастрофической по своим социальным последствием самоизоляции, актуализируется российский вариант модернизации в обход модернити, направленный на рациональное использование социальных ресурсов, рост горизонтальных социальных коммуникаций, формирование сетевых структур.
Российские исследователи отмечают парадоксальность социальных трансформаций: управляемость сверху и анархический порядок снизу (М.Г Федотова), рациональность институциональных изменений и стихийность, нерациональность социальной адаптации (М.А. Шабанова ). Преодоление дискретности, инверсируемости, рискогенности социальных преобразований предполагает социологический анализ социальных ресурсов как теоретической основы альтернативного сценария, связанного с критериями социальной эффективности и социальной оптимальности.
Степень научной разработанности проблемы. Социальные ресурсы общества становятся предметом теоретических изысканий с формированием теории социоморфогенеза, выявившей способность социальных систем подвергаться радикальному обновлению (П. Штомпка). Конечно, это не означает, что до введения М. Арчер в 1982 г. идеи трансформации структуры действия отсутствовал социологический дискурс социальных ресурсов.
Концепция модернизации, которая активно разрабатывалась М. Вебе-ром, Т. Парсонсом , Н. Смелзером, Д. Беллом, зафиксировала изменение социокультурной матрицы общества, рассматривала значимость потенциала саморазвития в структурировании новых социальных отношений. Э. Хаген ввел понятие «инновационной личности » как обязательного условия экономического роста. Д. Мак-Клелланду принадлежит исследование мотивации достижения. В структурном конструктивизме П. Бурдье обнаруживается тенденция реабилитации практической логики, понимание групп совместного действия как акторов трансформационного процесса. Тезис «конструирование социальных структур » пробудил интерес к социальным группам, так как принцип построения социального пространства состоит в распределении различных капиталов (экономического, социального, символического). П. Бурдье опроверг логику спроса и предложения как самомотивацию социального развития, выявил взаимозависимость жизненных стратегий и групповой социальной мобильности, влияние символического капитала в навязывании моделей ресурсозатратного развития.
Концепцию П. Бурдье упрекают за объективацию личностного ресурса (Ф. Коркюф ), но в отличие от макросоциальных моделей развития, презенти-рующих чистый структурализм, в теории структуралистского конструктивизма легитимируется позиция акторов социального действия, независимо от того, выступают ли они в роли компетентных профессионалов или пользователей не-рефлексированных социальных схем. В работах М. Добри декларируется идея многомерной мобилизации как имманентного состояния социальных систем. М. Добри интересуют последствия социальной неустойчивости, деформации социального пространства, что связано с осмыслением процесса коллективного действия, а не только изменения на микросоциальном уровне в результате макросоциальных институциональных сдвигов. Социальные ресурсы осмысливаются в контексте интернализации деятельности, вариативности социальных коммуникаций.
В теории структурации Э. Гидденса предлагается участие социально-компетентных акторов, то есть направленность развития зависит от дискурса осмысления действия и рефлексивной способности, способности критически анализировать не только результаты социальных изменений, но и способы достижения целей и характер собственного участия в преобразованиях. Рефлексивное общество Э. Гидденса включает ресурс доверия как основное условие интеграции общества. Позже Э. Гидденс ввел понятие «неопределенные последствия действий », которое развивается в концепции общества риска У. Бека. В отличие от линейной схематизации структурация вносит акцент в анализ ресурсов, то есть способностей акторов влиять на изменение ситуаций и появление новых структурных свойств. Несмотря на критические возражения (Д. Грегори, П. Саундерс, М. Крэйб), теория структурации обозначила проблему взаимодействия социальных структур и социальных ресурсов, признала зависимость социальных изменений от компетенции социальных акторов (групп и индивидов).
Работы У. Бека, Ю. Хабермаса, Д. Александера, А. Турена объединяет исследовательский интерес к социологии нестабильного общества. Идея рефлексирующей модернизации У. Бека связана с авторитетом группы «давления », самореализации озабоченных слоев общества, которые являются не узкокорпоративными, а коллективными экспертами социальных и технологических инноваций. Ю. Хабермас разрабатывает проблему коммуникативного ресурса общества, достижения понимания как условия коллективной жизни. Немецкий исследователь различает инструментальность, рассчитанную на успех доминирующих моделей различия и транспарентность, способность к коммуникативному общению. В этом моменте Ю. Хабермас решительно расходится с М. Ве-бером, так как полагает, что рациональная бюрократия иррациональна в восприятии коммуникативного ресурса. В работах Д. Александера прослеживается попытка преодолеть ограниченность функционализма, зависимость социального актора от насилия социальных структур. Интеграция, упорядоченность социальных структур понимается как вторичность, а не цель социального развития, реализуемая или нереализуемая способность достичь динамического равновесия и исключить не прогнозируемые изменения.
А. Турен предлагает концепцию «возвращения » субъекта, замещения схем рационализации, модернизации структуры идеалами изменения свободы, субъектности, трансформации, общественных практик. Конфликт между структурой, организацией и социальными группами разрешается в движениях новой идентичности, которые предлагают трансформацию социальных практик, а не социальных институтов. Отрицание структурности сближает А. Турена с позицией Э. Гидденса: расхождение обнаруживается в акцентировании ресурсности малых групп, неизбежности дистанцирования акторов социального действия от центров принудительной интеграции.
Российские социологи внесли весомый вклад в разработку теории социальных ресурсов (В.А. Ядов, Т.И. Заславская , Н.И. Лапин, З.Т. Голенкова). Что характерно для современного социологического дискурса, так это стремление освободиться от рецессивных схем. Это прослеживается в работах С.Г. Кирди-ной (теория институциональных матриц), О.Н. Яницкого (модель общества риска), H.H. Наумовой (рецедивирующая модернизация), Н.И. Зарубиной (самобытная модернизация).
Ю.Г. Волков , В.А. Шматко, В.В. Щербина, В.Н. Иванов , М.А. Шабанова, Э.М. Андреев операционализируют деятельностную парадигму в анализе трансформационного процесса. Полученные исследовательские результаты свидетельствуют об осмыслении инноваций в контексте социального самоопределения и отхода от схемы социальной дистрибуции к модели социальной коммуникации. Вектор социальных изменений определяется в движении российского общества к бифуркационному циклу, выбору самодостаточного развития или скольжения по траектории ресурсозатратности. Социальные ресурсы понимаются как совокупный потенциал активных групп населения, связанный со становлением социально-инновационного поведения.
Морфогенезис социальных процессов в современном российском обществе отражен в исследованиях М.К. Горшкова , Ж.Т. Тощенко, А.Л. Маршака, В.И. Курбатова , В.В. Локосова. Парадоксальность социального поведения и социального настроения россиян трактуется как результат институционального переноса, демонстрационного преобразовательного эффекта и социальных компенсаций, определяемых логикой ресурсопотребления.
Таким образом, анализ социальных ресурсов представлен в социологическом знании двумя подходами. Неоструктуралисты (Д. Александер, Э. Гид-денс, П. Бурдье) исходят из возможностей существующей социальной структуры в воспроизводстве и распределении социальных ресурсов. Деятельностная теория основывается на преформированности, предсуществовании социальных ресурсов в стремлениях и ориентациях акторов трансформационного процесса, объективирующих возможности социального самоопределения в новых социальных отношениях.
М. Арчер, А. Турен, Ю. Хабермас, У. Бек призывают рассматривать новые движения как центры изменения, конкурирующие с традиционными социальными структурами (культура идентичности А. Турена, группы минимизации социального риска У. Бека, ресурсная альтернатива Ю. Хабермаса). Компромиссный вариант предлагает концепция «динамического поля » П. Штомпки, интегрирующая структурный (нормативные изменения) и деятельностный (интерактивные возможности) подходы. П. Штомпка видит достоинства данной исследовательской модели в альтернативности бинарностям схема - структура действия «объяснение - непрерывность изменений», что особенно эвристично для анализа российского трансформационного процесса, явно выпадающего из жесткой привязанности к статичным образцам модернизации. Российские исследователи претендуют на самостоятельный анализ глобальных, региональных, локальных сценариев развития, соглашаются с вердиктом доминирования эндогенных условий развития в контексте структурных изменений. Данное исследование направлено на обоснование ресурсного аспекта социальных изменений, влияющего как на саморазвитие социальных структур, так и на социально-инновационный потенциал общества.
Цели и задачи исследования. Основная цель диссертационной работы состоит в анализе социальных ресурсов российского общества в условиях трансформации социальной структуры и изменения социальной ресурсообеспе-ченности основных социальных групп, а также выявление предпосылок формирования и реализации ресурсосберегающей стратегии социального развития.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
1. Провести социологический анализ основных подходов к социальным ресурсам и обозначить их роль в моделировании процессов российского общества.
2. Охарактеризовать инновационные группы российского общества, которые влияют на содержание трансформационного процесса, планируемые и стихийные векторы развития.
3. Выявить солидаристский потенциал традиционных групп населения, определяемый постепенным вхождением в трансформируемое российское общество через механизмы сетевой взаимопомощи и закрепление традиционно-ролевых структур.
4. Определить влияние глобализации на ресурсный потенциал российского общества, который выражается в возрастании эффекта зависимости и разбалансированности социальных ресурсов.
5. Охарактеризовать социальные ресурсы в условиях догоняющей модернизации, реализации институционального переноса на социальном макроуровне и распада традиционных социальных локальностей на социальном микроуровне.
6. Проанализировать параметры социальной адаптации основных слоев российского общества на уровне групповых и личностных ресурсов, избыточность социально-репродуктивного типа адаптации и дефицит конструктивной инновационности.
7. Выделить основные направления использования и воспроизводства социальных ресурсов в обществе мобилизационного типа, ограниченную эффективность централизации и риски тотального социального контроля.
8. Определить факторы и последствия ресурсозатратности при осуществлении квазистабилизации по логике социальной инерционности, нарастания предкризисных и кризисных состояний общества.
9. Раскрыть социально-ресурсный потенциал российского общества в контексте модели самодостаточного развития, выявить взаимозависимость микросоциальных эффектов мобилизации и инновационности и роста деиерар-хизированных социальных структур.
Объектом данного исследования является социальное развитие российского общества как последовательности изменений внутри социальной системы, преобразований в организации общества, образцах деятельности, ценност-но-мотивационных ориентациях.
Предмет исследования выражается в анализе социальных ресурсов развития российского общества, интеракционных и возможностных измерений со-циетального уровня, источников саморазвития, связанных с сегментированными социальными сетями.
Эмпирическую базу исследования составили результаты социологических исследований, которые проводились научным коллективом ИСПИ РАН, данные социологических исследований ИС РАН , ВЦИОМ, ФОМ, РНИС и НП в 1992 - 2003 гг., использованы статистические данные Госкомстата РФ, Минтруда РФ, Минздрава РФ, Госкомитета по молодежной политике и других ведомств Российской Федерации.
Теоретико-методологическая основа исследования включает теорию динамического социального поля П. Штомпки и основные положения концепции структурации и рефлексивного общества Э. Гидденса. Актуализированы идеи переопределения социального пространства, групповой мобилизации, выбора и навязывания социальных стратегий П. Бурдье.
В диссертационном исследовании операционализируются понятия «социальных ресурсов » Э. Гидденса, сегментированных сетей Дж. Нейсбита, управления человеческими ресурсами П. Дракера.
Адекватное воплощение нашли социологические интерпретации А. Турена, У. Бека, Ю. Хабермаса. Определенную эвристически-познавательную роль выполняют положения стратификации рисков О.Н. Яницкого , гуманистического потенциала Ю.Г. Волкова, социальной мобилизации И.А. Климова. Диссертант согласен с положением о посттрансформационном ресурсосберегающем развитии Ж.Т. Тощенко и Г.В. Осипова. Ему близки идеи «личностных ресурсов » В.А. Ядова , воспроизводства социальных позиций Н.А. Шматко , социальной адаптации М.А. Шабановой. Диссертант позиционирует интегратив-ный подход к социальным ресурсам, что позволяет исследовать изменения на макро- и микросоциальных уровнях российского общества и предложить альтернативную ресурсосберегающую стратегию развития, необходимость которой аргументирована в работах Ю.Г. Волкова , Ж.Т. Тощенко, Г.В. Осипова, В.В. Локосова , О.Н. Яницкого.
Стратегия исследовательской парадигмы состоит в актуализации предметной области, связанной с влиянием социальных ресурсов на векторность, содержание и промежуточные результаты социальных трансформаций российского общества. В рамках использования теоретико-методологического инструментария рассматриваются инновационные и солидаристские устремления социальных групп в соответствии с объективированными социальными диспозициями и характером социальной мобилизации. Социальные ресурсы трактуются в традиционной «структурной » и неклассической «возможностной » версиях.
Научная новизна исследования определена совокупностью поставленных задач, направленных на теоретико-методологическое и конкретносоциологическое изучение социальных ресурсов российского общества в сопоставлении с моделями социального развития и особенностями трансформационного процесса
1. На основе структурного и деятельностного подхода к анализу социальных ресурсов выявлена комплементарность структуры и деятельности, представляющие социальные ресурсы как фактор саморазвития, присущий изменениям структур и деятельности социальных акторов.
2. Рассмотрена модель «динамического поля », асинхронность, аритмичность социальных изменений в зависимости от расширения, сжатия или исчезновения социальных ресурсов.
3. Проанализирован инновационный потенциал основных групп российского общества в соответствии с социальной ресурсообеспеченностью и ресур-созависимостью.
4. Охарактеризованы солидаристские практики россиян как ориентации на негативную мобилизацию, пролонгирование социального статуса и поиск траектории самостоятельной социальной деятельности.
5. Показано влияние глобализации на состояние ресурсного потенциала российского общества как неэквивалентного ресурсообмена, усиливающего ресурсную зависимость.
6. Охарактеризованы концепция догоняющей модернизации в социально-ресурсном измерении, эффекты замещения социальных инвестиций вещественными ресурсами.
7. Определена социально-адаптивная деятельность базисных слоев российского общества как ориентированность на приспособление, пластичность и актуализм, что сужает сферу реализации личностных ресурсов и инновационных социальных практик.
8. Раскрыта управляемость социальными ресурсами в обществе мобилизационного типа на основе ресурсного изъятия и ресурсного перераспределения.
9. Проанализированы последствия установки на квазистабилизацию, связанную с использованием социальной инерции и повышением социальной ре-сурсозатратности.
10. Исследованы условия самодостаточного развития в контексте воспроизводства социальных возобновляемых ресурсов и перехода к ресурсосберегающим технологиям.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Социальные ресурсы представляют в структурном подходе диапазон возможностей и способностей социальных акторов в соответствии с объективированными социальными позициями, институциональными предписаниями, определяемыми механизмами социальной интеграции. Социальные структуры регулируют социальный потенциал различных социальных групп через социальную стратификацию и социальный контроль. Деятельностный подход подчеркивает структурные ограничения как социальные маркеры в ресурсораспре-делении, обосновывает автономность воспроизводства социальных ресурсов по отношению к структурам, ресурсообеспеченность социальных акторов зависит от способности к социальной мобилизации и социальной проективности.
2. Теория социального поля содержит попытку преодоления иммобильно-сти структурного подхода и доминирования социальных микроэффектов в дея-тельностной теории. Социальные ресурсы определяются в системе кристаллизации социальных возможностей, что сопровождается переопределением социально-статусных, социокоммуникативных и культурно-ценностных уровней социального взаимодействия. Социальные ресурсы включаются в процесс социального развития через актуализацию группового и личностного социального выбора и замещения анахроничных социальных структур сетевыми инновационными структурами.
4. Традиционные группы населения испытывают эффект социальной де-привации в условиях принудительной интеграции в трансформирующееся общество. Солидаристские практики смягчают, компенсируют последствия социальной маргинализации, но не предотвращают социального исключения. К тому же пассивные формы адаптации придают солидаризму социально-реактивную направленность, удовлетворяют только цели пролонгирования социального статуса, нейтрализуют социально-мобилизационные устремления. Оптимальное решение представляется не в возвращении к системе социальной помощи, что чревато усилением социальной зависимости и дефицита ресурсов, а в устойчивом социальном развитии. Наибольшую социальную эффективность производят модели постепенной интеграции, максимизации профессиональных и коммуникативных качеств, а также предоставления коридора возможностей в традиционных социально-ролевых структурах, что способствует воспроизводству ресурсов социальной кооперации.
5. Интеграция российского общества в мировую систему подчинена логике глобализации, размыванию управляемого социального пространства, росту неструктурированности ресурсообмена, ограничению возможностей социаль-но-респонсивной экономики и влияния так называемых глобальных социальных институтов. Моноресурсность российского общества усиливает риски нестабильности и неопределенности, что проецируется на рост ресурсозависимых слоев населения.
6. Догоняющая модернизация, которая использовалась в качестве модели развития, имеет своими социальными последствиями социальную демодерни-зацию, упрощение социальной структуры, насильственную традиционализацию неадаптированных слоев населения, что связано с ресурсной экономией и ограничением доступа к социальным ресурсам с целью усиления принудительной интеграции в глобальный мир.
7. Доминирующие в российском обществе социально-реактивные формы адаптации, модели выживания ведут к дисперсии социальных ресурсов, повышенной ресурсозатратности, так как определяются логикой социальной зависимости и переключением социальной активности в режим ресурсного присвоения или ресурсного отстранения. Ослабление социального взаимодействия и революция падающих ожиданий способствуют перерастанию ресурсного дефицита в избыточные социальные риски.
8. Дефицит ресурсов, возросшие трансакционные издержки и социальная зависимость способствуют реабилитации идеи мобилизационного развития. Жесткий контроль и централизованное иерархическое распределение представляются пострадавшему в результате реформ большинству альтернативой монополии ресурсообеспеченных слоев. Мобилизационное развитие направлено на воспроизводство дефицита ресурсов с целью привязки основных социальных слоев и избежания неопределенности развития. Мобилизация общества ведет к иерархии в распределении ресурсов и создает иллюзию полной ресурсной управляемости дефицитом социальных ресурсов, компенсируется хабитуализа-цией социального риска и растратностью человеческого потенциала. Мобилизационное развитие эффективно в период социальной бифуркации и страдает нарастанием неуправляемости в условиях планируемых инноваций.
9. Инерционный сценарий развития основан на квазистабилизации, так как предлагает имитационные и демонстративные изменения без допущения структурных и институциональных сдвигов. Возросшая ресурсозатратность связана с ресурсной парадоксальностью. Ресурсное неравенство возникает не в результате конкуренции и легитимации ресурсообеспечения, а вследствие присвоения ресурсов посредством сделок, исключения из ресурсного распределения большинства населения. Поэтому логика инерционности обращена к воспроизводству ресурсного монополизма, пренебрегает поиском новых возобновляемых ресурсов и имеет пределы в исчерпании сырьевых ресурсов.
10. Перспективы социального развития российского общества связаны с моделью самодостаточного развития, коллективным присвоением социальных ресурсов и повышением социальной референтности групп - субъектов интеллектуальных ресурсов. Уход от глобальной зависимости и роста социально-зависимых групп определяется меритократической моделью ресурсного распределения, престижностью социальной компетентности в системе социального управления. Переориентация социальных ресурсов на вариативность, конвертируемость и транспарентность создает необходимые условия самодостаточного развития.
Практическая значимость исследования определяется тем, что полученные результаты обосновывают необходимость формирования стратегии социального ресурсосбережения в контексте самодостаточного развития российского общества, баланса традиций и новаций в стратегии основных групп населения. Анализ социальных ресурсов российского общества дает не только перспективу исследования важного аспекта социального развития, но и предложить критерии социальной эффективности при характеристике и оценке социальных трансформаций. Материалы диссертационного исследования могут найти применение в разработке на муниципальном, региональном, федеральном уровнях, реализации целевых программ повышения социальной самодеятельности населения и социальных инноваций, механизмов резонансного влияния социальных микроэффектов. В исследовании содержится теоретическое обоснование социальной компетентности, наиболее значимого социального ресурса, что актуально для определения приоритетов социального развития. Положения, оценки, выводы диссертации имеют эвристическую и когнитивную ценность в чтении курсов по общей социологии, социологии управления, а также спецкурсов по проблемам социального развития и социального проектирования.
Структура работы: диссертация состоит из введения, четырех глав, десяти параграфов, заключения и библиографии.
Заключение диссертации по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы", Дятлов, Александр Викторович
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Социальные трансформации российского общества демонстрируют воспроизводство социальной ресурсозакрытости, принесение в жертву демократи-зационным или скрытым планам развития определенных социальных групп, слоев, явную стратификацию на ресурсообеспеченные и социальные зависимые группы. В начале XXI в. Россия так и не нашла адекватного ответа на вызовы современности, смысл которого очевиден в модели самодостаточного развития, но под давлением определенных обстоятельств определяется в догоняющей модернизации или поиске «пресловутого » третьего пути, копировании традиционных укладов, воспроизводства бюрократического аппарата и социокультурного изоляционизма.
Коренным «пороком » российских преобразований можно назвать высокую социальную ресурсозатратность, стремление акторов трансформационного изменения (прежде всего, правящего класса) к ресурсоприсвоению (в виде передела собственности, распоряжения ресурсами или создания ресурсного дефицита). Доминирование натуральных показателей, большого объема природных богатств создает специфические системы «субдоминантного » развития, модели централизованного распределения ресурсов, так как основные группы населения заинтересованы в социальном потреблении, дистрибуции, стремлении достичь определенных социальных стандартов исключительно эксплуатацией природных ресурсов. Этим настроениям содействуют мифы «неисчерпаемой природной кладези » и «волшебства природной ренты », вкладываемые в навязываемые популистами лозунги. Тем более, если в 1996 г. доход от добычи и вывоза сырья составил приблизительно 24 % национального бюджета, то к 2002 г. его объем равнялся 60 - 65 %. Между тем социологические исследования выявляют, что российское общество стремительно скатывается на позиции «мировой периферии », несмотря на бесконечные разговоры о «великой России » и сладостных перспективах будущего социального развития. Неструктурированность социальных ресурсов, «субдоминантное » положение образовательного, научно-технического, профессионального и креативного потенциала российского общества связаны с открытым влиянием глобальных структур, осуществляющих перекачку ресурсов: устаревшие специализированные технологии, ширпотреб создают двойной капкан «зависимости и отставания ». Если в 1990 г. показатели экономического развития России можно сравнивать с Францией, то в конце 90-х гг. речь идет об отставании от Индии и азиатских тигров. Социально-ресурсный потенциал российского общества деградирует: почти в 3 раза упал образовательный уровень общества, ежегодно страну покидают 150 -200 тыс. ученых, специалистов, на 25 - 30 % увеличилась функциональная неграмотность. Глобализация насильственно традиционализирует целые слои и регионы, когда социальная структура симплифицируется, инверсируется (современное российское общество состоит из элиты, субэлиты, базисного слоя и экспансирующего социального дна). Ежегодно страна теряет 1 млн человек и это соответствует логике «глобализации », которая может обеспечить высокими социальными стандартами 1 - 2 % населения периферийного сообщества. Так называемые «неадаптированные » слои живут по модели «выживания », экономии ресурсов, социальной зависимости.
Большинство россиян вынуждены тратить личные и групповые ресурсы на приспособление, перемену профессии, ведение домашнего хозяйства (35 -40 % живут исключительно самообслуживанием). Различия между «успешными » и «адаптированными » слоями выявляются в исследовании, проецируются на демонстрационное потребление, ресурсозависимость, что ведет к социальной дезинтеграции и преобладанию индивидуалистских стратегий «мгновенного успеха » и «социального исключения ». Социальная адаптация характеризуется преимущественно экономической сферой, в обществе разрушены традиционные и конвертационные механизмы «обмена социальными благами ».
Догоняющая модернизация, как институциональный перенос западных экономических и социальных образцов, воспроизводит эффект демодерниза-ции, возвращения к сословности, структурам взаимопомощи и клиенталистско-го образа жизни населения. Динамика структурных изменений характеризуется иррациональностью» социальных отношений выпадением отдельных групп и обособлением модернизационных слоев от остальной части населения. Так в российском обществе происходит раскол по отношению к участию в процессе социальной трансформации, особенность которого выражается в «потребительском достиженчестве », переносе модернизационных ожиданий в сферу социального потребления и воспроизводства традиционного уклада в экономике за исключением экспортно-ориентированных отраслей. Догоняющая модернизация ресурсозатратна, делает большинство населения заложником технических и социальных проектов интеграции в цивилизованный мир. Сокращение ресурсной базы социального развития выражается в увеличении технического отставания (с 7 - 10 лет в 1990 г. до 15 - 20 - в 2001 г.), маргинализации индустриально-профессиональных групп индустриального общества (численность рабочего класса сократилась в 3 раза, работников сферы услуг возросла примерно в 1,5-2 раза). Догоняющая модернизация следует за циклом «мобилизационного развития ». В отличие от системы «свободного перемещения ресурсов » модель ресурсного распределения воспроизводит иерархию должностно-профессиональных стандартов, самодостаточность бюрократии, несамостоятельность потребителей социальных ресурсов. В обществе мобилизационного типа ни одна группа не может претендовать на позиционирование социальной самостоятельности, выступить референтной группой социальной инновации. Анализ показывает, что в социальных преобразованиях доминирует организационный ресурс, что преимуществом обладает группа - распорядитель социальных ресурсов. Хотя действует принцип меритократии, вознаграждения соответственно реальному профессионально-трудовому вкладу, определяющими являются позиции в системе ресурсного распределения, реализации административных изменений, как достижения идеала бесперебойно функционирующей организации общества в социальном развитии. Мобилизационное развитие направлено на высокую ресурсозатратность, равное распределение социальных рисков на все слои общества. Исключительная по эффективности в период социальных бифуркаций мобилизация приходит к предельному состоянию в период «социальной инновации », качественной перестройки социальных отношений. Самореализация в труде и производстве быстро вытесняется проектом «лучшей жизни », стремлением к стандартам потребления, поскольку «производимые » социальные блага становятся объектом интереса разных социальных групп (революция потребительских ожиданий в социалистическом обществе 60 - 70-х гг. XX в.). Собственно, если мобилизационное развитие эксплуатирует солидаристские ожидания (массовые движения), иммобилизация содействует «расхищению » социальных ресурсов, конвертации в личностный потенциал. В исследовании подчеркивается взаимозависимость мобилизационного развития и иерархии ресурсов, так как группа-распорядитель является основным актором социального развития, обладает правом на стимулирование социальных преобразований. Мобилизационное общество вынуждено постоянно получать импульсы развития: «застой » в ресурсном воспроизводстве влечет эффект «ресур-созависимости», «перепроизводства », создает напряженность в отношениях ре-сурсораспределения. Мобилизационное развитие исходит из контролируемых изменений, так как спонтанные содержат риск дисфункциональности, выхода из-под социального контроля социальных групп и альтернативы социальной мобилизации.
Посттрансформационное общество вступило на путь инерционного развития, эксплуатации ресурсов «прошлого » (материально-техническая база, профессиональный и организационный потенциал). За период догоняющей модернизации экономике и социальной сфере был нанесен колоссальный ущерб (падение производства на 60 - 70 %, падение жизненного уровня более 60 % населения, в 3 раза). С другой стороны, догоняющая модернизация способствовала синдрому «неэффективных производств », стимулировала поиск новых социальных и трудовых стратегий. Аморфная социальная структура, дисперсия социальных ресурсов, высокий уровень социальной дезинтеграции делают маловероятным и рискогенным возвращение к сценарию «мобилизационного развития ».
Как элита, так и базисные слои не готовы к централизованному распределению ресурсов, жесткой управленческой и исполнительской дисциплине, иерархии должностно-профессиональных статусов. Классы, которые могли бы демонстрировать высокий мобилизационный потенциал (управленцы, администраторы, индустриальный рабочий класс, управляющие колхозники), подверглись социальной и ценностной эрозии, трансформировались в группы-осколки с практиками «взаимопомощи ». Инерционный сценарий включения копирует иерархию, централизованность и «стабильность » мобилизационного общества, создавая иной вектор развития, «скольжения вниз ». Организационный потенциал элиты направлен на поддержание статус-кво, господства с целью регулирования протестным потенциалом, использования политического, информационного, психологического принуждения для манипулирования сознанием и поведением социально зависимых слоев населения (на СМИ в России расходуется в пять раз больше, чем инвестиции в реальную экономику). Инерционность стремится к квазистабильности, так как при отсутствии социокультурных, институциональных и культурно-ценностных навыков, преобладании моделей «выживания » доминирующими являются социальная апатия масс, негативная солидарность ресурсных монополистов, политический авторитаризм и эксплуатация сырьевых и «остаточных » ресурсов. Это позволяет проводить политику «социального умиротворения », тем более, инерционность коррелирует с падающими ожиданиями и актуализацией, неуверенностью в будущем.
Инерционное развитие воспроизводит дефицит ресурсов, что вызывает, в свою очередь, возрастание социальных рисков и предельность саморазвития различных социальных сфер. Бюрократия становится классом «распорядителей ресурсов », но действующих в целях самовоспроизводства и, соответственно, выстраивающих иерархию ресурсоподчинения. Как показывают диссертационные исследования, «эксплуатация » сырьевых ресурсов не компенсируется расширенным воспроизводством невозобновляемых, поскольку трансакционные издержки и механизмы «квазистабильности » гасят любые структурные и институциональные изменения. Реорганизация в организационной сфере, формирование управляемого социального пространства способствуют рование управляемого социального пространства способствуют «конвертации » конфликтности во внутригрупповое взаимодействие или периферизацию деви-антных стратегий. Однако накопление «конфликтности » и передавание социальных рисков на базисные слои населения приводит к неустойчивой социальной структуре и использованию центров социальной интеграции. Общество постепенно лишается факторов социальной инновации: элиты не заинтересованы в эффективных преобразованиях, основные классы ориентированы на воспроизводство социальных микромиров и дистрибуцию в форме административного и неформального влияний.
Самодостаточное развитие основывается на инновационном потенциале общества (образование, наука, культура), направлении ресурсов в русло позитивных изменений. Островки сектора «знания » и прослойка профессионалов задают перспективы освобождения от «дилендизма » и «тупиковости », но существующие нормативные и ролевые структуры «господства - подчинения» ограничивают переход к культуре креативного потребления и саморазвития. В российском обществе 7 - 12 % «инноваторов » вынуждены растрачивать личностные ресурсы для согласования с бюрократией и защиты от «спонтанного вмешательства » структур «квазистабильности ». Отсутствие социальных инвестиций, расширение социального «балласта », культивирование социального ри-туализма сохраняют возможности саморазвития и самотрансформации на социальном микроуровне и усиливают тенденции к «сверхмобилизации » и социальной дезинтеграции на социальном микроуровне.
Ясно, что российское общество оказалось в ситуации «социального пата », упущен шанс рациональной постсоциалистической трансформации и общество находится в состоянии социальной дезинтеграции и социокультурного шока. Но также ясно, что любые попытки авторитаризма, сильной политической воли без общественного консенсуса по поводу целей стратегического развития могут отбросить страну в пучину «анархического порядка » или окончательно опустить занавес над историей России. Исследование ресурсного аспекта социального развития позволяет сформулировать важный вывод: социальное развитие определяется теми возможностями, которые выбирает общество, а также готовностью к переменам «ради будущего ».
Список литературы диссертационного исследования доктор социологических наук Дятлов, Александр Викторович, 2005 год
1. Абрамов Р.Н. Сетевые структуры и формирование информационного общества // Социологические исследования. 2002. № 3.
2. Авраамова Е.И. Социальная мобильность в условиях российского кризиса // Общественные науки и современность. 1999. № 3.
3. Айзатов Ф.Л., Зейналов Г.П. Устойчивое развитие и стратегия общественного развития. М.: Прометей, 1999.
4. Актуальные проблемы новой России. М.: РИЦ ИСПИ РАН, 2000.
5. Актуальные проблемы социологии управления (круглый стол) // Социологические исследования. 1998. № 2.
6. Американская социология . Перспективы. Проблемы. Методы. М.: Прогресс, 1972.
7. Андрианов В.Д. Россия: экономический и инвестиционный потенциал. М.: Экономика, 1999.
8. Анурин В.Ф. Постиндустриальное и/или коммунистическое общест-во//Социологические исследования. 1999. № 7.
9. Арин O.A. Мир без России: Прогнозы, перспективы, периодизация. М.: Эксмо Алгоритм, 2002.
10. Арутюнян О.В. О трансформации социальной структуры постсоветских наций // Социологические исследования. 1998. № 4.
11. Аспекты социальной теории и современного общества. М.: ИС РАН , 2000.
12. Атаманчук Г.В. Новое государство: Поиски. Иллюзии. Возможности. М.: Славянский диалог. 1996.
13. Ахиезер A.C. Россия: Критика исторического опыта. М., 1991.
14. Бабаева JI.B. Новые ориентиры в развитии общества // Социологические исследования. 1995. № 5.
15. Бабурин С.Н. Российский путь: утраты и обретения. М.: Новатор 1997.16
Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания.
В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.
