Проблема первая. Структурные диспропорции в экономике.«Все хорошее когда-нибудь кончается»
Мэри ПоппинсПри всей замечательности финансового капитализма одними акциями и фьючерсами сыт не будешь. Реальная экономика – экономика товаров и услуг – продолжает существовать, пусть и в значительно меньших (по отношению к общему ВВП) объемах, чем в эпоху предпринимательского капитализма. Но существует она не в пустом пространстве, а рядом с громадными финансовыми активами, готовыми по первому же зову перетечь в те отрасли, которые обеспечат большие надежды и радужные перспективы (помните поговорку – «Если через год вас не будет в Интернет, то через три года вас не будет в бизнесе»? вот примерно такие глобальные перспективы и интересны крупным инвесторам). С появлением на рынке первых персональных компьютеров и еще слабеньких, но уже потенциально интересных модемных сетей инвесторы всего мира устремились скупать предприятия, имевшие хоть какое-то отношение к хай-теку. Начался бурный рост инвестиций в производство компьютеров, средств связи и программного обеспечения, - одним словом, в сектора «новой экономики». Никто не ждал от новых компаний немедленной отдачи; инвесторы стремились закрепиться на растущем рынке, долгие годы – в течение всего периода бума! – вкладываясь в бездивидендные акции хай-тек компаний. Напомним, кстати, что небезызвестная фирма Microsoft, еще недавно самая дорогая корпорация в мире, первый раз выплатила дивиденды только в нынешнем, 2003 году; до этого вместо дивидендов акционерам предлагалось довольствоваться ростом самих акций. А.Кобяков приводит ставший классическим пример переоцененности акций хай-тека:
«На полную оторванность оценок рынка от реальности указывает тот факт, что с 1992 по 1999 год стоимость одной акции интернет-провайдера "America Online" выросла в 925 раз. В результате в 1999 году компания "America Online", несмотря на мизерный размер своих балансовых активов, по капитализированной стоимости превосходила весь российский рынок акций на высшей точке его взлета и стоила в четыре раза больше, чем крупнейший мировой производитель автомобилей, корпорация "General Motors"
Понятно, что «золотой дождь», лившийся на компании «новой экономики», не исчезал бесследно в карманах их акционеров. Создавались новые рабочие места, строились здания, тянулись линии связи (вся Америка сегодня буквально опутана оптоволоконными сетями) – и все это на сотни миллиардов долларов. Хай-тек сектор буквально купался в деньгах (как некогда «оборонка» памятного многим СССР), формируя дополнительный спрос как на потребительских (рабочие места!), так и на производственных (затраты на деятельность компаний) рынках. Собственно, этот период характерен для развития любой новой отрасли – но с тем только существенным добавлением, что рано или поздно эта отрасль должна перейти с внешнего, инвестиционного финансирования на внутреннее, за счет продаж собственной продукции. Иначе все закончится, как с АО «МММ» - полным пшиком. Так вот, специфика финансовой экономики такова, что инвесторы (в отличие от классических предпринимателей, лично участвовавших в деятельности собственных компаний) не очень разбираются в работе предприятий, акции которых они приобретают (по большому счету, они ни в чем, кроме финансов, вообще не разбираются – зачем? ведь финансы есть высшая форма капитализма!). Следовательно, вполне возможна ситуация, когда огромные инвестиции будут направлены в отрасли, производящие такие товары, которые невозможно продать в достаточных объемах. И когда это наконец обнаружится, поток инвестиций в эти несчастные отрасли иссякнет – а вместе с ним резко сократится и спрос, формируемый этими отраслями на продукцию остальной экономики. Слово автору концепции «структурного кризиса» Михаилу Хазину:
«А что же происходит в США? В США на протяжении примерно 15 лет развивался определенный сектор экономики, его сейчас называют новая экономика, она же высокотехнологичная. Этот сектор забирал под себя ресурсы совершенно колоссальных масштабов. И скорость его роста была в несколько раз выше, чем скорость роста экономики в целом. По отдельным секторам она достигала 30% в год. Почему вкладывались такие деньги? Потому что происходила массовая пропаганда, что спрос потребительский, т.е. конечный, на продукцию этого сектора очень скоро будет невероятно высоким, что он будет расти теми же темпами, и тогда будет обеспечен возврат. При этом произошло некоторое событие, не имевшее аналогов в экономике до сих пор. Дело в том, что в экономике очень часто бывают ситуации, когда есть сектора, которые растут быстрее, чем экономика в целом, но объем этого сектора по сравнению со всей экономикой обычно очень маленький. Как только в такой сектор начинают идти деньги, экстенсивный год развития сменяется на интенсивный, начинаются научные исследования, начинается маркетинг и т.д. и т.п., и в результате скорость его роста резко уменьшается. В новой экономике такого не произошло. Темпы роста инвестиций были настолько велики, что новая экономика стала сравнима по размерам с экономикой в целом, 15%, 20% при тех же темпах роста».
Неэффективный (как говорилось в СССР в годы перестройки – затратный) сектор «новой экономики» оказался настолько велик (20% ВВП – для США это практически то же, что для России ее пресловутая «нефтянка»), что прекратить его финансирование оказалось попросту невозможно! Сегодня допустить отток средств из компаний новой экономики – значит ввергнуть США в жесточайший кризис, сравнимый по масштабам с Великой депрессией:
«Есть сектор экономики, который сам себя не окупает. Он должен нивелироваться. Что говорит классическая рецептура? Что в этой ситуации должно делать государство? Государство должно резко повышать учетную ставку и ужесточать условия кредитования. Потому что, чем быстрее они сдохнут, тем меньше будут отравлять своими миазмами всю остальную экономику... Вопрос: каков объем той экономики, которая должна отмереть в результате всего этого безобразия. Ее можно оценить, просто посмотреть, каков объем инвестиций в сектора новой экономики был за эти 10 лет, и какая была отдача. И сразу можно сказать, там, где инвестиции были на порядок больше, чем отдача, те и должны умереть. По объему это кусок, который сейчас производит 15% ВВП США. С учетом того, что там вырос довольно большой блок сферы услуг, обслуживание обедами, производство предметов роскоши для менеджеров, очень богатых и т.д. и т.п., это, я думаю, в районе 25% ВВП. Иными словами, в США уже происходит структурный кризис и должна произойти структурная перестройка экономики, причем структурный кризис происходит быстро, уж коли процесс пошел, то за год-полтора ВВП США должен упасть на 25%. Так вот, до тех пор, пока этого не произойдет, экономические проблемы в США будут продолжаться» (там же).
Понятно, что допустить падение ВВП на 25% не позволит себе ни одно американское правительство. Всем памятна даже не столько Великая депрессия – уж слишком давно это было – сколько события в перестроечном Советстком Союзе, когда столь же неэффективный и затратный сектор экономики – военно-промышленный комплекс – внезапно столкнулся с резким снижением спроса на свою продукцию. Результат всем нам хорошо известен – инженеры, переквалифицировавшиеся в «челноков», распроданные за бесценок предприятия, рабочие, годами не получавшие зарплату... Представить себе все это в сегодняшней Америке можно разве что в кошмарном сне. Однако единственной альтернативой сворачиванию «новой экономики» может быть только продолжение ее финансирования – причем уже без малейшей надежды на отдачу в обозримом будущем. Именно этот путь и избрали американские правящие круги: путь прямого субсидирования «новой экономики». Однако масштабы структурных диспропорций оказались настолько велики:
«И теперь несколько слов о масштабах реальных проблем экономики США. Если считать, что масштаб «новой» экономики составляет около 20% всей американской, а с учетом наиболее тесно с ней связанных отраслей достигает и 30-35%, то можно оценить, какие убытки несет этот сектор в результате исчезновения феномена «опережающего» инвестирования. Мы не будем сейчас говорить о самой «новой» экономике, а только о той части ее «окружения», которая серьезно пострадает в результате резкого уменьшения закупок. Если исходить из масштабов несоответствия входящих и выходящих потоков, можно предположить, что общий объем закупок «новой» экономики сократится примерно в полтора раза. Это означает, что примерно 30% экономики США станет принципиально убыточной. Если прямо восстанавливать это утраченный со стороны «новой» экономики поток, то его масштаб можно оценить в 10% ВВП то есть 1 триллион долларов в год. Но на самом деле больше, поскольку необходимо еще компенсировать дополнительный инвестиционный поток в эти смежные отрасли. Их объем больше, чем всей «новой» экономики, но зато и рост их был ниже, поэтому можно считать, что объем этого потока примерно равен потоку со стороны «новой» экономики. Итого получаем 2 триллиона в год около 200 миллиардов в месяц» .
- что даже для громадного американского бюджета поддержка «новой экономики» оказалась весьма проблематичной. Два триллиона в год – таких денег нет ни в бюджете, ни у всех мировых инвесторов вместе взятых. Единственным их источником может быть кредитная эмиссия (как для покрытия дефицита госбюджета, так и для финансирования безнадежных, по сути, инвестиций), источником которой в США традиционно выступает Федеральная резервная система. И вот что удивительно: если мы сопоставим графики «широкого» биржевого индекса S&P500, эффективной ставки рефинансирования ФРС США и прироста совокупной задолженности по всему американскому рынку кредитов, то получится следующая картина:График 3. Изменение совокупной кредитной задолженности в США с 1990 по 2003 год.

Обратите внимание, что прирост задолженности начиная с 1998 года составлял в среднем около 500 млрд. долларов в квартал – то есть те самые 2 трлн. долларов в год, о которых говорит Михаил Хазин. Причем рост задолженности оказался крайне слабо зависящим от такого мощного фактора, как изменение ставки рефинансирования: ее снижение в период с 2000 по 2003 год с 6% до 1,25% (в 5 раз! то есть теми же текущими доходами оказалось возможным обслуживать в 5 раз больший объем кредита!) вызвало увеличение темпов прироста задолженности всего на 30% (с 450 до 600 миллиардов долларов в квартал). Это означает, что новые кредиты в последние годы берутся исключительно для компенсации потерь, а вовсе не для новых, перспективных инвестиций. Обратите также внимание, что падение фондовых рынков вызвало синхронный рост задолженности по кредитам, – то есть «живых» денег на обвале рынка никто не терял, а попросту увеличивал свою текущую задолженность на сумму потерь! Понятно теперь, почему биржевой обвал 2000 года так мало походит на крах 1929 – в отличие от тех первобытных (в финансовом отношении) времен сегодня никто не требует «деньги назад». Кредитные линии остаются открытыми для всех.
Итак, назревший в экономике США структурный кризис успешно блокируется мощной кредитной эмиссией (600 миллиардов долларов в квартал – это больше, чем официальный годовой ВВП всей России). Возникает вполне резонный вопрос: а до каких пор можно давать «новой экономике» безвозвратные кредиты?Проблема вторая: слишком много долгов.
«Если нельзя, но очень хочется - то можно»
Известный афоризмИзвестно ли вам, как в настоящее время осуществляется управление американской экономикой? Наверняка: жить в начале 21 века и не знать фамилию Гринспен попросту невозможно. Процитируем Владимира Мальханова, последователя «австрийского» подхода к современному экономическому кризису:
«На смену сторонникам роста гос. расходов (т.е. по сути – приверженцев вмешательства государства в рыночную экономику в его грубом проявлении) пришли монетаристы. Их первый расцвет (хотя меркантилизм в принципе существовал и до них) пришелся на годы бума фондовых рынков в 20-х. Закат, по вполне понятным причинам, совпал с годами депрессии 30-х.
Их тезисы были понятны. Устранение вмешательства государства в рыночную экономику и стимуляцию последней в случае кризисных явлений (имеется в виду депрессия и дефляция). Стимуляция? Каким образом? Очень просто - через увеличение предложения денег, по сути – запуск печатного станка и либерализация финансовой системы (что можно интерпретировать как возможность генерации новых кредитных денег для современной финансово- банковской системы). И даже уравнение было создано специальное. При этом форма запуска денег в обращение была придумана весьма элегантная – предложение дешевого кредита. Т.е. государство не отдает деньги «за бесплатно» (это была бы вульгарная эмиссия, да и последствия ее были бы видны сразу), а предоставляет его банкам в виде кредитов под определенный процент (который как очевидно ниже некого рыночного уровня). Периодически долг рефинансируется (пролонгируется, даже под более низкую ставку). Именно в установлении этой ставки видят основную роль ФРС современные сторонники монетаризма. Итак, чуть ли не единственный человек (конечно, существует определенный экспертный совет) определяют судьбы миллионов предпринимателей и потребителей, его зовут Алан Гринспен. (Alan Greenspan). Если вдуматься, не кажется ли Вам достаточно противоречивым, что, постулируя рыночную экономику как систему, позволяющую на основе конкуренции выработать некие «справедливые» цены и перераспределить ресурсы, американский капитализм предлагает использовать внерыночный механизм определения еще одной цены – процентной ставки.».
Действительно, редкий человек, связанный с фондовым или валютным рынком, не знает о громадном влиянии ставки рефинансирования ФРС США (а также Европейского центрального банка и Банка Англии) на эти самые фондовые и валютные рынки. Фактически, управление американской экономикой осуществляется двумя основными способами: 1) заявлениями ФРС о текущем состоянии и перспективах экономики и 2) изменением цены денег – учетной ставки ФРС. Для того чтобы столь простой способ управления экономикой (всего один параметр регулирования!) вообще мог работать, сама эта экономика должна удовлетворять определенному требованию: она должна очень сильно зависеть от ставки процента (будь то ставка по ипотечным кредитам, доходность гособлигаций или любой другой процент по каким-либо размещенным или привлеченным денежным средствам). Так вот, надо отдать должное американским монетаристам: они такую экономику построили. Вот любопытная таблица, отражающая роль кредитных средств в экономике США:Таблица 3. Соотношение совокупной задолженности по кредитам и ВВП США.
В текущих ценах на начало года.
Год Совокупная кредитная задолженность, млрд. $ Прирост к предыдущему периоду, млрд. $ ВВП в текущих ценах, млрд. $ Прирост к предыдущему периоду, млрд. $ Отношение задолженность / ВВП Отношение прироста задолженности к росту ВВП
1960 743 528 1,41
1970 1510 767 1018 490 1,48 1,57
1980 4397 2887 2733 1715 1,61 1,68
1990 13064 8667 5721 2988 2,28 2,90
2000 25983 12919 9649 3928 2,69 3,29
2003 (1кв.) 32281 6298 10688 1039 3,02 6,06 (!)Экономика, в которой на каждый доллар ВВП приходится три доллара долгов, а на каждый доллар прироста ВВП – от трех (в период процветания 90-х) до шести (в период нынешних экономических трудностей) долларов прироста задолженности, нельзя назвать иначе как долговой экономикой. Из Таблицы 3 совершенно очевидно следуют два вывода:
1) долговая экономика работает – рост совокупной задолженности обеспечивает рост ВНП, и даже, наверное, благосостояния граждан,
2) но работает долговая экономика со все меньшей отдачей, и в последние годы эта отдача уменьшается все быстрее и быстрее.
Вообще говоря, так и должно быть. Деньги берутся в долг для того, чтобы их истратить – следовательно, кредитная эмиссия увеличивает спрос и стимулирует ответное предложение. Но долги надо отдавать, а чтобы их отдавать, должникам нужно будет сократить потребление. Поэтому выдав в долг в этом году 1 трлн. долларов и увеличив тем самым ВНП на эту сумму, нам придется смириться с его сокращением на тот же триллион в будущем году. Впрочем, можно и не сокращать – а пролонгировать кредит и даже выдать еще один триллион (как, судя по приведенной таблице, американцы и делают). Тогда возникает другая проблема: за кредит надо платить проценты. Пока общая задолженность невелика, невелики и проценты – однако год за годом кредит растет, выплаты растут, и рано или поздно потребитель сообразит, что больше долгов ему уже не потянуть. Он «затянет поясок» и начнет большую часть своих доходов тратить на погашение задолженности, чтобы сократить ее до приемлемой величины (как делает сегодня, кстати сказать, Россия). Но ведь это означает снижение спроса и, как следствие, - снижение ВВП?! Снижение ВВП (и уровня жизни) просто немыслимо, и нам (т.е. ФРС, как «кредитору последней руки» в американской экономике) приходится снижать ставку процента. За те же самые долги потребитель получает возможность платить значительно меньшие проценты; ура, радуется он и покупает в кредит еще один дом (автомобиль, гараж и т.д.). К сожалению, долг опять растет – а вслед за ним растут и процентные выплоты. Не беда, думаем мы – снизим ставку еще раз. И вот тут наступает момент истины: ставку процента нельзя снижать до нуля.
То есть, конечно, на уровне ФРС ставку можно сделать и нулевой. Однако в отличие от ФРС, банки, перераспределяющие кредиты компаниям и населению, организации коммерческие, и кредитовать кого-либо за просто так мало расположены. Полученные от ФРС деньги они скорее потратят на собственные нужды, а с должников будут по-прежнему брать свои 3% в год (средняя за последние годы разница между ставкой ФРС и коммерческими кредитами). Резервы дополнительного кредитования за счет снижения стоимости обслуживания долга будут исчерпаны, новые кредиты окажется не на что брать (нечем платить проценты), и потребители волей-неволей вынуждены будут сокращать потребление. Ну а сокращение потребления, в свою очередь, приведет либо к падению ВВП, либо к массовому снижению цен (если производители будут держаться за доли рынка, которые в последнее время считаются более важным показателем бизнеса, чем прибыльность). Снижение же цен – дефляция – приведет к тому, что реальные процентные ставки начнут расти даже при нулевой ставке ФРС. Отсюда новые проблемы у должников (цены-то ведь будут падать не только на товары, но и на заработную плату, а уж о прибыльности компаний в эпоху удержания доли на рынке вообще можно забыть) и новое снижение спроса. Таким образом, управление экономикой «по ставке рефинансирования» работает, но только до определенного предела. Перешагнула ли Америка этот предел?
Кредитная эмиссия – относительно новое экономическое изобретение. Возможно, именно поэтому мы имеем только один пример ее доведения до логического конца. Это – Япония 1990-2000 годов:Таблица 4. Конец «Японского экономического чуда».
Данные на начало года.
Год Ставка рефинансирования Банка Японии, % Фондовый индекс Никкей225 Объем ВВП в текущих ценах, трлн. йен
1990 4,25 37189 427
1991 6 23293 460
1992 4,5 22023 480
1993 3,25 17024 487
1994 1,75 20229 491
1995 1,75 18650 493
1996 0,5 20813 509
1997 0,5 18330 529
1998 0,5 16628 520
1999 0,5 14499 513
2000 0,5 19539 517
2001 0,5 13723 513
2002 0,1 9997Таблица вполне подтверждает изложенные выше соображения: снижение ставки до 0,5% годовых лишь слегка ускорило рост японской экономики, да и то только на протяжении двух лет, а начиная с 1998 перестало помогать вовсе. Поэтому недавнее снижение ставки ФРС до 1,25% - крайне опасный признак; до японской «точки невозврата» осталось всего 0,75 пункта.
Что дальше? А дальше, как ни крути, долги придется возвращать. Слово Владимиру Мальханову:
«По сути текущая ситуация повторяет сложившуюся около 70-ти лет назад, однако тогда фондовый рынок обвалился вторым (после рынка недвижимости). Сейчас же пузырь в сфере недвижимости США лишь начинает входить в свою финальную стадию, характеризующуюся (как и любой бум) ускорением роста по мере приближения к финалу. Косвенно об этом подтверждает пусть и замедляющийся, но все же рост кредитных денег (M3, MZM). Иными словами НАСТОЯЩИЙ КРИЗИС ЕЩЕ НЕ НАЧАЛСЯ. Все, что было до этого – лишь его предвестники...
Если мыслить «оценочно» (да простит меня читатель за это слово, но с учетом реалий точные вычисления невозможны), то ситуация должна привести к тому, что на рынке должно обесценится покупательной силы доллара на 6-8 триллионов, (сколько напечатано и создано экспансией) либо на эту же сумму должно быть создано товаров в разграбленном фонде потребления... Говоря проще, либо товарная масса должна «подойти» к денежной (многолетняя стагнация), либо кто-то должен потерять права на товары на 6-8 триллионов долларов (девальвация, списание долгов)»
Впечатляющая альтернатива, не правда ли? Либо длительная депрессия по японскому образцу, с нулевым спросом на кредиты и постоянным снижением жизненного уровня населения – либо быстрый, но еще более болезненный кризис, связанный со списанием долгов.
Здесь нужно пояснить, почему у Мальханова девальвация и списание долгов стоят рядом, словно синонимы. Дело в том, что кредитная эмиссия, в отличие от прямого увеличения денежной массы, сказывается на курсе национальной валюты очень опосредованным образом. Дешевые долларовые кредиты привлекают иностранных инвесторов, создавая спрос на эти самые доллары – как при взятии кредитов, так и при их возврате. В результате кредитная эмиссия прекрасно сочетается с сильным долларом. Но – только до тех пор, пока кредиты действительно нужно возвращать. Стоит произойти нескольким крупным прецедентам списания долгов, и остальные должники, почувствовав слабину, перенаправят свои денежные потоки с возврата кредитов на другие, куда более прибыльные цели. Спрос на доллары упадет, а предложение, наоборот, возрастет – поскольку и располагавшие наличными долларами американские должники предпочтут их потратить, а не возвращать кредиторам. В результате покупательная стоимость доллара снизится – вот вам и девальвация.
Итак, перед американской экономикой обозначился непростой выбор. Что лучше – длительная депрессия или короткий, но чрезвычайно болезненный кризис, связанный с реструктуризацией 6-8 триллионов сомнительных долгов?
Еще не так давно казалось, что президент Буша, без колебаний объявивший войну мировому терроризму, пойдет на столь же решительные меры и в отношении национальной экономики:
«Если перейти к прогнозной части, то в наиболее мрачном виде выглядит она примерно следующим образом. Первые недели года, а быть может и до конца февраля, идет девальвация доллара (уже начавшаяся). По моим оценкам, где-то на 30-40%. В конце этого периода начинается агрессия в Персидском заливе, которая на несколько дней резко повысит цены на нефть, с одновременным ускорением падения доллара. Если эти события пойдут в плановом русле (то есть девальвация будет не слишком быстрая и в Ираке не произойдут неожиданности), то сразу после этого президент Буш-мл. объявит о «привязке» доллара к золоту и проведению соответствующей конфискационной операции. Не исключено, что одновременно будет произведена реформа долларового обращения: будут введены «розовые» доллары и ограничен обмен «старых» долларов на новые» - писал Михаил Хазин в конце 2002 года.
Однако прогноз Хазина сбылся только наполовину. Операция (агрессия) в Персидском заливе действительно состоялась, но то ли доллар падал при этом «слишком быстро», то ли неожиданная реакция Франции и Германии на войну в Ираке создала дополнительные проблемы, - словом, до привязки доллара к золоту и конфискационной реформы дело пока не дошло. Наоборот, ставка рефинансирования была снижена до 1,25%, на фондовых рынках после войны обозначилось оживление, Доу-Джонс вырос с 7500 до 9000, и даже доллар, упав до 1,19 за евро, начал обратное движение, отыграв к середине лета треть падения последних полутора лет.
Сегодня американская экономика оценивается правящей элитой (например, в недавнем выступлении министра финансов Сноу) весьма оптимистично – как стоящая на пороге быстрого восстановления. Если вспомнитьЯпонию, где снижение ставки рефинансирования до 0,5% обеспечило еще два года роста и лишь потом ввергло страну в дефляцию, можно сказать, что Сноу совершенно прав. До следующих президентских выборов долговой кризис экономике США не угрожает. Угрожает ей совсем другой кризис, хорошо знакомый нам на примере той же Японии: дальнейшее падение цен на акции и другие финансовые активы.Проблема третья: пирамиды финансовых активов.«Страусов не пугать! Пол бетонный»
Известный анекдотФинансовый капитализм заметно трансформировал наши представления о том, что такое богатство. Самые богатые люди в мире сегодня – уже не иранский шах и не король Саудовской Аравии; это Уоррен Баффет и Билл Гейтс. Нефть сегодня ценится заметно меньше, чем акции процветающих компаний (а Berkshire Hathaway и Microsoft, несомненно, самые прибыльные компании в мире). Сегодняшнее богатство предстает перед нами в форме финансовых активов – документально подтвержденных прав на возможность каких-либо действий (примеры действий: получение выплат по облигациям, получение дивидендов, купля-продажа недвижимости, голосование на собрании акционеров). Финансовые активы – это именно права, а никак не сами материальные предметы, на которые они распространяются; вдумайтесь в разницу между золотым слитком и «металлическим счетом» в банке – что будет с вашим виртуальным золотом, когда банк лопнет? На финансовых рынках продаются и покупаются именно права на совершение каких-либо действий (чаще всего – дальнейшей продажи и покупки); для биржевого торговца нет разницы, торговать ли контрактами на поставку соевых бобов или же контрактами на индекс S&P500, по которым никакого реального товара поставить попросту невозможно. Сами по себе финансовые активы не имеют никакой ценности (ведь это только права, их нельзя есть или производить на них стиральный порошок). Акции, облигации, земельные участки, недвижимость, частные предприятия, валюта, даже банковские депозиты – все эти воплощения богатства имеют ценность лишь постольку, поскольку они могут быть реализованы на свободном рынке. Россиянам не нужно долго объяснять разницу между наличными рублями и банковским вкладом, между вагоном тушенки и пачкой билетов МММ; но вот тот факт, что наличный доллар тоже является финансовым активом, может для многих оказаться в диковинку. А между тем, его очень легко проверить: пойдите и купите на этот доллар буханку хлеба.
Многие тысячи лет символом (и лучшим средством накопления) богатства служило золото. Но сегодня золото – точно такой же финансовый актив, как евро, нефть и американские акции; оно точно так же торгуется на бирже (Лондонская биржа металлов) и точно так же растет и падает в цене практически по любому поводу. Никто не может гарантировать, что завтра золото не подешевеет с сегодняшних 360 долларов за унцию до, скажем, 270-ти – как это уже неоднократно бывало в 90-е. Богатство, вложенное в золото, сегодня ничем не лучше, а с учетом цен последнего десятилетия – и намного хуже, чем богатство, размещенное в традиционном «консервативном портфеле» инвестора.
Гибкость финансовых рынков, порожденная торжеством финансового капитализма, имеет свою обратную сторону: цены на все виды финансовых активов находятся в постоянном движении. Это хорошо, это просто замечательно в период роста – помните 16% доход по S&P 500? Но беда в том, что за периодом роста неизбежно наступает период спада. В эпоху предпринимательского капитализма регулярные «паники на бирже» были проблемой узкого круга биржевых спекулянтов – ведь основной целью капиталистов в те годы считалась все же прибыль, а не рост стоимости акций. А вот в современных условиях падение цен на финансовые активы есть уже общенациональная проблема. Дело в том, что вложения в акции, облигации и ипотечные ценные бумаги (именно эти три группы финансовых активов в пропорции 20:40:40 и составляют основной оборот американских финансовых рынков) сегодня имеют более 50% американских семей, а также все без исключения взаимные (паевые) и, что особенно важно, пенсионные фонды. Размеры сбережний и пенсий абсолютного большинства жителей стран «золотого миллиарда» зависят от уровня цен на акции, облигации и недвижимость. Политика «либерализации» экономической жизни привела к тому, что все население развитых стран фактически оказалось «инвесторами поневоле» - если не через личные вложения в акции и приобретенную в кредит недвижимость, то через пенсионный счет в фонде, разместившем свои средства в те же самые акции, облигации и ипотечные ценные бумаги.
Что произойдет, если по каким-то причинам (подробнее о них чуть дальше) цены на все три вида финансовых активов начнут падать? Произойдет обыкновенный (для нас, россиян, обыкновенный, американцы его пока что в глаза не видели) дефолт: обязательства домохозяйств и фондов в денежном выражении останутся прежними, а обеспечивающие их финансовые активы заметно подешевеют. Образуется разница, покрыть которую будет попросту нечем. Для осуществления текущих выплат придется продавать даже подешевевшие активы, отчего цены на них будут снижаться еще сильнее – и в конце концов выяснится, что денег на всех не хватает. Падение цен на финансовые активы чревато сильнейшим денежным сжатием: лишившись большей части своего символического богатства, частные лица, компании и даже банки окажутся перед лицом необеспеченности своих кредитов – а следовательно, получат вполне обоснованный отказ в их возобновлении. Дело может дойти до - страшно сказать! - приостановки расчетов по кредитным карточкам (что это значит для современной Америки, думаю, объяснять не надо).
Но разве такое бывает – чтобы цены упали сразу и на акции, и на недвижимость, и даже на гособлигации?! Ведь давно известно, что цены на акции и облигации колеблются в противофазе, а цены на недвижимость растут всегда и везде?
Бывать не бывало; но ведь и Великих депрессий до 1929 года в истории человечества тоже не было. Сегодня на каждом из трех крупнейших финансовых рынков существуют собственные и вполне серьезные проблемы. Начнем с самого «надежного» – с рынка гособлигаций.График 4. Доходность 10-летних гособлигаций США в 1990-2003 годах.

В процентах доходности эта пирамида, быть может, выглядит не слишком внушительно. Однако если учесть, что для изменения доходности 10-летних облигаций при купонном доходе в 3% (именно таков купонный доход 10-летних облигаций выпуска июля 2002 года) с 3,5% (недавнее рекордное значение) до 4,5% (вполне нормальная доходность по низкорисковым активам) рыночная цена этих облигаций должна упасть с 95,6% от номинала до 87,5%, то есть на 8,5% - то становится понятно, что даже восстановление недавней средней доходности в 6% будет означать для рынка гособлигаций потерю примерно 23% капитализации. Пока доходность облигаций падает, вкладываться в них выгодно – всегда можно продать дороже, да и купонный доход получать; а вот если доходность снова начинает расти?! Ведь деньги на облигациях инвесторы потеряют сегодня, а доходы от них растянутся на целых 10 лет!
Вот какую перспективу для «пузыря» гособлигаций рисует журнал «Эксперт»:
«... произойдет то, что уже начинает происходить: инфляционный скачок и сдувание двух оставшихся "пузырей" - падение переоцененного американского доллара и все тех же казначейских облигаций...
ФРС США уже давно и усиленно качает ликвидность в финансовую систему. Пока что доллары усиленно покупают иностранцы, прежде всего центробанки. Пять центробанков с крупнейшими золотовалютными резервами - Япония, Китай, Гонконг, Тайвань и Южная Корея - имеют на своих счетах около триллиона долларов, причем примерно 70% из них хранятся именно в долларах США. Индия и Россия с легкостью довели свои резервы до рекордного уровня, и даже у несчастной Бразилии более 40 млрд долларов. Ситуация напоминает конец 1960-х, когда послевоенная Бреттон-Вудская валютная система была на последнем издыхании. США тогда пускали в оборот море бумажных долларов. Их партнеры хотя и имели право обменять деньги на золото, этого не делали, понимая, что тогда американский золотой запас быстро иссякнет. Тем не менее излишки долларов просачивались на рынок, сбивая курс американской валюты и подпитывая инфляцию.
То же самое произойдет и теперь. Тем более что при президенте Буше к расхлябанной денежной политике прибавилась еще и бюджетная экспансия. Помяните мое слово: федеральный дефицит в отчетном 2003 году, который начнется 1 октября, составит около 300 млрд долларов. А это значит, что пузырь на рынке бондов тоже лопнет. США не Япония, которая даже после 12 лет кризиса остается крупнейшим поставщиком капитала на мировой рынок. США импортируют капитал - порядка 400 млрд долларов в год. Если доллар начнет падать, доходность на бонды должна повыситься, чтобы привлечь иностранный капитал. Так что и у рынка американских гособлигаций один путь – вниз» .
Действительно, низкая доходность по гособлигациям была вполне оправдана при Клинтоне, поставившем в свое время амбициозную задачу погасить за ближайшие 10 лет всю государственную задолженность США (!). Сегодня, при уже санкционированном на ближайшие годы 700-миллиардном дефиците госбюджета и госдолге, перевалившем за 6 триллионов долларов, для привлечения средств придется увеличивать проценты – а следовательно, снижать стоимость гособлигаций. Снова вспомним Японию: за 10 лет депрессии государственный долг этой страны увеличился до 140% ВВП (!), в результате чего кредитный рейтинг японских облигаций оказался на уровне Ботсваны (чем не «Верхняя Вольта с ракетами»?). Госдолг США составляет сейчас 60% от ВВП, до 140% еще далеко, но долг не сокращается, а продолжает расти. Итак, снижение цен на гособлигации вполне реально; все предпосылки для этого уже налицо.
Теперь посмотрим, как обстоят дела с недвижимостью.График 5. Темпы годового роста цен на реально проданные дома в США, 1990-2003 гг.

Цитата из другого номера журнала «Эксперт», статья П.Быкова, 2003 год:
«... остатки "пузыря" на фондовом рынке - это далеко не самое страшное. Хуже то, что два главных "пузыря" - на рынке недвижимости и на рынке гособлигаций - еще и не начинали сдуваться. Цены на недвижимость в целом по стране с момента пика на фондовом рынке в 2000 году выросли более чем на 20%, а цены на элитную недвижимость - в разы. Средняя стоимость жилья в США сегодня в 2,8 раза превышает средний чистый годовой доход населения (превышение уровня в 2,5 раза уже считается опасным)» .
Отметим, что рост цен на недвижимость был вызван в последние годы не столько «переброской» средств, выведенных с фондового рынка (пиковое значение в 12% прироста было достигнуто в 4-м квартале 1999 года, еще ДО обвала Nasdaq), сколько банальным снижением ставки по ипотечным кредитам (в 2003 году она упала ниже 6% годовых). А как уже отмечалось выше, ставки кредитования нельзя снижать бесконечно, и 5% годовых уже очень близко к нижнему пределу; следовательно, через какое-то время ипотечные ставки перестанут падать, а значит, цены на недвижимость тоже перестанут расти.
Ну а дальше вступит в действие общий для всех финансовых активов механизм: если актив не дорожает, значит, он должен подешеветь. Почему так? Да очень просто: ведь ценность любого финансового актива определяется его способностью приносить прибыль за счет увеличения своей рыночной стоимости. Если актив не растет в цене, его следует обменять на другой, который и обеспечит требуемый рост. Ну а как только хотя бы часть «испуганных инвесторов» начнет переводить свои средства из недвижимости во что-нибудь другое, цены сразу же начнут падать. Собственно, это падение цен уже началось, но в завуалированной форме: снижаются цены на аренду домов (что и понятно – дома-то нынче представляют собой финансовый актив, их задача – расти в цене, а не служить местом для жилья, строится их много больше, чем нужно, так почему бы и не пустить арендаторов задешево, пока дом дорожает?).
Снова, как и в случае с гособлигациями, мы сталкиваемся с неприятной особенностью финансовых активов: виртуальным характером их цены. Дом как место для жилья имеет ценность сам по себе, и ценность эта зависит только от количества нуждающихся в жилье и уровня их доходов; дом как финансовый актив имеет ценность только тогда, когда большинство инвесторов убеждены, что завтра этот дом будет стоить дороже. Как только на рынке недвижимости наступит спад, инвесторы побегут от домов, как черт от ладана.
Становится понятно, почему так много внимания в экономических СМИ уделяется благоприятным экономическим прогнозам: инвесторов (а к их числу, напомним, относится до 50% взрослого населения США) ни в коем случае нельзя пугать! Стоит ли удивляться, что:
«По данным, опубликованным 24 июля 2000 года в журнале "Fortune", в 1999 году около 2200 профессиональных аналитиков фондового рынка, отслеживающих состояние свыше 6000 компаний, дали 33169 рекомендаций на покупку акций и только 125 - на продажу! По данным аналитической фирмы "First Call/Thomson Financial", из 28 тысяч рекомендаций по американским акциям на конец сентября 2000 года только 0,6% составляли рекомендации на продажу. И это - после катастрофического падения на рынке NASDAQ в апреле-мае».
Не так давно на форуме проходило сообщение, что американские инвестиционные банки вообще запретили своим аналитикам выдавать рекомендации о продаже акций. Будущее американской экономики безоблачно, потому что... «так пишут газеты»
Ну а теперь, вооружившись определенным скепсисом в отношении официальных экономических изданий, вернемся к тому, с чего начали: к фондовому рынку. Во 2-ом квартале 2003 года фондовые индексы в США после долгого перерыва снова начали расти: DJ на 20%, Nasdaq на 28%, SP500 (охватывающий 500 компаний и считающийся наиболее адекватным) – на 16%. Вслед за индексами (да-да, именно так: капитализм-то у нас финансовый, поэтому сначала оживление возникает на фондовом рынке, а уж потом – на потребительском) начали расти показатели деловой активности, замедлился рост безработицы, - одним словом, экономика продемонстрировала долгожданные признаки оживления. Немедленно последовали многочисленные комментарии в духе «в 3-4 квартале экономика США продемонстрирует внушительный рост». Может быть, «пузырь» на фондовом рынке уже «сдулся» окончательно, и акции могут снова начинать безостановочный рост, становясь спасением для «испуганных инвесторов»?
Что ж, посмотрим, насколько на самом деле «сдулся» американский фондовый рынок в 2000-2003 годах. Для объективной оценки долгосрочных перспектив движения цен на акции вот уже в течение ста лет с успехом используется параметр под названием P/E ratio. Это отношение цены акции (P) к прибыли на одну акцию (E), полученной компанией-эмитентом в предшествующем отчетном году. P/E ratio - отголосок уже изрядно подзабытого предпринимательского капитализма, когда акции покупали, чтобы получать дивиденды. В Таблице 5 приведены данные о 100-летней истории американского фондового рынка с точки зрения этого показателя:Таблица 5: периоды роста и спада американского фондового рынка.
BEAR – медвежий рынок, с падением цен на акции, BULL – бычий, с их значительным ростом.Легко видеть, что всякий раз, когда значение P/E ratio переваливало за 20 (впрочем, вскоре после Великой депрессии «испуганным инвесторам» хватило и 19), эпоха «бычьего» рынка заканчивалась, и начинался длительный – до 20 лет – период постоянного снижения цен на акции. Для того чтобы акции снова начали расти в цене, значение P/E ratio должно было упасть ниже 10 – то есть прибыль (не дивиденд! дивиденды – это только часть прибыли) компаний должна была составлять хотя бы 10% от их рыночной стоимости.
Как же сегодня обстоят дела с P/E ratio на фондовом рынке США?График 6: значения P/E и D/E в 1990-2000-е годы.

На графике, помимо P/E Ratio, приведено еще и отношение дивидендов к цене акции – то есть тот средний доход, который акции дают в традиционном понимании, если не ждать от них постоянного роста. В 2002 году этот показатель – D/P ratio – вырос аж в полтора раза. Но вырос-то он с 1,3% до 1,9%! Напомним, что абсолютно надежные гособлигации США дают минимум 3% гарантированного дохода. Ну какой нормальный человек будет в этих условиях покупать акции иначе, как с целью потом перепродать их дороже?!
Что же касается P/E ratio, то вы все видите сами. В 2003 году он колебался между 27 и 32 – то есть как раз неподалеку от пикового показателя, достигнутого в 1929 году накануне Великой депрессии. Можно, конечно, утверждать, что в нынешние времена 3% прибыльность компаний – это нормально, 1,5% дивиденд – просто замечательно, и нужно покупать и покупать, потому что покупать – смысл существования каждого человека, и т.д. и т.п. Но я подозреваю, что смысл существования современного инвестора – все-таки делать деньги; так вот, сделать большие деньги на явно переоцененном рынке акций американских компаний удастся только тем отъявленным спекулянтам, которые сумеют вовремя перейти от игры на повышение к игре на понижение. Всем остальным придется пережить крах похуже, чем в 2000 году: ведь по всему опыту 20 века, значение P/E ratio должно в ближайшие годы упасть минимум в 3 раза – а это означает потерю двух третей стоимости акций.
Итак, нынешние цены на акции все еще непомерно завышены по отношению к прибылям и дивидендам компаний. Фондовый рынок США не то что не способен выступать «спасителем» остальных пузырей, а наоборот, в любой момент может рухнуть, утащив за собой всю финансовую пирамиду, строившуюся последние 20 лет.
И вот от этого риска у современных американских властей, похоже, уже нет никакой защиты. Если затратную экономику можно попросту кредитовать, закрывая глаза на ее неплатежеспособность, если долговой кризис можно долгое время отодвигать в будущее, снижая ставку рефинансирования – то как застраховаться от внезапной паники на финансовых рынках? Тем более в условиях, когда цены на все виды финансовых активов растут по экспоненте (а иначе нельзя – процент прибыли на операциях «купил сегодня – продал завтра» должен оставаться постоянным)?
Все мы помним, в какой момент наступил крах акций АО «МММ»: в момент, когда цена одной «акции» превысила среднюю по стране зарплату, и огромное количество «обманутых вкладчиков» уже не смогли купить себе очередную акцию в рост. Точно такое же ограничение стоит и перед современными финансовыми «пузырями»: рано или поздно (а учитывая ситуацию в мировой экономике, скорее все-таки «рано») у инвесторов попросту не хватит денег, чтобы поддерживать дальнейший рост непомерно подорожавших финансовых активов. Не случайно во 2-м квартале 2003 года максимальный рост пришелся на индекс Nasdaq: акции входящих в него предприятий подешевели сильнее других. Сегодня инвесторы ищут дешевые активы, имеющие потенциал для роста; старые, явно переоцененные акции и гособлигации интересуют их все меньше и меньше.
Так что же, благополучно справившись с похоронившими СССР структурными диспропорциями в экономике и отодвинув на неопределенное будущее перспективу долгового кризиса, американские экономические власти спасуют перед лицом финансовых рынков? Ведь спасовали же японцы?4. Почему Америка не Япония
«Когда Уолл-стрит чихает, остальной мир заболевает простудой»
Поговорка европейских биржевиковПри всей спорности упомянутых выше прогнозов относительно «мирового экономического кризиса» современное (июль 2003 года) состояние американской экономики трудно оценить «на пятерку». От хорошей жизни никто не понижает ставку рефинансирования до 1% и не протаскивает через Сенат 700-миллиардную программу сокращения налогов. Государственный долг под 7 трлн. долларов, дефицит торгового баланса в 450 млрд. долларов ежегодно, рост безработицы до 6,4% (помните, среднее значение за депрессивные 70-е - 6,2%? так вот, достигнутое с помощью явных приписок значение 6,2% в июле 2003 было объявлено выдающимся достижением американской экономики), балансирующее на грани спада производство, поддерживаемое исключительно строительным бумом – все эти проблемы американской экономики хорошо известны и не решаются одними только оптимистическим заявлениями про 3-4 квартал. Если бы события в США развивались по японскому сценарию, дать прогноз на следующие 5-10 лет смог бы любой здравомыслящий человек: «крах фондового рынка, обвал на рынке недвижимости, дефляция, массовые банкротства, падение ВНП на 10-20%».
Проблема (а для кого-то - надежда) заключается в том, что США – не Япония.
До сих пор мы описывали разворачивающийся на наших глазах кризис на языке макроэкономических показателей – ВВП, безработица, ставка процента, индексы цен и все такое прочее. Сейчас пришло время взглянуть на проблему шире: как на мировой, а не только американский экономический кризис.
Наверное, при чтении предыдущих страниц вы уже отметили этот парадокс: многие авторы пишут о мировом кризисе, а рассуждают исключительно об американских проблемах. Но на самом деле здесь нет никакого парадокса. Отношения США с другим странами давно вышли за рамки традиционной «взаимовыгодной торговли» и скорее напоминают отношение Москвы и российских регионов. Да, доля США в мировом ВВП составляет только 25%; но кого интересует ВВП в мире финансового капитализма?! Разве инвестиции осуществляются с целью увеличивать объем производства? Ничего подобного; цель любых инвестиций – получение прибыли, и притом в денежном, а не натуральном выражении. В мире финансового капитализма движение денег не может не иметь приоритета перед движением товаров; зная это, вы не будете сильно удивлены, рассматривая следующую таблицу.Таблица 6. Мировая экономика в количественном выражении.
Показатель Единица измерения Год Значение Доля США и их валюты, %
Оборот валютных бирж (FOREX) трлн. $ США 2001 300 90%
Мировой ВВП в сопоставимых ценах трлн. $ США 2002 47,0 22,5%
Оборот фондовых бирж (всего мира) трлн. $ США 2000 31,5 65%
Оборот рынка облигаций (всего мира) трлн. $ США? 25 ?
Объем международной кредитной задолженности трлн. $ США 2002 12,5 65%
Объем международной торговли (экспорт) трлн. $ США 2002 6,3 48% (1995)
Объем международных инвестиций трлн. $ США 2000 3,5 20%
Капитализация всех фондовых бирж мира трлн. $ США 2000 36,0 46%
Капитализация 500 крупнейших компаний мира трлн. $ США 2002 12,5 57%Вот так. Все мы неоднократно слышали, что живем в эпоху «глобализации», когда производство любой мелочи вроде шариковой ручки требует развитой международной кооперации. А на деле оказывается, что только 13,5% всех производимых в мире товаров и услуг перераспределяются путем международной торговли; остальные 86.5% создаются и потребляются на внутренних рынках. Повторим еще раз: объем мирового рынка товаров и услуг - 6,3 триллиона долларов. Для сравнения, внутренний рынок одних только США - 17 триллионов (опять же, это общие объемы продаж, а не чистая добавленная стоимость, которая равна ВВП и составляет 10,6 триллионов).
Международный рынок товаров и услуг сегодня - всего 1/3 от американского.
Вы наверняка много чего слышали о Китае – новой сверхдержаве, вышедшей на второе место в мире по размеру ВВП и завалившей своими дешевыми товарами весь мир. Так вот, ВЕСЬ объем китайского экспорта составляет каких-то 312 миллиардов долларов – меньше 1% мирового производства (кстати, на душу населения экспорт этой «сверхдержавы» вдвое меньше российского). Вот как выглядит таблица основных государств-экспортеров товаров и услуг:Таблица 7. Страны - крупнейшие экспортеры.
Страна Экспорт, млрд. $ Год оценки
США 723 2001факт
Германия 608 2002прогноз
Япония 383,8 2002прогноз
Китай 312,8 2002прогноз
Франция 307,8 2002факт
Великобритания 286,3 2002прогноз
Канада 260,5 2002прогноз
Италия 259,2 2002прогноз
Южная Корея 159,2 2002прогноз
Мексика 159 2001факт
Испания 122,2 2002прогноз
Россия 104,6 2002прогноз
Малайзия 94,4 2001прогноз
Саудовская Аравия 66,9 2001факт
Австралия 66,3 2002прогноз
Бразилия 57,8 2001факт
Индия 44,5 2001факт
Аргентина 26,7 2001факт

Введение

В общем случае под диспропорциями подразумевается несоответствие потенциалов или темпов развития отдельных частей некой системы, в результате чего часть общего потенциала или продукта остаются не востребованными. В случае экономической системы диспропорции ведут к непроизводительным потерям рабочего времени, материальных ресурсов и капиталов. Диспропорции (суть непропорциональное развитие) являются генетическим признаком классического капитализма, обусловленным институтом прибыли. Устранение диспропорций является объективной потребностью экономики и всего общества, одним из законов всякого развития и обеспечивающий рост интегрального показателя системы даже при неизменных состояниях.

В условиях переходного периода в России значительно усилились нестабильность и изменчивость социально-экономической среды, и одной из основных причин данного процесса является углубление различного рода воспроизводственных диспропорций. Их определение и учет относятся к числу основных предпосылок эффективного управления производством в новых условиях хозяйствования. Устранение или хотя бы уменьшение негативных для социально-экономической системы последствий воспроизводственных диспропорций позволит существенно улучшить ее функционирование. Поэтому использование органами управления информации о группе основных воспроизводственных диспропорций - важное условие повышения эффективности.

Общее развитие мирового хозяйства в XVIII - XXI вв. свидетельствует о том, что диспропорции могут либо вести к постоянным потерям экономических ресурсов в период роста, либо приводить к резким патологическим последствия - кризисам. Анализ генезиса диспропорций позволяет в значительной степени снижать их негативное влияние на экономику в той части, в какой диспропорции вызваны субъективными факторами.

Сущность диспропорций

Неравномерность социально-экономического развития - объективная основа возникновения различного рода воспроизводственных диспропорций. К другим объективным факторам можно отнести различия в органическом строении капитала в разных отраслях (для межотраслевых диспропорций), территориальные различия в обеспеченности природными и трудовыми ресурсами, природно-климатические особенности (для межрегиональных диспропорций), циклические колебания, изменения в соотношении спроса и предложения (для общеэкономических функциональных и элементных диспропорций). Наряду с объективными факторами можно выделить и субъективные - ошибки в экономической политике, в стратегии и тактике реформ, просчеты в экономической политике на разных уровнях иерархической системы управления (народнохозяйственном, региональном, отраслевом).

Государственные властные структуры, как правило, объективно, стремятся к достижению комплексности национального хозяйства, как в отраслевом, так и региональном аспектах. Однако, как показывает мировой опыт, такая комплексность является скорее исключением, чем правилом. Важнейшая характерная черта любой национальной экономики - неравномерность развития . Это относится и к странам, комплексный характер хозяйства которых выражен слабо (таких большинство), и к государствам, сумевшим сформировать относительно целостные и комплексные экономики (США, ФРГ, Япония, ряд стран бывшего СССР), поскольку и в их истории преобладали периоды неравномерного развития отдельных экономических звеньев и элементов. Достаточно вспомнить послевоенную Японию, когда ставка делалась на развитие лишь нескольких отраслей, социалистическую индустриализацию в СССР с преимущественным развитием тяжелой промышленности и т. д.

Даже в тех немногих странах, хозяйство которых носит сравнительно комплексный характер, экономическая динамика свидетельствует о неравномерности развития отдельных сегментов, отраслей и регионов. Поэтому о комплексности можно говорить лишь с определенной степенью условности.

В качестве примеров можно привести примеры диспропорций в развитии таких европейских государств как Бельгия (достаточно гипертрофированное противоречие между регионами Фландрия и Валлония уже в нашем веке приводили к ситуациям, грозившим политическому единству страны - правительственный кризис 2006 г.); Италия, где имеется сходное с Бельгией противостояние Север - Юг, породившее во многом специфическую политическую культуру данной страны, когда политики зачастую спекулируют на региональных диспропорциях экономического и социального развития (С. Берлускони - яркий пример политика-северянина); Великобритания - где в относительно слаборазвитой Шотландии, занимающей 1/3 территории, живет, примерно, 12,00% населения (здесь, правда, политический аспект выступает менее ярко).

Кроме объективных природно-экономических различий, существенным фактором возникновения диспропорций является цикличность экономического развития.

В экономической литературе циклы различной продолжительности получили названия по имени их исследователей. Так, циклы продолжительностью 3--4 года. именуются как циклы Китчика, 10-летние циклы -- циклы Жугляра или циклы Маркса, 15--20-летние циклы -- циклы Кузнеца, 40--60-летние циклы -- циклы Кондратьева. Работы таких выдающихся экономистов как Д. М. Кейнс и И. Шумпеттер также во многом базируются на цикличности экономических процессов. На явлении цикличности и его проявлении в формировании диспропорций необходимо остановиться подробнее. Основу экономического цикла составляют периодически возникающие экономические кризисы. Движение производства от одного экономического кризиса до начала другого и называется экономическим циклом.

Экономический цикл включает четыре фазы: кризис, депрессия, оживление и подъем. Главную фазу экономического цикла составляет кризис. В нем заключены основные черты цикла.

С ним кончается один период развития и начинается новый. Без кризиса не было бы цикла, а периодическое повторение кризиса придает рыночной экономике циклический характер.

Каждый кризис созревает в фазах оживления и подъема. Это фазы устойчивого расширения производства. Рост потребительского спроса побуждает предпринимателей расширять производственные мощности и увеличивать капиталовложения. Следовательно, растет спрос на средства производства. Увеличение общего совокупного спроса начинает опережать темпы роста общественного производства. Кругообороты индивидуальных капиталов протекают беспрепятственно, снижается острота конкурентной борьбы. Экономический кризис обнаруживает перенакопление капитала, которое выступает в трех формах: перепроизводство товарного капитала (рост нереализованной продукции), перенакопление производительного капитала (увеличение недогрузки производственных мощностей, рост безработицы), перенакопление денежного капитала (увеличение количества денег, не вложенных в производство). Общим результатом перенакопления капитала становится рост издержек производства, падение цен и, следовательно, прибыли.

Цикличность экономического развития обуславливает развитие диспропорций в экономике в динамике. Следует отметить, что цикличность, сама по себе, не вызывает диспропорций в экономике, а только комплексным образом проявляет влияние существующих факторов, вызывающих диспропорции и кризисы. На некоторых, наиболее на наш взгляд важных, остановимся подробнее.

Диспропорции цен спроса и предложения выражаются в том, что при действующих ценах имеется дефицит товара или, напротив, его избыток относительно спроса. Возможность существования такого рода диспропорций в экономике России после 10 лет реформ кажется неправдоподобной. Ведь именно эти диспропорции на начальном этапе реформ должна была устранить “невидимая рука” Адама Смита. Однако в экономике России до сих пор сохраняется тенденция их воспроизводства, вызывающая инфляцию спроса как в открытой, так и в скрытой форме. Напомним, что в открытой форме инфляция спроса проявляется в повышении уровня цен на товары, а в скрытой - в невозможности купить товары по действующим ценам. В обоих случаях причина инфляции - дефицит товара относительно платежеспособного спроса. Принято считать, что скрытая инфляция характерна для административно-командной, но не рыночной экономики. Вместе с тем в модифицированном виде эта форма инфляции имеет место и в рыночной экономике, если доходы определенных слоев потребителей недостаточны для покупки по действующим ценам необходимых товаров. Дефицит таких товаров существует в скрытой форме. Рост доходов малообеспеченных слоев переводит этот дефицит в открытую форму и вызывает открытую инфляцию. По этой причине, в частности, во многих странах отказались от индексации пропорционально темпам инфляции денежных социальных выплат малообеспеченным категориям граждан. Потенциал скрытой инфляции в рыночной экономике тем выше, чем обширнее малообеспеченные слои населения и настоятельнее их потребности в приобретении необходимых товаров.

Инфляция взаимодействует с циклическим движением экономики. Это сказывается прежде всего на изменении механизма цикла, в котором теперь переплетаются циклические закономерности движения цен (их падение в фазе кризиса и рост в фазе подъема) с ценообразующими факторами государственного регулирования (вызывающими рост цен), вызывая межотраслевые диспропорции цен.

Межотраслевые диспропорции цен выражаются в том, что цены на продукцию отдельных отраслевых производств не покрывают производственных издержек. В векторно-матричной форме стандартная модель межотраслевой зависимости цен имеет вид:

где P - вектор-строка цен; A - матрица коэффициентов технологических затрат; R - вектор-строка добавленных стоимостей .

Что в общем случае не в любых экономиках могут быть установлены цены, обеспечивающие расширенное или хотя бы простое воспроизводство во всех отраслях, независимо от того, устанавливает ли эти цены рынок или административный орган (рисунок 1).

Рис. 1.

Прямыми L 1 , L 2 отображены предельно допустимые отраслями 1 и 2 значения цен P 1 , P 2 . На прямой L 1 находятся значения цен, обеспечивающие простое воспроизводство в отрасли 1, на L 2 - в отрасли 2. Область D содержит значения цен, обеспечивающие расширенное воспроизводство в обеих отраслях, а область N - вводящие их в режим “проедания” основного капитала. Пусть значения цен, “доставшиеся в наследство” от командной экономики, находятся в области N . Тогда для перехода в режим простого воспроизводства необходимо поднять цены до уровня P 1 ", P 2 " (точка межотраслевого равновесия цен). В условиях либерализации цен именно это и произойдет. “Ценовая война завершится в точке равновесия P 1 ", P 2 ". Причем по мере приближения к этой точке инфляция будет затухать. Достигнув точки равновесия, инфляция устранит породившую ее причину - межотраслевую диспропорциональность цен. Дальнейший рост цен будет обусловливаться другими причинами, в том числе переходом к экономическому росту и причинами монетарного характера. Рассмотрим непродуктивную экономику (рисунок2).

Рис. 2.

Прямые L 1 , L 2 пересекаются в области отрицательных значений цен. Положительных цен, обеспечивающих хотя бы простое воспроизводство в обеих отраслях, не существует. На установление отраслью 2 цены P 2 ", отрасль 1 ответит как минимум ценой P 1 ". Это вызовет необходимость повышения цены P 2 , по крайней мере, до уровня P 2 "", что в свою очередь приведет к повышению цены P 1 до уровня P 1 "" и т. д. Здесь, как и в продуктивной экономике, наблюдаются инфляционная спираль и те же негативные экономические явления: высокая инфляция, инвестиционный кризис, выбытие производственных мощностей, сокращение объемов производства, негэластичность товарного предложения. Однако финал инфляционной спирали непродуктивной экономики - не переход к рынку, а ликвидация обеих отраслей. Инфляционная спираль непродуктивной экономики является опасной институциональной ловушкой - устойчивым институтом саморазрушения экономики. Устойчивость институциональной ловушки обычно объясняется заинтересованностью экономических агентов в следовании устанавливаемым ею неэффективным нормам поведения .

Рынок жесток к неплатежеспособным потребителям и экономическим банкротам. И те, и другие должны позаботиться о собственном выживании самостоятельно. Однако что же им делать, если выживание невозможно без осуществления рыночных трансакций? Обсудим этот вопрос, воспользовавшись простейшей моделью. Пусть имеется рынок некоторого товара, и объемы поставок товара на рынок ограничены сверху производственной мощностью N .

Обозначим Q - - минимально необходимый для выживания потребителей физический объем товара. Отличительная черта этого параметра - его инвариантность относительно цены товара. Будем считать, что N > Q -, и продажа товара в объеме Q - для продавцов экономически выгодна. Пусть товар жизненно необходим для всех потребителей, и все потребители однородны, т. е. имеют равные финансовые возможности, и за каждую дополнительную единицу товара каждый из них склонен заплатить одинаковую цену. При введенных условиях рассмотрим графическую модель рынка (рисунок 4).

Линия предложения товара продавцами - S , линия спроса потребителей - D . Диапазон варьирования цен на рынке C - от минимальной цены предложения P до максимальной цены спроса P . Физические объемы продаж ограничиваются диапазоном от потребительского минимума Q - до объема равновесных продаж Q E . Пусть рынок находится в равновесном состоянии. Тогда продажа товара ведется по цене P E , а постоянный товарный запас поддерживается на уровне Q E .

Рис.4.

Если Q - < Q E , то никаких особых проблем с рыночным обеспечением потребителей товаром не возникает. Рынок не замечает, что этот товар жизненно необходим. Вместе с тем надежность обеспечения напрямую зависит от степени близости товарного запаса Q E к потребительскому минимуму Q -: чем эти значения ближе, тем ниже надежность. При Q - > Q E происходит крах рынка (рисунок 5).

Рис. 5.

Для ликвидации дефицита товара в размере Q - - Q E необходимо повысить цену как минимум до уровня P . Однако это приведет к дефициту финансовых средств у потребителей в размере P - P , и в силу однородности потребителей ни один из них не сумеет купить товар в объеме жизненно необходимого минимума. За этим последует исчезновение на рынке покупателей товаров, а следовательно, и исчезновение продавцов. Рынок “схлопнется”*.

Таким образом, рыночными свойствами обладают только продуктивные экономики, и только они могут эффективно функционировать по правилам рынка, рекомендуемым либеральной экономической доктриной. Непродуктивные же экономики по своим технологическим характеристикам не совместимы с рынком. Неэффективность монетаристских мер по преодолению инфляции не удивительна, поскольку, как было отмечено выше, в экономике России действует механизм постоянного воспроизводства инициирующих инфляцию ценовых диспропорций. Существуют две альтернативные концепции, объясняющие причины действия этого механизма: концепция акад. Ю.В. Яременко и либеральная экономическая концепция.

Согласно первой концепции между технологической структурой производства и структурой цен существует тесная зависимость. Нельзя трансформировать систему цен вне связи со сдвигами в технологиях, эффективности и издержках. Структурно-технологические характеристики экономики России изначально не обладали рыночными свойствами, что исключало возможность автоматического запуска механизмов рыночного саморегулирования. Именно поэтому до сих пор не решена главная задача ценовой политики - установление равновесной системы цен. Продвижение экономики России к рынку без глубоких структурно-технологических преобразований принципиально невозможно. Формирование адекватного рынку производственно-технологического пространства - столь же важная и необходимая компонента экономических реформ, как и институциональное строительство .

Согласно второй концепции для переходной экономики характерна так называемая негэластичность совокупного товарного предложения. Она означает, что в условиях недостаточно развитых конкуренции и инфраструктуры рынка рост цен приводит не к увеличению предложения товаров, а, наоборот, к его снижению, что вызывает очередное повышение цен. Высокая инфляция и развитие рыночных институтов постепенно избавляют переходную экономику от “плохой наследственности” командной экономики и по мере освобождения включается главный рыночный механизм саморегулирования: рост цен вызывает увеличение предложения товаров, что в свою очередь приводит к снижению цен или остановке их роста. Инфляция утихает, и ее сдерживание традиционными монетаристскими приемами становится возможным .

Негэластичность товарного предложения в российской экономике на протяжении всего периода реформ очевидна: при непрерывном росте цен объемы физического производства во всех отраслях экономики вплоть до 1999 г. не росли, а падали. Рост объемов производства в 1999-2008 гг., хотя и был обусловлен ростом цен, однако рублевых на импортируемые и долларовых на экспортируемые Россией товары. Вместе с тем из факта негэластичности товарного предложения не следует, что оздоровление российской экономики произойдет за счет высокой инфляции, развития конкуренции и инфраструктуры рынка. Для этого необходимо, чтобы проводимые преобразования привели к слому механизма воспроизводства инициирующих инфляцию ценовых диспропорций, к которым относятся межотраслевые диспропорции цен, диспропорции цен спроса и предложения. Первая группа диспропорций инициирует инфляцию издержек, вторая - инфляцию спроса. Исследования показывают, что каждая из этих групп определяет около половины суммарного прироста потребительских цен .

Характерными чертами непродуктивной экономики наряду с незатухающей инфляцией и инвестиционным кризисом являются:

Длительное существование большого количества убыточных производств и повторяющиеся изменения их отраслевого состава;

Постоянные корректировки цен на продукцию убыточных отраслей в сторону повышения с целью выхода на рентабельный уровень производства;

Периодическое воспроизводство одних и тех же отраслевых ценовых пропорций на более высоком уровне.

Перечисленные черты присущи и экономике современной России. По состоянию на 1 декабря 2000 г. удельный вес прибыльных организаций в экономике составил всего 61% их общего числа, в том числе в промышленности - 60,8, в строительстве - 62,2, на транспорте - 53,7% . Другими словами, около 40% всех предприятий убыточны. Доля предприятий, функционирующих в режиме “проедания” основного капитала, значительно выше. По данным в 1999 г. она превышала 70%, что объясняется нецелевым использованием амортизационных отчислений. Последнее не удивительно, поскольку в условиях высокой инфляции не только амортизация, но и прибыль направляется на ликвидацию дефицита оборотных средств.

С целью вывода на рентабельный уровень производства ежегодно повышаются цены на продукцию и услуги отраслей - естественных монополий. Так, по указанной причине за январь - декабрь 2000 г. тарифы на электроэнергию, отпущенную промышленным потребителям, в среднем по России возросли на 38,7%, на тепловую энергию - на 35,4, тарифы на железнодорожные перевозки - на 69,3, оптовые цены на газ - на 21% . В 2001 г. повышение цен и тарифов продолжилось. Причина та же - убыточность вследствие роста цен на факторы производства. Энергетическая стратегия России до 2020 г. предусматривает рост цен на газ как минимум втрое и удорожание электричества более чем вдвое по сравнению с 1999 г.

Проанализируем повторяемость отраслевых ценовых пропорций в 1992-2000 гг. Исследования показывают, что с точки зрения специфики воспроизводственных процессов этот период целесообразно расчленить на три этапа: трансформационный спад - 1992-1994 гг.; депрессивная стабилизация - 1995-1998 гг.; экономическое оживление - 1999-2000 гг. . Оценим удельные доли отраслевых индексов роста цен с 1991 г. на конец каждого этапа по отношению к их сумме. Расчет показывает, что если пропорции цен взвешивать по этими показателям, то следует считать, что на конец 1994 г. и 1998 г. они были примерно одинаковыми, и в обоих случаях экономика находилась в стадии глубокого кризиса и “ценовой войны” (см. рис. 3, показатели рассчитаны по ). Для возврата к прежним ценовым пропорциям российской экономике потребовалось 4 года. На начало 2001 г. ценовые пропорции существенно изменились лишь в трех отраслях. Резко возросли относительные цены в топливной промышленности и соответственно упали в электроэнергетике и на грузовом транспорте. Для возврата к уже дважды повторенным ценовым пропорциям потребовалось увеличить тарифы в электроэнергетике и на грузовом транспорте и затормозить рост цен в топливной промышленности. В первой половине 2001 г. именно это и произошло. Тарифы на электроэнергию и железнодорожные перевозки повысились. Цены на энергосырьевые ресурсы не росли, а на моторное топливо и топочный мазут даже несколько снизились.

Диспропорции в развитии финансово - кредитной системы и деформации финансово - кредитной политики. Диспропорции нашли свое выражение, прежде всего, в гипертрофированном развитии финансового сектора в ущерб реальному. Банки занимали привилегированное положение в распоряжении финансовыми ресурсами и получали сверхвысокие доходы. В то же время в целом народное хозяйство, и особенно реальный сектор испытывали острую нехватку предложения денег для обеспечения нормального экономического оборота. Дороговизна банковского кредита, который является важнейшим источником формирования оборотных средств предприятий, имела следствием демонетизацию оборота, то есть сокращение его обеспеченности денежными средствами. В результате банковский кредит замещается коммерческим, деньги вытесняются из расчетов денежными суррогатами.

Структурные диспропорции в экономике оказывают существенное влияние на криминогенный потенциал экономики. Для российской экономики переходного периода характерно наличие унаследованных от прежней системы и вновь возникших диспропорций. Среди важнейших можно отметить диспропорции в отраслевой, производственной структуре экономики и в распределении доходов.

Деформация отраслевой структуры народного хозяйства. За годы реформ гипертрофированное развитие получил спекулятивный (финансово-посреднический) сектор экономики, обеспечивающий несопоставимый с реальным производством уровень.

Тарасов Максим Александрович,
студент Института магистратуры
ФГБОУ ВПО
«Саратовская государственная юридическая академия»
Научный руководитель: к.ю.н. Бабаков В. А.

Общепринятого определения банковского кризиса в теории не выработано. Каждый исследователь определяет данную категория по-своему.

Некоторые авторы под банковским кризисом понимают резкое увеличением доли безнадежной задолженности в кредитных портфелях банков, ростом их убытков в связи с переоценкой непокрытых рыночных позиций, уменьшением реальной стоимости банковских активов. Все это ведет к массовому ухудшению платежеспособности банков и отражает неспособность банковской системы осуществлять эффективное распределение финансовых ресурсов. Наиболее отчетливо снижение эффективности распределения ресурсов можно проследить при увеличении доли просроченных кредитов в общем объеме банковских кредитов. Основным сигналом является возникновение кризиса ликвидности, который не только может поражать ограниченное число неплатежеспособных банков, но и захватывать стабильные банки.

Другие же считают, что банковский кризис - это структурные и иные диспропорции банковской системы, выражающиеся в нарушении кредитными организациями своих обязательств, в потере доверия к банковской системе, в банкротстве и ликвидации банков и небанковских кредитных организаций.

Как правило, отсутствует стандартный набор причин, строго закрепленных, и при наличии которых, неминуемо наступает банковский кризис. Все они имели место быть в тот или иной период развития российской экономики и, соответственно, банковской системы. Поэтому можно смело сказать, что перечень причин банковских кризисов является открытым.

Рассмотрим некоторые из них:

- плохое управление и (или) негативные внешние факторы могут привести к кризису банка, который становится явным, когда существующие резервы и капитальная база не могут покрыть все убытки по статьям активов.
Либерализация внешнеэкономических отношений и не надлежащие, а зачастую, и вовсе отсутствие макроэкономического регулирования банковского сектора в развитых и развивающихся странах, распространение и объединение финансового рынка, рыночные реформы в странах с переходной экономикой - все эти процессы развивались достаточно болезненно, способствуя при этом повышению макроэкономической неустойчивости и несбалансированности экономики, тем самым оказывая негативные последствия на состоянии банковских балансов. На фоне возросшей неустойчивости банковской системы, банки оказались крайне восприимчивы к таким традиционным факторам кризисов, как экономический спад, потрясения в реальном секторе экономики.
- спад производства и, как следствие, ухудшение платежеспособности предприятий-заемщиков банков являются распространенной причиной банковских кризисов. Степень влияния кризиса в экономике на банковскую систему зависит от многих факторов. Однако важно выделить базисную причину - состояние самой банковской системы к началу экономического кризиса. Речь идет, прежде всего, о способности банков выполнять взятые на себя финансовые обязательства, о том, насколько их обязательства обеспечены собственным капиталом, каково качество их кредитного портфеля.

- чрезмерная кредитная экспансия во время длительного экономического подъема, как правило, служит фактором, провоцирующим банковские кризисы. Оборотной стороной интенсивных кредитных сделок и операций банков является увеличение остатка задолженности по основному долгу, завышенная оценка обеспечения ссуд, увеличение кредитного риска.
Кредитная экспансия предшествовала банковским кризисам во многих странах в последние 20 лет, включая Японию, страны Латинской Америки в 80-х годах, страны Юго-Восточной Азии в 90-х годах. Опыт этих стран свидетельствует, что рост кредита, более чем вдвое превышающий рост ВВП, может считаться сигналом потенциальной угрозы банковского кризиса.
- инфляция воздействует на банковских сектор по нескольким направлениям - через процентные ставки, отток национальных капиталов за границу, уменьшение доли сбережений и сужение депозитной базы, изменение структуры активных и пассивных операций. Во время инфляции банковские активы могут быстро расти, даже в реальном выражении, может расти и прибыль банков, если им удается поддерживать на высоком уровне процентную маржу.
В первую очередь в тяжелой ситуации оказываются финансовые институты с гораздо более долгосрочными активами по сравнению с пассивами. Вкладчики, при высоких темпах роста цен, могут негативно для банков реагировать на снижение реальных процентных ставок, особенно в случае существования альтернативных вариантов инвестирования сбережений. Для поддержания депозитной базы банки вынуждены повышать процентные ставки по вкладам. Если при этом возможности повышения доходности по активным операциям ограниченны в силу низко ликвидных или неликвидных долгосрочных активов, банки испытывают резкое падение прибылей.
- резкие колебания товарных цен, цен на финансовые активы, процентных ставок существенно повышают общую неопределенность в экономике и риск в системе отношений банков с их главными контрагентами - вкладчиками, заемщиками и регулирующими органами. Существенно затрудняется оценка банками кредитных и рыночных рисков, а вкладчиками и регулирующими органами - состоятельности банков.
Также можно выделить и внешнеэкономические факторы, которые могут повлиять на развитие кризисных явлений в банковской сфере.
В начале 80-х годов банковские кризисы во многих развивающихся странах были вызваны падением цен на нефть и других основных экспортных товаров. Кризисам предшествовал резкий рост внешнего долга развивающихся стран за счет увеличения заимствований на международном рынке капиталов. Удорожание стоимости рыночного рефинансирования и девальвации национальных валют вызвали неплатежеспособность банков, явившуюся частью кризиса внешней задолженности. Подобный характер носили банковские кризисы в Аргентине (1980-1982 г.г.), Мексике (1982-1988 г.г.), на Филиппинах (1981-1987 г.г.), Таиланде (1982-1987 г.г.), Малайзии (1985-1988 г.г.), Индонезии (1983-1988 г.г.).
- рыночные реформы , несомненно, цель рыночных реформ - способствовать оздоровлению и развитию экономики, в том числе и банковской системе. Однако в краткосрочном и среднесрочном плане реформы могут провоцировать и (или) усугублять кризисные процессы в банковской системе.
Влияют на появление банковских кризисов и глобальная обстановка в мире. Возьмем к примеру кризис 2008 года и как он повлиял на состояние кредитных организаций России. В своей работе такие авторы, как В. Д. Докаев и Х.А. Вазаров отмечают, что данный кризис «прошелся» по России как отклик на интеграцию российской экономики в экономику всего мира. В это время любое событие за границей оказывало сильнейшее влияние на доходы обычных российских граждан, стоимость акций, на ликвидность и на всю экономику в целом. По данным Всемирного банка, кризис 2008 года начался с частного сектора: повлияли условия ведения внешней торговли, отток капитала и жесткая политика в области внешних займов. Последствия кризиса 2008 года в России: капитализация российских компаний снизилась с сентября по ноябрь на три четверти; сокращение золотовалютных резервов на 25 %; доверие населения к банкам подорвано, как результат - отток вкладов, финансовая устойчивость банков пошатана, несколько крупных банков, инвестиционных и коммерческих, стали банкротами; множество компаний находились в состоянии банкротства, тем самым последовало массовое увольнение рабочих, отправление их в бессрочные отпуска, сокращение ставок оплаты труда; кризис спровоцировал спад цен на нефть; сокращение темпов роста экономики в России: все это привело к сокращению государственных проектов в области строительства.

Оставили свой отпечаток и события, произошедшие в течение 2014 года:

1) кризис на Украине, присоединение Крыма: новый регион имеет хороший потенциал для роста экономики, но в то же время требует крупных денежных вложений в развитие;

2) некоторые страны приняли санкционные меры в отношении РФ на ввоз продуктов питания, которые будут действовать и в 2016 году. Это неизбежно ведет к увеличению конечной стоимости продуктов: меняется схема доставки и реализации, поиск новых поставщиков.
В целом, можно сделать вывод о том, что нет, и не может быть стабильной банковской системы с сильными устойчивыми банками, выполняющими весь спектр банковских услуг, пока в стране не будут функционировать совершенные предприятия, не будет выведена на стабильный уровень экономика, пока не будут устранены структурные диспропорции в производстве.

Список литературы:

1. О.И. Векшина, А.С. Векшин «Анализ банкротств предприятий и финансово кредитных организаций», учебное пособие. - Ярославль, 2010.
2. Докаев В. Д., Вазаров Х . А. Экономический кризис 2014/2015 в России: причины и последствия // Молодой ученый. - 2016. - № 2.

В стране не прекращаются разговоры, лозунги и дебаты по поводу пресловутой модернизации российской экономики. Но что такое модернизация? Что под ней следует понимать? Как ее проводить? И что нужно сделать в первую очередь, чтобы эта модернизация действительно состоялась?

Проблема модернизации обсуждается у нас в несколько странной плоскости. Часто задается вопрос об определении понятия «модернизация», что это такое? Этимология слова от французского «модернизация» означает усовершенствование. Наша экономика находится в довольно сложном положении. Чем это положение определяется и в чем состоит совершенствование экономики?

Первое. Состояние фондов: высокий износ. Деградация трудового потенциала. Снижение конкурентоспособности в промышленности и технологическое отставание. Высокое социальное неравенство, социальное расслоение, значительная социальная конфликтность и т.д. Тогда возникает главный вопрос: в чем смысл модернизации? Что мы собираемся модернизировать, то есть усовершенствовать?

Если мы за годы реформации (а реформа сама по себе тоже призвана улучшать и усовершенствовать) понесли «поражение» по указанным параметрам, следовательно, улучшения уже не получилось на данном этапе. В связи с этим нужно ли восстановить потерянные позиции по указанным параметрам либо стоит предпринимать некие действия, не обеспечивая такого восстановления? Но какие действия тогда возможны?

В течение 1990-х годов наблюдался абсолютный спад производства. В 2000-2008 гг. при формальном росте экономики и промышленности, к сожалению, происходила дальнейшая деградация и по фондам, и по технологическому обеспечению, и, что самое важное, по кадровому составу промышленности.

Задачи модернизации, как бы их ни сформулировать (предположим, они уже сформулированы), должны осуществлять люди в конкретных секторах экономики и звеньях управления.

Если наша экономическая система дисфункциональна, то есть находится в состоянии, когда явно не справляется с предназначенными функциями, то закономерно поставить задачу по-другому: как снизить степень дисфункциональности управления и всех подсистем, как восстановить управляемость и экономическую структуру, повысить ее эффективность.

Своеобразное объяснение модернизации дал А.Г.Аганбегян. Пафос его доклада состоял в том, что модернизация является условием и способом экономического роста. Это не доказано. Потому что, если мы будем осуществлять управляемые структурные изменения, как он верно, хотя и не сильно акцентируя на этом внимание, интерпретировал модернизацию, то, изменяя структуру, проблематично обеспечить одновременно высокий рост. Эти задачи взаимоисключающие.

С помощью некоторых математических моделей, созданных в Принстонском и Йельском университетах, было показано, что при любой степени реорганизации системы она испытывает определенную дезорганизацию. И, естественно, динамика ее развития тормозится. Поэтому тезис, что модернизацию как «структурное преобразование» следует воспринимать как некий ускоритель экономического роста в России, отражает «завышенное» ожидание успеха.

А нужен ли высокий экономический рост в принципе, если большая часть прибавки ВВП будет вывозиться или присваиваться финансовой олигархией, если социально незащищенные слои научных работников, инженеров, врачей и учителей от этого роста не будут ничего получать?

Это важная постановка проблемы модернизации экономики. Кто и какие выгоды получит от этого процесса, и какое участие обеспечит в нем? На наш взгляд, главное содержание задачи модернизации состоит в выправлении «структурного перекоса», диспропорций, сложившихся в российской экономике, отражаемых по параметрам «процент - рентабельность - риск». В чем здесь проблема?

В ситуации, когда определенные виды хозяйственной деятельности, приносящие высокую доходность, при этом относительно низкорискованные (сырьевые сектора, финансовый, банковский сектор). А реальные сектора экономики - производственные, НИОКР, испытывающие деградацию, имеют обратное соотношение, то есть они относительно низкодоходные, их рентабельность 5-6% - не выше, но деятельность в них высокорискованна. За последние 20 лет сложилась эта «вилка», она и обеспечивает дальнейшую сырьевую ориентацию экономики. При этом относительно высокий процент усугублял ситуацию. Перелив капитала и трудовых ресурсов между секторами происходил не в пользу реальной экономики. Вузы выпускают инженеров, а они трудятся в офисах клерками либо работают в сырьевых секторах, финансово-спекулятивной сфере. И эта тенденция не переломлена. Выходом является одно - изменение вектора социально-экономической политики и модели управления, когда все действия макроэкономического характера нужно подчинить магистральным воздействиям, направив на выправление структурных диспропорций и обеспечить перелив ресурсов в развитие внутреннего рынка и «реальной экономики».

Естественно, институциональные изменения и структуры правил должны проверяться и проектироваться и вводиться последовательно, исходя из указанной магистральной задачи. Инновации и их запуск в условиях существующей «вилки» экономической структуры невозможны в необходимом для страны масштабе.

В период 2002-2007 гг. нами была разработана неошумпетерианская модель «новатор-консерватор». Она неоднократно публиковалась. Даже при ее «модельных» условиях расчеты показывают, что увеличение числа новаторов и инноваций могут ввергнуть экономику в кризис, что экономический рост можно обеспечивать только за счет консервативной модели хозяйственного поведения (развивая внутренние стереотипные рынки). А когда в экономике разрушены производственные цепочки (системы) консерваторов и потерян внутренний рынок, когда он не контролируется национальными производителями, то это блокирует инновации на систематической основе. Инновации в этом случае приобретают лишь сегментное, локальное применение. Можно управляться со «Сколково» как с какой-то барышней, не более того. Это не систематическая основа развития экономики и ее реального сектора. Поэтому главную задачу, если ее ставить как модернизационную, мы видим в выправлении названной структурной диспропорции, развитии внутреннего рынка за счет отечественного производства.

Второе. Структура национального богатства, которая обеспечивает нам развитие, следующая: 65% приходится на природно-ресурсный капитал, остальное - примерно пополам - на человеческий и физический. Экономические системы Запада имеют иную структуру. У них примерно 25-30% приходится на природно-ресурсный капитал, а остальное делится так, что львиная доля (65%) приходится на человеческий капитал, остальное - на физический капитал, который они обновляют за 3-5 лет. И для этого существуют соответствующие воспроизводственные механизмы обновления капитала. В России он изношен физически на 60-80% по разным секторам экономики, причем ряд секторов просто исчез в прежнем виде (станкостроение, электроника, легкая промышленность). На каких фондах будет осуществляться модернизация? Видимо ее нужно сводить к процессу создания новых фондов - средств производства.

И главная проблема: видим ли мы модернизацию в выправлении этой структуры? Если нам нужно повышать значение инноваций, то необходимо развитие человеческого капитала. Его можно развивать только в условиях возвышения наиболее значимого и социального результата, важного с общественной точки зрения, технической, технологической и так далее. Но мы же не ценим своих изобретателей. Если и выдвигаем, то сервильную молодежь.

Молодежь это видит и делает соответствующие, отнюдь не позитивные выводы. Многие предложения по реструктуризации экономики были сделаны нами еще в 1995 г. Молодые экономисты, не имеющие ученых степеней, уже публиковали предложения, но эти предложения мало того, что не были востребованы, но многие из них сейчас уже нельзя реализовать, потому что утеряны целые сектора промышленности, наблюдаются разрывы по технологическим переделам.

От 32 до 38% хозяйствующих субъектов убыточны, а еще около 15% близки к этому состоянию. Каждое второе промышленное предприятие имеет финансовые трудности. Тогда что даст им модернизация? У них же нет доступа к финансовому ресурсу на НИОКР и освоение внутреннего рынка!

Внутренний рынок сжат, мы его не контролируем. Частник не заинтересован использовать активы на развитие производства и науку. Можно отрапортовать отдельными позитивными примерами, что, мол, не так все плохо, но они не дают ощущения развития экономики на систематической основе.

Пока в России нет конституционного правового ордонанса о государственном планировании и государственном секторе, о его масштабе (и речь не только об оборонных производствах), говорить о модернизации не имеет смысла. Очевидна неутешительная картина: не успели создать государственные корпорации по стратегическим направлениям развития, они еще заработать не успели, потому что по крохам собирали персонал, конструкторов, кто остался в живых, проектировал суда, подводные лодки и т. д., а президент уже, видимо, с чьей-то подачи, объявляет, что они показали себя неэффективными.

А времени и ресурса у них хватило, чтобы показать себя эффективными? Что сделано для того, чтобы они показали эффективность на внутреннем и внешнем рынке? Однако их нужно уже приватизировать, превратить в акционерные общества. Хотя любому честному эксперту понятно, что приватизация являлась фактором разрушения нашей промышленности, не показала ожидаемой эффективности. Произошла потеря ассортиментных групп, квалифицированного персонала в ходе приватизации промышленных предприятий. Но губительный процесс не останавливается - приватизация продолжается, не говорится о национализации сырьевых и стратегически важных отраслей как альтернативном способе развития, где правительству нужно работать, управлять и принимать действительно государственные решения.

Третье. Теперь о финансовых институтах. Как они работают? Чиновники «делят» деньги до четвертого квартала, на четвертый квартал по грантам и по другим контрактам начинают приходить деньги на предприятия, в том числе и оборонные. Президент в июне 2011 г. откровенно сказал, что сорван оборонзаказ. Это самые важные проблемы. Поэтому не нужно заниматься профанацией и разговорами о модернизация - необходимо управлять страной и финансами, как и иными ресурсами.

В 1994-1995 гг. была серия публикаций по реструктуризации российской экономики, это было очень модно в те годы. Многие задачи уже обсуждались тогда и ничего не решено. Однако в России нужно восстанавливать потерянные сектора промышленности и виды производств. Каковы способы восстановления?

С.Ю.Глазьев говорил о нанотехнологиях. Но при разрушенной электронике затруднительно развитие нанотехнологий. В таком случае они не составят никакого шестого, так называемого технологического уклада по его классификации.

Подводя итог, хотелось бы выделить основные шаги для модернизации: разработать законодательство о государственном планировании, о государственном секторе Российской Федерации и подчинить все меры макроэкономической политики, денежно-кредитной, работу Центробанка, Минфина, бюджета, налогов для выправления структурной диспропорции по линии параметров «процент - рентабельность - риск».

Суммарно предложения можно представить следующими позициями.

1. Принять федеральный закон, имеющий конституционный статус, «О государственном планировании в Российской Федерации», требования которого обязательны для исполнения всеми органами власти, вводят количественные показатели результативности их работы (и качественные, конечно).

2. Разработать и принять закон «О государственном секторе в Российской Федерации», где определить масштаб, состав государственного сектора, его связь с задачами в промышленности (государственной), включая заказ и подготовку кадров. В этом же законе обозначить и юридически закрепить статус двух экономических процессов - приватизации и национализации как двух разнонаправленных инструментов политики, значительно влияющих на развитие и долгосрочные перспективы и т.д.

3. Разработку и реализацию мероприятий макроэкономической политики (бюджетной, денежно-кредитной) и других видов политики (инвестиционной, инновационной, научно-технической, структурной, антимонопольной, распределения доходов, социальной, банковской и т.д.) подчинить цели исправления структурного перекоса российской экономики по линии «процент - рентабельность - риск» с тем, чтобы обеспечить перелив ресурсов в реальные сектора производства.

4. Иметь план ввода и вывода значимых институциональных систем (прав, правил, законов, кодексов, нормативов), исходя из перечня очередности задач с предоставлением лагов адаптации агентам экономики, то есть прекратить правовую чехарду - высокую частоту изменения различных нормативов. Упорядочить законодательное поле поведения хозяйствующих агентов, усилив значение как количественных, так и качественных критериев при оценке законодательства и его результативности.

5. Принять законодательный акт федерального значения о реформировании российской экономики - о ее модернизации, где четко научно обозначить содержание и задачи процесса модернизации, чтобы можно было дать оценку того, как будет решаться эта задача.

«Банки и банковское дело» - Кредит. Из истории банковского дела. Halifax Bank of Scotland (1695 г., Эдинбург, Шотландия). Банковские резервы. Забалансовые. Коммерческий банк. Возвратность. Основные операции коммерческих банков: Задания для самостоятельной работы. Вопрос. Срочность. Срочные. Гарантированность. Двор Рамсеса II.

«Банковские карты в России» - % От всех опрошенных. У Вас есть банковская (пластиковая) карта? Динамика пользования финансовыми услугами (все население). Потенциал использования банковских карт населением России. Всероссийский интернет-опрос, N=1100. Субъективная оценка, %. Причины, по которым люди не пользуются банковскими картами.

«Сфера услуг» - Услуги неосязаемы. Частное юридического лица. И пусть исполнятся самые заветные мечты – вопреки логике и теории вероятности! Непостоянство качества. Виды и типы предприятий сферы обслуживания. Имущество предприятия является федеральной собственностью или собственностью субъекта Федерации. Услугу невозможно хранить.

«Банковские продукты» - Стандартизируемые свойства банковских продуктов. О проекте концепции стандарта качества банковского продукта. Категории качества банковского продукта. Форма стандарта качества банковского продукта. Цели создания стандартов качества банковских продуктов.

«Банковские услуги» - Среди москвичей доля готовых взять кредит сократилась на 6%. Новые банковские продукты нуждаются в активном продвижении. Тратят деньги на текущие нужды, а что остается откладывают 26 %. Склонность россиян скорее тратить, чем делать сбережения. Низкий уровень финансовой грамотности населения. Топ-10: Известность банков среди россиян*.

«Банковская система РФ» - Собственные средства 4.1 трлн. руб. Предприятия. Депозиты, включая ПБОЮЛ и физлиц-нерезидентов 9.8 трлн. руб. Банковская система России. Системные и структурные проблемы Снижение конкуренции на банковском рынке. Структура институциональных финансовых потоков (на 01.01.2011). Доля ликвидных активов, в % к совокупным активам.